Эволюционер из трущоб

— Мифаэль! Собелись! — выкрикнул я, ударил себя маленькими ладошками по щекам, а после приложил ладони к раскалённой стали.

Послышалось шипение и в ноздри ударил аромат жженой плоти. Боль пронзила руки, но тут же отступила, так как организм впрыснул в кровь такое количество адреналина, что меня начало трясти. Дыхание участилось, зрачки расширились, и пока всё это происходило, я выбросил из себя всю имеющуюся ману.

Иней нехотя пополз по стальному кузову, сбивая пламя. Но моих сил оказалось недостаточно. Я заморозил лишь половину машины, а вот огненная лужа рядом с водительским сиденьем уже начала лизать салон. Если обивка загорится, то мама задохнётся от гари. Нашарив взглядом Лешего, я, покачиваясь, двинул к нему.

— Твои пауси послузат благому делу, — сказал я, вытащив из подсумка сразу два пакетика с кисельком.

С трудом отвернул крышки, запихнул паучи в зубы и вернулся к машине. На ходу я глотал кисель, попутно выплёскивая крупицы маны, поступающие в организм. Первым делом заморозил асфальт в радиусе трёх метров от машины, а после потушил и горящие колёса.

Надрывно дыша, я упал на лёд и посмотрел на свои ладони. Огромные кровавые волдыри бугрились, покрывая кожу нежных ладошек. Больно. Но я молодец. Большой молодец. А теперь нужно подняться. Давай, Мишаэль! Двигай своей жо…

Я услышал шаркающий звук со стороны ограждений. Кто-то приближался. На четвереньках я дополз до Лешего и вытащил последний пауч. В два глотка осушил его, чуть не подавился, а после откатился под броневик, в котором везли меня, и затих.

— Леший… Как так-то? — послышался знакомый голос и рядом с моим лицом замерли солдатские берцы.

Боец оставлял позади себя кровавый след и, судя по ослабевшему голосу, едва держался на ногах. Это был Гаврилов. Я попытался вылезти из-под машины и почувствовал чудовищный откат. В голове поплыл туман, руки и ноги ослабли, потянуло в сон. Нет, Миша! Не время!

Зарычав, я вывалился из-под броневика и уставился на капитана. Два огнестрельных ранения в районе плеча, ещё одна дырка в ноге. Судя по наложенным жгутам, эти ранения его не особо беспокоили, а вот пулевое отверстие рядом с сердцем… Именно оттуда хлестала кровь.

— Живой? — устало улыбнулся Гаврилов.

Заглянув в его глаза, я понял: если не помочь, то капитан истечёт кровью.

— На колени, — сказал я тихо и серьёзно.

— Чего? — скривился Гаврилов и закашлялся.

— Ты, котёнок Гаф, и у тебя девять зизней. Сситай, я подалю тебе есё одну, — сказал я и требовательно посмотрел на капитана.

Впрочем, можно было и не просить. Гаврилов потерял равновесие и рухнул на спину. Он попытался подняться, но я придавил его своим тельцем. Забрался сверху и воткнул палец в рану.

— Будет холодно, — сказав это, я выбросил поток маны таким образом, чтобы лёд заморозил только пулевое отверстие, и не проник глубоко в тело. Иначе его сердце могло остановиться.

— Да кто ты тако…? — начал было Гаврилов, но я не ответил, ибо навалившаяся слабость утащила меня в небытие.

* * *

Пять часов спустя.

Нижний Тагил. Операционная.

В стерильном помещении горел яркий свет и мерно пищал датчик, измеряющий давление. Елизавета Максимовна лежала на операционном столе. Взрывная волна сломала рёбра и один из обломков проткнул лёгкое. Врачи напряженно боролись за жизнь женщины.

— Зажим. Отсос. Тампон, — отдавал команды хирург, зашивая лёгкое.

Внезапно датчик запищал быстрее. Елизавета Максимовна моргнула и открыла глаза.

— Илья Петрович, пациентка просыпается! — встревоженно сказала медсестра в момент, когда Елизавета пришла в себя.

Елизавета Максимовна дёрнула левой рукой, но она была пристёгнута к операционному столу кожаным ремнём. Правой — та тоже зафиксирована. Она попыталась закричать, но во рту оказался толстый шланг, через который поступал воздух. Распахнув глаза от ужаса, она уставилась на медиков, не понимая, где находится.

— Всё хорошо, милая. Поспите ещё, — ласково сказал лысеющий хирург и погладил её по волосам.

Справа подошла медсестра и через катетер ввела внутривенно растров. Могильный холод растёкся по телу Елизаветы Максимовны, а в следующее мгновение она уснула.

* * *

Нижний Тагил. Здание ЛИЧп.

(Лаборатория по исследованию человеческого потенциала).

— Занятно. Очень занятно, — говорил кудрявый профессор наворачивая круги вокруг маленького ребёнка, лежащего на столе под белыми лучами ламп.

В руках профессор держал странный прибор, напоминающий указку, но это явно была не она. Предмет жутко фонил маной. А при прикосновению к телу ребёнка, он начинал излучать голубоватое свечение. В дальней части лаборатории располагался компьютер, на экране которого было лицо главы рода Архаровых.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Константин Игоревич.

— Одну минутку. Почти готово, — протянул профессор, нарисовав пальцем на лбу мальчика пару замысловатых рун. Они полыхнули синим и исчезли. — Ну, что я могу сказать? Тот, кто проверял парня ранее, форменный идиот. У мальчишки ярко выраженная предрасположенность к магии льда. — Профессор поправил очки и посмотрел на монитор. — А ещё магические каналы развиты очень недурственно. Такими каналами даже не каждый пятилетка сможет похвастаться.

— Наконец-то, — с облегчением выдохнул Архаров. — Я так долго ждал.

— Константин Игоревич, у парня отличные задатки. Возможно, он даже станет сильнейшим в роду. Вот только мальчик заработал сильное истощение и пролежит пластом как минимум всю следующую неделю.

— Это не важно. Главное, что он жив, — отмахнулся Архаров, погрузившись в размышления.

— Ваше благородие, а вам уже доложили, что ваш сын спас капитана Гаврилова от смерти?

— Да, я знаю. Заморозил рану. Даже не верится, что в столь раннем возрасте он такой смышлёный, — улыбнулся Архаров и, тут же посерьёзнев, добавил. — А ещё… — Однако, он передумал говорить и замолчал.

— А ещё — это чертовски пугает. Каким же чудовищем он станет, когда вырастет, — продолжил за хозяина кучерявый профессор.

— Именно так. Глаз с него не спускайте. Поместите его в лучшие услови… — Архаров замялся и изменил решение. — Хотя, нет. Пусть растёт в пансионате вместе с остальными детьми. Бриллиант приобретает свою прочность лишь тогда, когда на него оказывают сильное давление. Если парень не познает, что такое борьба за жизнь, то будет бесполезен.

— Вы совершенно правы, ваше благородие, — профессор поклонился и сеанс видеосвязи прервался. Кучерявый бросил взгляд на Михаила, поправил очки и сказал. — Жаль, что я не могу вскрыть твою черепную коробку и посмотреть, что там внутри. Очень хотелось бы узнать, что тебя делает таким особенным.