Эвиас

— Нет.

Он подошел и наклонился, стиснув ее запястья. Потянув, Эвиас легко выдернул ее из кресла даже несмотря на то, что Джилл изо всех сил пыталась сопротивляться. Неожиданно она поняла, что он подвел ее туда, где Джилл стояла изначально. Эвиас отпустил ее и перестал улыбаться.

— Я планирую держать тебя рядом и защищать, но иногда ты можешь столкнуться с кем-то подобным мне. Понимаешь?

— Еще одна причина, по которой ты должен вернуть меня в мой мир.

— Этого никогда не произойдет. Ты в курсе, что при открытых ранах от тебя исходит слабый запах вамп-ликана? Это наследие твоего отца. Таким образом ты становишься мишенью для всех сверхъестественных существ. Удивительно, что ты дожила до такого возраста и ни разу не подверглась нападению.

— Не называй его так! Он просто донор спермы.

— Прости. Я понимаю. Кстати, я тоже ненавидел своего отца.

— По крайней мере, как ты уже упоминал, твой умер. А я все еще мечтаю об этом дне.

Она тут же пожалела о сказанном и мысленно выругалась, когда заметила в его глазах боль. У нее была тяжелая жизнь, из-за чего Джилл иногда не сразу понимала чужие проблемы.

— Извини. Было тяжело расти без отца, но еще хуже было осознавать, что мой отец был мудаком. У меня есть некоторые проблемы. Поэтому мне чуждо думать об отцах в хорошем русле.

— Тебе повезло, что он не был частью твоей жизни. Мой же принимал участие в моем воспитании. Лорд Аботорус был холоден и жесток, — Эвиас подошел ближе и понизил голос: — Он ограничивал мое времяпровождение с матерью, приказывая мне обращаться к нему только по имени. В годовалом возрасте он забрал меня у матери.

Джилл попыталась понять, о чем он говорил. Жизнь Эвиаса казалась ей такой странной.

— Они развелись?

— Нет. Она жила здесь, на утесах, и живет до сих пор. Они были женаты, но жили в разных комнатах. Аботорус никогда не позволял ей выходить наружу и оставлять его одного. Я же рос в его комнате. Ей не разрешалось навещать меня. Я видел мать только во время светских мероприятий, — он облизнул губы и отвел взгляд, но затем снова посмотрел на Джилл. — Когда я стал старше, то тайком сбегал и навещал ее в то время, пока Аботорус был занят. Мать оставляла балкон своей спальни открытым, а я влетал туда, чтобы увидеть ее.

Это было так печально.

— Зачем он это делал?

— Она любила меня. А он считал это слабостью.

Джил попыталась представить такое детство и почувствовала вину перед Эвиасом.

Он прочистил горло.

— Это одни из моих лучших воспоминаний. Мне было четыре года, когда я впервые пришел к матери. Тогда во мне проснулось любопытство. Я всегда ловил ее взгляд, когда мой отец собирал клан. Но я боялся, что мама выдаст меня стражам и захочет наказать за нарушение правил. Но это было не так. Когда я понял, какая комната принадлежала ей, то прилетел и приземлился на ее балкон, а она приветствовала меня объятиями и слезами. Это был первый раз на моей памяти, когда кто-то обнял меня с нежностью, а не для боевой подготовки, чтобы доказать, что я недостаточно быстр в избегании захвата.

Джилл изучала красивое лицо Эвиаса и пыталась представить его маленьким. Мальчику, с которым она недавно познакомилась, было шесть лет. Эвиас летал уже в четыре. А ведь он был меньше ростом и хотел только поговорить с мамой.

— Конечно, она заставила меня пообещать, что я не вернусь. Мама боялась, что кто-нибудь обнаружит меня и сурово накажет. Я понимал, что она переживала не за себя, а за меня. Как же я мог не рискнуть снова увидеть ее? Время, проведенное с матерью, было единственным счастливым за все детство. Она интересовалась моей жизнью, всегда напоминая, что любит меня и как я важен для нее.

Эвиас разбивал сердце Джилл.

— Почему твой отец хотел разлучить вас?

Его улыбка погасла.

— Горгульи считают проявление эмоций слабостью. Не все, но большинство. Лорд Аботорус был очень стар, — Эвиас пожал плечами. — Он ни к кому не испытывал сочувствия, особенно к своей собственной семье. Аботорус чувствовал себя вынужденным спариться с гар-ликаном, из-за чего затаил обиду на мою мать. Это очень сильно проявилось, когда она родила меня. Я был сплошным разочарованием.

— Почему?

