Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Еврей в России больше, чем еврей, и больше он, чем русский
Шрифт:

Так шла к своему логическому (с точки зрения коммунистических властей) завершению долгая и тяжелая, трагическая и скандальная жизнь киевского Бабьего яра.

В советском прошлом на (в?) Украине неоднократно происходили очередные «пробуждения национального самосознания», почти всегда сопровождавшиеся вспышками антисемитизма. Так было и в 60-х годах, когда на посту 1-го секретаря в Киеве стоял «национально ориентированный» комлидер П. Шелест. Пока ему в Москве не дали по шапке, он заставлял всех вести деловые разговоры только по-украински, а на госучреждениях повесил украинские названия.

Одновременно с этим задымились и головешки государственно-бытового антисемитизма, особенно в Западной Украине. Там на городских улицах можно было увидеть тротуарные бордюры

с могендовидами – на них употребили могильные камни еврейских кладбищ. А в Черновцах крупнейшая в Восточной Европе синагога была окончательно переоборудована под кинотеатр. К этому же ряду антисемитских деяний относилась и засыпка (замыв) Бабьего яра.

Благодаря использованию мощных земснарядов к марту 1961 года этот овраг фактически уже исчез под широкими картами намыва. Но тут случилось нечто не предвиденное. Последовавшее в тот год за снежной зимой резкое весеннее потепление привело к обильному снеготаянию. Прошли и многодневные ливневые дожди. В результате к массе поступившей в овраг разжиженной земли-пульпы добавилось большое количество талой и дождевой воды. Вот тогда-то Бабий яр неожиданно, а, возможно, и заслуженно, постигла еще одна гигантская катастрофа.

Напор воды со стороны намыва превысил все допустимые нормы, ее уровень поднялся до самых крайних пределов. Давление на плотину-дамбу обвалования, до тех пор удерживавшей пульпу, стало критическим. В конце концов она потеряла прочность, прорвалась в нескольких местах, а потом совсем развалилась и рухнула.

Целая река земляной грязи, сметая все на своем пути, понеслась к жилому району Куреневка. По крутой спускавшейся вниз улице поплыли скамейки, бочки, садовые калитки. Некоторые обитатели домов, чтобы спастись, взбирались на крыши. Сколько человек погибло и было ранено никто не знает точно. Понадобилось несколько лет, чтобы восстановить все разрушенное.

Вот так сама земля восстала против новых преступлений теперь уже других фашистов, советских.

Последняя встреча Жени с Бабьим яром была односторонней. Он пришел на нее один, так как никакого Яра уже не было. Вместо него перед ним лежала равнинная плоскость, где росли вверх этажи блочных домов. Рядом пробегало новое шоссе, а еще подальше стояли вешки для разбивки городского стадиона. Женя прошел на одну из стройплощадок. Около экскаватора стояла группа людей, громко и возбужденно что-то обсуждавших. Он приблизился к ним и увидел грустную картину. Возле экскаваторного ковша в мокром каменистом грунте лежала похожая на вязанку дров кучка обугленных человеческих костей, скрученных колючей проволокой.

– Да, тяжело на это смотреть, – отходя в сторону, сказал высокий человек в строительной каске и, увидев женин недоуменный взгляд, добавил: – Это немцы перед отходом из Киева, чтобы следов не осталось, обливали трупы соляркой и сжигали.

Только в 1976 году под давлением общественности брежневские чиновники позволили в укромном уголке этой территории установить небольшой памятник. На каменной стеле была выбита странная надпись, гласящая, что она установлена на месте массового уничтожения немецко-фашистскими оккупантами в 1941-43 годах мирного населения и советских военнопленных.

И ни слова о том, что эти мирные жители были евреи…

Хорошо известно стихотворение Е. Евтушенко о Бабьем яре. Но об этой трагедии не менее пронзительные строфы еще до него и в противовес ему без широкой огласки написал И. Эренбург:

К чему слова и что перо,Когда на сердце этот камень,Когда, как каторжник ядро,Я волочу чужую память?Я жил когда-то в городах,И были мне живые милы,Теперь на тусклых пустыряхЯ должен разрывать могилы,Теперь
мне каждый яр знаком,
И каждый яр теперь мне дом.…Я слышу, как из каждой ямыВы окликаете меня.Мы понатужимся и встанем,Костями застучим – туда,Где дышат хлебом и духамиЕще живые города.Задуйте свет. Спустите флаги.Мы к вам пришли. Не мы – овраги.

Эти стихи долго не публиковались так же, как в советское время практически было невозможно почитать и старый роман И. Эренбурга (1922 год), в котором его герой «Учитель» Хулио Хуренито задолго до Холокоста предсказывал:

«В недалеком будущем состоятся торжественные сеансы Уничтожения иудейского племени в Будапеште, Киеве, Яффе, Алжире и во многих иных местах. В программу войдут, кроме … традиционных погромов, … сожжение иудеев, закапывание их живьем в землю, опрыскивание полей иудейской кровью и новые приемы».

А на высказывание одним из своих учеников сомнения о невозможности в XX-м веке такой гнусности прозорливый Хуренито уверенно ответил:

«Напрасно ты думаешь, что это несовместимо. Очень скоро… ты убедишься в обратном. Двадцатый век окажется…веком, безо всяких моральных предрассудков».

* * *

Тема страданий еврейского народа в лихолетье 2-ой Мировой войны без всякого перерыва много десятилетий доходно эксплуатировалась мировой кино и теле-индустрией. С. Спилберг, Р. Полански, В. Херман, десятки других менее известных кинорежиссеров сделали хорошие деньги на Катастрофе европейских евреев.

Россия, повторяя Запад, тоже не пыльно пахала эту черноземную ниву. Взять, хотя бы, 2017 год, когда голубые экраны российских телевизоров посинели от сериала «Тяжелый песок», смастеренного «по мотивам романа А. Рыбакова». То, что эта полу-мыльная опера мало соответствовала первоисточнику, было вполне естественно, но то, какие идеи она проповедовала, вызывало справедливое недоумение.

По воле изготовившей этот телесериал кинокомпании «Риск» чисто еврейское черниговское местечко Сновск было превращено в многоликий вавилон евреев, немцев, украинцев, поляков, слившихся в смешанных браках и благолепии «сталинской дружбы народов». В ассимиляционном раже авторы даже заставили евреев в синагоге принять решение построить… православную церковь.

На самом же деле, никакой плавильный котел народов СССР, впрочем, как и во всех других империях прошлого, так и не образовался. «Новая общность людей» под названием «советский человек» не возникла (если не считать некоторых их общих черт, именуемых «совковыми»). Особенно характерно, что в том горячем насыщенном растворе-вареве именно евреи и не растворились. И это вопреки беспрецедентному на них давлению, перемешиванию и даже усердию самих евреев, особенно полукровок (об этом ниже).

Еврей (-татарин) обрезанный

Если Жене и его близким в Москве удалось зацепиться за пограничный столб Холокоста и не попасть под смертоносные колеса той ужасной машины, то все украинские родственники, оставшиеся в Одессе (21 человек), погибли в самом начале войны. Об их судьбе долго ничего не было известно, а некоторые подробности совершенных фашистских злодеяний стали известны только в середине 50-х годов.

Самая зверская расправа обрушилась на женину тетю Бетю и ее мужа Изю, которых в октябре 1941 года бендеровские полицаи по подсказке украинских соседей, позарившихся на их квартиру, вывели на улицу и со связанными руками бросили головой вниз в зловонную жижу выгребной ямы публичного клозета.

Поделиться с друзьями: