Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
Шрифт:
Хотя было мало времени, однако дон Олимпио решился завернуть во владение Медина, чтобы повидаться с Долорес перед возвращением в Бургос.
— Хотя вряд ли стоит рисковать, но ты непременно должен заехать, — заметил маркиз, — мы воспользуемся этим часом, чтобы дать отдохнуть нашим утомленным лошадям.
— За время твоего отсутствия мы не будем сидеть без дела, — прибавил Филиппо, — в то время как лошади будут отдыхать, мы станем следить на перекрестке двух больших дорог, не удастся ли нам захватить посланца герцога Валенсии.
— Превосходно, — проговорил маркиз, —
— Мы встретимся потом у моста на проселочной дороге, — проговорил Олимпио, — я вернусь через час.
— Ничего не случится, если и через два часа, — прибавил Клод де Монтолон.
— Так, значит, мы встретимся у моста? — спросил Филиппо. — Мы привяжем своих лошадей к деревьям, а сами будем на страже. Черт возьми, вот было бы здорово, если бы нам удалось задуманное дело. Я думаю, Нарваэс сошел бы с ума от злости!
— До свидания, друзья, — проговорил Олимпио, и, простившись со своими товарищами, поскакал по направлению к замку и к селению.
Наступал вечер. Олимпио скакал во весь опор на взмыленной лошади. Кругом не было ни души. Вдали на возвышенности уже виднелся величественный замок. Сердце Олимпио забилось сильнее. Он хотел припасть к ногам старика и Долорес и просить у них прощения за все причиненное им горе.
Не доезжая до деревни, Олимпио соскочил с лошади и направился к хижине Кортино пешком. В деревне царила мертвая тишина, маленькие, убогие хижины были пусты. Олимпио подошел к ближайшему дому и постучал в дверь — никто не отзывался.
— Черт возьми, неужели поселяне и их жены еще в поле, или все жители Медина вымерли? — пробормотал Олимпио и пошел дальше, оглядываясь по сторонам. — Вот там, кажется, перед дверью хижины сидит старушка, нужно будет обратиться к ней! — И он быстро направился к тому месту.
— Кто идет? — спросила старуха, слепая поселянка, мать Луситы, услышав приближающиеся шаги.
— Как видите, воин, матушка, — ответил Олимпио.
— Я ничего не вижу, благородный дон, я слепая!
— Скажите мне, куда скрылись жители вашей деревни?
— О благородный дон, ужасное проклятие разразилось над селением. Большая часть работников и поселян взяты в плен, те же, кто избежал этого жестокого наказания, должны теперь работать с утра до поздней ночи!
— Как — взяты в плен? — спросил Олимпио. — Каким же образом, расскажите!
— Вы, вероятно, нездешний, а то, наверное, знали бы о восстании, вспыхнувшем во владении Медина! О пресвятая Матерь Божья, вот настало ужасное время!
— Покажите мне хижину Мануила Кортино, мне необходимо видеть старика!
— Хижину я вам могу показать, благородный дон, но она покинута своими владельцами.
— Как, неужели Мануила Кортино и его дочери Долорес больше нет в деревне?
— О, это ужасная история! Куда ни посмотрите, везде вы встретите нужду и горе! Староста и добрая его дочь были для селения благословением неба! Вы не поверите, как добра была прекрасная девушка! Она заботилась о больных
с неутомимым усердием; бедные, угнетенные и сироты находили в ее доме убежище! Но вот настали дни несчастья и бедствий.— Говорите скорее, матушка, я сгораю от нетерпения! Где старый Кортино? Где Долорес?
— Не знаю, благородный дон, — проговорила старая поселянка, пожав плечами и скрестив руки на груди, — никто не знает о них! Для усмирения вспыхнувшего восстания сельский староста и его дочь были оставлены в замке в качестве заложников! О, это было страшное, тяжелое время. Но старому Кортино и доброй Долорес удалось вскоре освободиться из замка! Мне рассказывали, что они бежали, но никто не знает куда!
Олимпио стоял мрачный, погруженный в тяжелые думы.
— Когда это случилось? — спросил он наконец.
— Несколько дней тому назад, благородный дон! И вот вчера сбежал и управляющий Эндемо! В замке теперь страшное смятение, так как подозревают, что управляющий, воспользовавшись восстанием, захватил себе все сокровища и деньги и бежал.
— О, это ужасно, и никто не знает, куда отправился старый Кортино со своей дочерью? — спросил Олимпио.
— Одни говорят, в Мадрид, но я этому не верю! Лусита, дочь моя, думает, что они бежали на север, в сторону границы! За границей они в полной безопасности от управляющего Эндемо, который преследовал Долорес и мою дочь!
— На север, в сторону границы, — повторил Олимпио, — тогда мне, разумеется, не нужно искать хижину Кортино.
— Да, она пустая, благородный дон. Я желаю себе смерти, так как без Долорес жизнь моя стала невыносимо тяжелой!
— Но вы сказали, кажется, что у вас есть дочь?
— Она скучает и постоянно плачет по Кортино и его дочери, которые о ней постоянно заботились! Вся деревня находила приют у доброго старика! Теперь все прошло, все изменилось!
— И вы думаете, что управляющий Эндемо преследовал Долорес?
— Это был злой дух герцогства Медина, благородный дон! Он и теперь, вероятно, отправился следом за этой прекрасной девушкой!
— Благодарю за все! Примите от меня этот ничтожный подарок за вашу любовь к Долорес, — проговорил Олимпио, положив в руку слепой поселянки свой туго набитый кошелек. — Молитесь за нее, матушка, молитесь и за меня!
— О мой благородный дон, чем я заслужила от вас такого щедрого подарка!
— Вы бедная и слепая, и поэтому пусть эта ничтожная сумма послужит вам облегчением в нужде… Долорес, значит, больше нет!
— Скажите, благородный дон, вы родственник Кортино или любите благородную, прекрасную, добрую девушку?
— Я люблю Долорес и приехал повидаться с ней после долгой разлуки!
— Не вы ли тот карлистский офицер, о котором она мне рассказывала?
— Да, матушка!
— О пресвятая Матерь Божья, как жаль, что вы приехали так поздно! Она любит вас от всей души и все время о вас думает! Бедная девушка тайком проливала горькие слезы, не получая от вас известий!
— Она недавно видела меня, но мне не удалось поговорить с ней. Я приехал сегодня для того, чтобы уверить ее в моей любви и привязанности к ней, и вот…