Эвмесвиль
Шрифт:
Уже жарко; в кустах терновника на Замковой горе трещат цикады, над бойней на восточной окраине города кружит черный коршун. Хоть он и очень далеко, я отчетливо вижу его в прозрачном воздухе.
Сегодня вечером я свободен от службы; если не будет непредусмотренного вызова, день принадлежит мне. Я запираю дверь на задвижку, затворяю ставни, снимаю домашний халат. Кресло стоит на нужном расстоянии от луминара, рядом — индикатор с клавиатурой, различные картотеки и другие нужные вещи. Устройство луминара всем более или менее известно, тайна — тот стержень, который я держу в руке. В Эвмесвиле это еще большая редкость, чем золотой фонофор. Правда, фонофором может пользоваться любой ребенок, тогда как в случае с луминаром только для овладения техническими приемами требуются годы обучения. Но и этого недостаточно, пока ты не научишься работать, забыв об инструменте. Когда же это произойдет, луминар станет как бы продолжением твоей руки. Он тогда будет действовать как магнит: притягивать нужные тебе факты.
Материал неисчерпаем: он накапливался в последние столетия,
Прежде всего — литература. То, что мы называем источниками, есть, собственно говоря, зафиксированное: осадок какого-то времени, предстающий в виде письменных знаков. Однако достаточно одного удара молотом [344] , и из этой скалы брызнет влага.
Письменный знак тоже скрывает в себе непосредственную тайну — как и коралл в окаменевшем рифе. Молекулы остаются такими, какими их сформировала жизнь, и их можно к жизни вернуть.
344
… достаточно одного удара молотом… Вероятно, отсылка на книгу Фридриха Ницше «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» (1888). Эта книга представляет собой сборник коротких эссе, развенчивающих общественное представление об авторитете различных философских понятий.
В материи может быть открыто — и высвобождено из нее — некое надвременн'oе ядро. В этом — суть воскресения. Такая перспектива выводит далеко за пределы науки, даже искусства — к зениту вечного настоящего. Рука, когда-то написавшая текст, становится твоей собственной рукой. При этом качество текста несущественно: драма истории целиком соткана из пряжи норн. Различия создает игра складок, а не сама ткань. Когда-то говорили: «Перед Богом все равны».
Ответы по запросам предыдущего дня обычно лежат в открытом почтовом ящике. Они касаются моих собственных работ либо тех, которые я курирую, — например, работ Небека и Ингрид. Сюда добавляется то, что швабы называют Basleda: просто времяпрепровождение.
Скажем, запрос может звучать так: «По поводу улицы Сент-Оноре. Кто, кроме Робеспьера, жил там в доме столяра Дюпле? Что стало с этим столяром и с Ленор [345] ? Резюме речи 1789 года, в которой Робеспьер потребовал от Национального собрания отмены рабства в колониях и смертной казни в королевстве. Какой высоты были башни Бастилии?» И тому подобное. Аппарат выдает ответы в заказанном формате. Высота Бастилии составляла семьдесят три фута и три дюйма. В тюремный двор почти не попадал свет. Лучше всего было тем узникам, что прогуливались по верху стены, — это считалось привилегией.
345
Что стало с этим столяром и с Ленор?Ленор (1768—1832), дочь столяра Симона Дюпле, была любовницей Робеспьера.
Что касается Дюпле, то им там нет нужды листать поземельные и адресные книги — в центральном реестре имен его моментально отыщут среди десяти тысяч тезок. Если человек этот имел хоть малейшее значение, будут даны отсылки на другие реестры — например, тот, что находится в Доме писем, — либо на опубликованную литературу. Окаменевшая память, колоссальная, — и, опять же, сфинкс, который тебе отвечает.
С этой механической частью я могу справиться, не вставая с кресла, через аналитический определитель — прямо из касбы. Я прокручиваю тексты на экране и, по мере надобности, распечатываю документацию. В Эвмесвиле хватает ученых — вроде Кессмюлера, — которые создают свои труды таким образом. Но на этом мы задерживаться не будем.
В тех нижних мирах, которые сохранились вопреки всем огненным бурям, еще, должно быть, имеются умы, обладающие способностью оригинального ассоциативного мышления, которые, вероятно, даже объединены там в своеобразную Республику ученых [346] . И я надеюсь, что можно будет проникнуть к ним, когда исследования здесь, наверху, достигнут последней ступени. Тогда, вероятно, достаточно будет одного-единственного слова, одного знака — — — но все это лишь мои предположения.
346
… в своеобразную Республику ученых. Концепция «республики ученых» была разработана Фридрихом Готлибом Клопштоком в книге «Немецкая республика ученых» (1774) и позже спародирована Арно Шмидтом в антиутопическом романе «Республика ученых» (1957).