Он медлил с ответом.

— Сначала я не мог скрыть от него эмоции. Но я научился этому, несмотря на свой юный возраст, хотя было уже слишком поздно. В детстве он видел во мне слабость. Став старше, я не вызывал у него гордости, так как не совершал жестокие бунтарские поступки, как это делали некоторые другие парни. Это очень злило его.

Джилл замешкала.

— Боюсь спросить, но… о чем именно речь?

— В течение многих лет моим спарринг партнером был Брессор, парень моего возраста. На нашем пятнадцатом году жизни однажды ночью он покинул утесы и отправился в полет. Разведчики еще до рассвета обнаружили его в окровавленной одежде на обратном пути, — гнев исказил выражение лица Эвиаса и его тон. — Его притащили к моему отцу и заставили признаться в содеянном. Он прилетел в человеческий город, схватил женщину и убил ее.

Эта мысль привела Джилл в ужас.

— Зачем он сделал это?

Эвиас стиснул зубы.

— Женщины на утесах находятся вне пределов досягаемости и защищены. Ему было пятнадцать лет. Бессор просто хотел секса. Поэтому он похитил человека, надругался над ней и убил, чтобы скрыть место преступления. Разведчикам пришлось отправиться на поиски тела, чтобы избавиться от него и избежать нежелательных последствий. Мой отец наказал Бессора за то, что он покинул утесы без разрешения… но не за убийство или жестокое обращение с бедной женщиной. По словам Аботоруса, она была всего лишь человеком. Будто люли ничего не стоили, — голос Эвиаса стал еще более глубоким, напоминая рык. — Потом отец отвел меня в сторону и спросил, делал ли я что-нибудь подобное. Я не был больным ублюдком, который жаждал кого-то изнасиловать и убить. Но это разочаровывало его. Аботорус фактически поощрял меня однажды вечером выкинуть нечто подобное, потому что это доказало бы, что я был больше похож на него. Он лишь советовал мне быть умнее и не попадаться как в случае с Брессором.

Джилл нужно было сесть. Сначала она растерялась, а потом просто рухнула на пол. У нее не было слов.

— Значит, этот Брессор еще где-то здесь? — она была человеком, а вернее наполовину человеком, если верить Эвиасу.

Он присел перед ней на корточки, а затем тоже уселся на пол.

— Через несколько лет после этого случая я бросил вызов отцу.

— Ты сражался с ним?

— Это была смертельная схватка за лидерство над кланом. Я выиграл. Брессор был одним из тех членов клана, которые впоследствии бросили мне вызов за роль лидера. Я убил его… и не жалею об этом.

Она пристально посмотрела ему в глаза, видя в них правду. То, что Брессор был мертв, нисколько ее не расстроило. Судя по рассказу, этот парень вполне заслужил смерть.

Но также Джилл осознала, что Эвиас только что признался в убийстве собственного отца.

— Иногда людям приходится умирать. Они слишком жестоки и эгоистичны, чтобы позволять им жить, Джилл. Неизвестно, сколько еще раз Брессор сбегал бы с утесов и причинял бы вред женщинам. Ты стала бояться меня из-за признания в убийстве Брессора и лорда Аботоруса? Чем больше я узнавал о своем отце, тем сильнее меня охватывали гнев и ненависть. Он поощрял некоторых членов клана совершать ужасные преступления и смотреть свысока на другие расы. Я взял на себя управление кланом, но есть люди, которые недовольны этим, потому что я не потерплю подобного дерьма. Большинство чистокровных горгулий здесь такие же жестокие, каким был лорд Аботорус, поэтому они возмущаются законами, которые я издал. Убийство ради больного развлечения карается смертью. Но мне все равно приходится скрывать большую часть своих эмоций, когда я имею дело с кланом. Они расценивают их как слабость.

Все, что он говорил, имело смысл и вызывало одобрение у Джилл. Мир действительно стал бы намного лучше, если бы в нем не было некоторых людей.

— Я могу это понять. Если бы у меня была такая возможность, то я бы убила донора спермы после всего, что он сделал с моей матерью. Она умерла, так как заболела, но отказалась лечь в больницу, ведь госпитализация стоила денег. К тому времени, как я в полной мере осознала серьезность ее болезни и вызвала скорую помощь, было уже слишком поздно. Пневмония повредила легкие, ослабив настолько, что мама уже не реагировала на лечение. В то время у нас были кое-какие сбережения, но она знала, что скоро донор спермы вновь пришлет к нам каких-нибудь придурков, а эти деньги были отложены на очередной переезд. Я ненавижу сукина сына.