Эволюционная теория познания : врождённые структуры познания в контексте биологии, психологии, лингвистики, философии и теории науки
Шрифт:
Мы можем даже придумать мир, в котором наши индуктивные ожидания были бы бесполезны или даже вредны. Мир мог бы (в рамках физических законов) быть настолько неупорядоченным, что обучение посредством проб и ошибок было бы бессмысленным или совершенно не могло бы установиться. Солнце могло бы взорваться как Новая, нам могла бы встретиться комета, подземная водородная бомба могла бы привести к цепной реакции запасов урана, смертельный яд или сильное радиоактивное излучение могли бы истребить человечество и т. д.
Несмотря на это эволюционная точка зрения имеет важные преимущества: во-первых она даёт объяснение существования наших врождённых, орто-индуктивных диспозиций. Мир, в котором мы живём, доныне не
Ибо если наши предпосылки ложны, то наши стремления остаются неудовлетворёнными, и если такое случалось бы часто, мы бы вскоре погибли. Поэтому нет ничего особенно примечательного в нашей способности делать правильные предсказания о закономерностях нашего мира. Если бы мы этого не могли делать, мы бы здесь не находились, чтобы заметить наши ошибки.
(Pepper, 1958,106)
Во-вторых, эволюционный подход даёт прагматическое оправдание нашим диспозициям.
Уже в том, что мы существуем и можем себя спрашивать, насколько оправданы самой природой наши заключения о закономерностях, заключаются основы нашей веры в это. Это не логическое а (много лучше) фактическое обоснование индуктивного скачка…
На этот вопрос, которым занимались Юм и Кант… даётся ответ: мы имеем врождённые диспозиции предполагать закономерности и, если бы наш окружающий мир этими закономерностями не обладал, мы не находились бы здесь и не ставили такие вопросы.
(Pepper,1958,106 f)
Если бы сегодня родился параиндуктивист (что, впрочем, предполагает мощнейшую мутацию!), то он бы не знал, что он должен делать; ибо его принцип говорит ему только то, что не должно случиться (все естественные законы для него не значимы); но отсюда не вытекает ещё отчётливых предпосылок, которые могли бы руководить его действиями.
Так пара-индуктивист, ожидая, что солнце завтра не взойдёт, вынужден ориентироваться на то, что будет светло; он не смог бы ничего видеть (глаза отрицаются в их обычной службе), однако, он должен был бы опираться на ясновидение.
Пара-индуктивист полностью неспособен к действию. То же самое относится к анти-индуктивисту, который из-за факта, что мы не имеем логических оснований ожидать закономерностей на завтра, вообще ничего не ожидает(см. стр. 105 и д.). Конституционный индуктивист, напротив, руководствуется — т. е., как он привык — гипотетически постулированными закономерностями и действует в соответствии с ними (vgl. Popper, 1973, 34 f.) Это было ловким ходом эволюции — снабдить человека такими ожиданиями, чтобы даже строгий логик не утратил волю к действию.
Мир средних размеров ("Мезокосмос")
На стр. 41 мы сделали различения между восприятием, донаучным опытом и научным познанием. В основе теоретико-познавательной схемы на стр.120 также находится это различение. Всегда, когда искуственная, дискретная схема должна разлагать континуум, находятся граничные случаи, которые не поддаются однозначной классификации: при разложении видимого спектра цветов, на границе между неорганической и органической субстанциями (напр., СО2), между мёртвой материей и живыми организмами (напр., вирусами), между растениями и животными (напр., евглена), между ребёнком и взрослым и т. д.
Также и ступени познания не отделяются резко друг от друга. Несмотря на это имеется грубая характеристика, которую мы использовали на стр. 124: реконструкция реального мира
в восприятии осуществляется неосознанно, в донаучном опыте осознано, но ещё некритично, в науке осознанно осознанно и критически.Научное познание отличается, тем самым, от опытного познания среди прочего тем, что оно критично, что оно осознаёт гипотетический характер своих предложений и законов (по меньшей мере в нашем столетии) и что, благодаря своим улучшающимся методам (наблюдения, эксперимента, вывода), обладает намного большим индуктивным базисом для своих теорий. Как можно объяснить эти различные достижения различных познавательных методов?
Наш ответ опирается на эволюционную теорию познания. Наука является результатом последних столетий, самое большее — тысячелетия. Научное мышление покоится, правда, частично на биологически обусловленных свойствах человеческого мозга (см. стр.121), но не была сама определяющим фактором эволюции. Напротив, донаучный опыт и повседневный рассудок принадлежат к действенным компоненнтам эволюционного приспособления. Мы можем поэтому предположить, что субъективные структуры донаучного познания, к которым принадлежит также и восприятие, приспособлены к тому миру, в котором они развивались. Однако не следует ожидать, что эти структуры соответствуют всем реальным структурам или годятся для правильного понимания всех этих структур.
Окружающий мир, в котором должны испытываться наши познавательные структуры, распространяется от миллиметров до километров, от секунд до годов, от нулевой скорости до нескольких метров в секунду (км/час), от равномерного движения до земного ускорения (? 10 м/с2, также ускорение спринтера), от грамма до тонн. Для этих размеров наши формы восприятия и мышления, так сказать, "достаточно хороши".
Они возникли именно в ходе длительного взаимодействия человека с природой, которое он, чтобы выжить, должен был осуществлять прежде всего с чисто биологическиих позиций. Следовательно, допустимо полагать, что они преимущественно приспособлены к миру его повседневного опыта и что это в действительности имеет место. Нет никакого сомнения, что эвклидова геометрия является естественно данным инструментом для изображения пространственного опыта в нашем повседневном мире. При этом ни в коем случае не говорится, что она применима, когда мы выходим из мира нашего повседневного опыта на просторы космоса, которые нам открывает современная астрономия…
(Также категории субстанции и причинности), без сомнения, являются формами, с которыми человек, с тех пор как он появился, входит в мир опыта; в этом смысле Кант прав. Но они, как и геометрия, возникли на основе доступного нашему повседневному опыту материала и остаются, по меньшей мере подозрительными, в отношении их достаточности, когда мы выходим в области, где все привычные формы восприятия отказывают и помощь могут оказать только абстрактные конструкции мысли.
(Bavink, 1949, 237)
С одной стороны, также и внутри эволюционной теории познания дедуктивно выводится утверждение, что наши структуры восприятия и опыта применимы в областях нашего непосредственного окружающего мира и что в других областях, мире непривычных размеров, они могут отказывать.
С другой стороны, эта констатация не является новой для современной науки, скорее даже — по меньшей мере, с возникновения теории относительности и квантовой механики — тривиальностью.
Общие формы созерцания и категории, такие как пространство, время, материя и причинность, сослужили хорошую службу в мире "средних размеров", к которому человечество приспособлено биологически. Здесь вполне удовлетворительны ньютоновская механика и классическая физика, которые основываются на этих категориях. Они, однако, отказывают, когда мы вступаем в миры, к которым человеческий организм не приспособлен.