Евгений Онегин. Сборник о любви

LX

Я думал уж о форме планаИ как героя назову;Покамест моего романаЯ кончил первую главу;Пересмотрел всё это строго;Противоречий очень много,Но их исправить не хочу;Цензуре долг свой заплачуИ журналистам на съеденьеПлоды трудов моих отдам;Иди же к невским берегам,Новорожденное творенье,И заслужи мне славы дань:Кривые толки, шум и брань!

Глава вторая

O rus!

Hor. [14]

О

Русь!

14

О деревня!

Гораций (лат.)

I

Деревня, где скучал Евгений,Была прелестный уголок;Там друг невинных наслажденийБлагословить бы небо мог.Господский дом уединенный,Горой от ветров огражденный,Стоял над речкою. ВдалиПред ним пестрели и цвелиЛуга и нивы золотые,Мелькали сёлы; здесь и тамСтада бродили по лугам,И сени расширял густыеОгромный, запущенный сад,Приют задумчивых дриад [15] .

15

Дриады – лесные духи, нимфы деревьев.

II

Почтенный замок был построен,Как замки строиться должны:Отменно прочен и спокоенВо вкусе умной старины.Везде высокие покои,В гостиной штофные обои,Царей портреты на стенахИ печи в пестрых изразцах.Всё это ныне обветшало,Не знаю, право, почему;Да, впрочем, другу моемуВ том нужды было очень мало,Затем, что он равно зевалСредь модных и старинных зал.

III

Он в том покое поселился,Где деревенский старожилЛет сорок с ключницей бранился,В окно смотрел и мух давил.Всё было просто: пол дубовый,Два шкафа, стол, диван пуховый,Нигде ни пятнышка чернил.Онегин шкафы отворил;В одном нашел тетрадь расхода,В другом наливок целый строй,Кувшины с яблочной водойИ календарь осьмого года:Старик, имея много дел,В иные книги не глядел.

IV

Один среди своих владений,Чтоб только время проводить,Сперва задумал наш ЕвгенийПорядок новый учредить.В своей глуши мудрец пустынный,Ярем он барщины стариннойОброком легким заменил;И раб судьбу благословил.Зато в углу своем надулся,Увидя в этом страшный вред,Его расчетливый сосед;Другой лукаво улыбнулся,И в голос все решили так,Что он опаснейший чудак.

V

Сначала все к нему езжали;Но так как с заднего крыльцаОбыкновенно подавалиЕму донского жеребца,Лишь только вдоль большой дорогиЗаслышат их домашни дроги, —Поступком оскорбясь таким,Все дружбу прекратили с ним.«Сосед наш неуч; сумасбродит;Он фармазон; он пьет одноСтаканом красное вино;Он дамам к ручке не подходит;Все да да нет; не скажет да-сИль нет-с». Таков был общий глас.

VI

В свою деревню в ту же поруПомещик новый прискакалИ столь же строгому разборуВ соседстве повод подавал.По имени Владимир Ленской,С душою прямо геттингенской [16] ,Красавец, в полном цвете лет,Поклонник Канта и поэт.Он из Германии туманнойПривез учености плоды:Вольнолюбивые мечты,Дух пылкий и довольно странный,Всегда восторженную речьИ кудри черные до плеч.

16

С душою прямо геттингенской – Геттингенский университет в Германии был одним из наиболее либеральных университетов в Европе.

VII

От хладного разврата светаЕще увянуть не успев,Его душа была согретаПриветом друга, лаской дев;Он сердцем милый был невежда,Его лелеяла надежда,И мира новый блеск и шумЕще пленяли юный ум.Он забавлял мечтою сладкойСомненья сердца своего;Цель жизни нашей для негоБыла заманчивой загадкой,Над ней он голову ломалИ чудеса подозревал.

VIII

Он верил, что душа роднаяСоединиться с ним должна,Что, безотрадно изнывая,Его вседневно ждет она;Он верил, что друзья готовыЗа честь его приять оковыИ что не дрогнет их рукаРазбить сосуд клеветника;Что есть избранные судьбами,Людей священные друзья;Что их бессмертная семьяНеотразимыми лучамиКогда-нибудь нас озаритИ мир блаженством одарит.

IX

Негодованье, сожаленье,Ко благу чистая любовьИ славы сладкое мученьеВ нем рано волновали кровь.Он с лирой странствовал на свете;Под небом Шиллера и ГетеИх поэтическим огнемДуша воспламенилась в нем;И муз возвышенных искусства,Счастливец, он не постыдил:Он в песнях гордо сохранилВсегда возвышенные чувства,Порывы девственной мечтыИ прелесть важной простоты.

X

Он пел любовь, любви послушный,И песнь его была ясна,Как мысли девы простодушной,Как сон младенца, как лунаВ пустынях неба безмятежных,Богиня тайн и вздохов нежных;Он пел разлуку и печаль,И нечто, и туманну даль,И романтические розы;Он пел те дальные страны,Где долго в лоно тишиныЛились его живые слезы;Он пел поблеклый жизни цветБез малого в осьмнадцать лет.

XI

В пустыне, где один ЕвгенийМог оценить его дары,Господ соседственных селенийЕму не нравились пиры;Бежал он их беседы шумной,Их разговор благоразумныйО сенокосе, о вине,О псарне, о своей родне,Конечно, не блистал ни чувством,Ни поэтическим огнем,Ни остротою, ни умом,Ни общежития искусством;Но разговор их милых женГораздо меньше был умен.