Порой я безуспешно пытался начать игру, какую ведут друг с другом — или друг против друга — секретные службы. В ответ приходили разъяснения, которые едва ли можно получить через регистратуры, — но они всегда были анонимными и будто автоматическими. То есть личного разговора не получалось, но приходила информация, которую вряд ли кто-то мог дать тебе, не вникнув прежде в суть твоего запроса. Выглядело это приблизительно так.
Я ввожу запрос: «Общественный дух может возбудиться до такой степени, что это принудит его к единогласию. Проблема упростилась бы, если бы к согласию людей принуждали силой; однако в исключительных случаях, должно быть, добавляется некий фактор, который не оставляет человеку выбора, а, наподобие морской волны, приподнимает и несет индивидов, подчиняя себе их волю. Я ищу характерный пример этого феномена».
Ответная справка: «Париж, улица Сент-Оноре, с двух до трех часов ночи, 10 августа 1792 года [347] по христианскому летоисчислению. В пересчете на всемирное время:…»
Уже это, как мне показалось, выходило за рамки чистой оцифровки. Может, здесь содержался и намек на то, что я только что интересовался именно этой улицей? Первое прощупывание? — — — вряд ли такое совпадение могло быть случайностью. Пример тоже прилагался: выписка из воспоминаний маркизы де ла Рошжакляйн [348] .
347
… 10 августа 1792года… Имеется в виду восстание 10 августа 1792 г. — эпизод Великой Французской революции, в ходе которого король Людовик XVI был свергнут и заключен под стражу. Поводом для восстания стали слухи о возможном вторжении австрийских армий и сговоре с ними короля. В результате восстания монархия во Франции была свергнута, а к власти пришла республиканская партия жирондистов во главе с Бриссо.
348
… из воспоминаний маркизы де ла Рошжакляйн. Мари Луиза Виктуар де Дониссан, маркиза де ла Рошжакляйн (1772—1857) была крестной дочерью Мадам Виктуар, дочери Людовика XV. В семнадцать лет она вышла замуж за маркиза Луи Мари де Лескюра (1766—1793), ставшего одним из предводителей Вандейского мятежа. Она написала воспоминания об этой войне, опубликованные в 1815 г. После смерти мужа вышла замуж за его кузена и жила в своих поместьях. В 1814-м вместе с мужем принимала активное участие в роялистском движении в Бордо и его окрестностях. В 1815-м ее муж был убит в результате неудачной попытки поднять второй Вандейский мятеж в защиту Людовика XVIII.
Эта женщина, близкая подруга принцессы Ламбаль [349] (которой предстоял вскоре ужасный конец), сыграла героическую роль во время сражений в Вандее. Там вспыхнула крестьянская война; кроме названия она едва ли имеет что-то общее с той другой крестьянской войной, что почти на триста лет раньше бушевала в Германии. Вандейское восстание случилось по времени позже, однако с морфологической точки зрения оно было более ранним — — — было, собственно, еще готическим: потому что в нем сражались, объединившись, три древнейших сословия — рыцари, крестьяне и священники. В Германии же, напротив, одно сословие, еще не очень отчетливо, свернуло на новый путь. В Германии крестьяне поднялись на исторические подмостки слишком рано, в Вандее же — слишком поздно. В первом случае на знамени были изображены хлеб и крестьянский башмак, во втором — королевские лилии.
349
… принцессы Ламбаль… Мари-Тереза-Луиза Савойская, принцесса де Ламбаль (1749—1792), принцесса Савойского королевского дома, была представлена французской королеве Марии Антуанетте в 1770 г. и стала ее доверенной подругой. В августе 1792 г. принцесса де Ламбаль была арестована революционными властями, обвинена в заговоре и заключена в тюрьму. В сентябре того же года она была жестоко убита, ее тело подвергли насилию и обезглавили, сердце и половые органы были вырваны и насажены на пику.
Это они хорошо угадали: маркиза, без сомнения, являла собой образец как мужественной, так и реакционной личности. В ту ночь она вместе со своим супругом пересекала Елисейские Поля, где днем были зверски убиты более тысячи человек. Они видели пожары возле заградительных барьеров, слышали выстрелы и крики. На площади Людовика XV их остановил какой-то пьяный, похвалявшийся тем, что сегодня, дескать, он уже многих угробил, а сейчас спешит к Тюильри, «pour aller tuer les Suisses» [350] .
350
«Чтобы убивать швейцарцев» ( фр.). Швейцарская гвардия охраняла короля и обороняла Тюильри.