Еврейка
Шрифт:
«16:43. Сигнал сирены прозвучал в районе Западной Галилеи».
Нимрод хоть и был мальчиком, судя по имени, имел две шикарные косы, которые ниспадали из-под шапочки и доставали почти до пояса. Одет он был в шортики, что однозначно говорило о том, что он всё-таки Нимрод, мальчик, а не девочка. Всё это Вика уже знала: «Вот мамаша, сама одета, как Памела Андерсон, даром, что закрыта до пят, а ребёнок по всем правилам шариата».
Нимрод лихо перескочил через мониторы, оставил несколько синяков на Викиных ногах и взгромоздился на сиденье
– Какая хорошенькая девочка!
Нимрод улыбался, Вика молчала, а Дос продолжал:
– Какая девочка славная. Маму любишь? Молодец. Красивая девочка.
– Это мальчик, – не выдержала Вика и вставила, тоже на иврите.
– Нет, это – девочка.
Пауза. Два придурка, говорящих на иврите с русским акцентом. Вика всегда говорила на том языке, с которого была начата беседа. Иногда потому, что могла ошибиться в происхождении акцента, а в основном из-за того, что не раз нарывалась на русских, которые принципиально отказывались говорить по-русски, и ей всегда было неприятно, когда они читали ей морали, что, мол, в чужой монастырь со своим языком и надо любить родину и отказываться от старого и лишнего и так далее, фашисты еврейские.
– Это мальчик. Сто процентов, – отчеканила Вика, не поворачивая головы.
– Не может быть, – телеграфировал в ответ Дос, так же, как и Вика, не глядя на собеседника.
Вика не удержалась и повернулась, посмотрела на него свысока. «Да что ты, блин, говоришь! Людей надо любить людей надо любить, я людей люблю… придурок».
На взгляд Дос отреагировал почти мгновенно. Он перегнулся через сиденье и позвал француженку:
– Простите великодушно, это девочка или мальчик? Извините, что беспокою.
– О, нет пгоблем, это мальчик. Нимрод, поди сюда (на фр.)
Дос плюхнулся на своё место.
«17:00. Семеро госпитализированных после тяжёлого проишествия у деревни Гилади до сих пор остаются в больницах. Один из них в очень тяжёлом состоянии, один – в тяжёлом, трое в среднем. Сосотояние остальных определено как лёгкое».
– Нет, ну надо же! – обратился Дос к Вике на иврите с истинным восхищением. – Как вы узнали? У неё же косы до пояса!
– У него, – продолжила чеканить слова Вика. – Во-первых, женщина, его мать, одета как религиозная еврейка. И кто, как не вы, должны знать, что религиозные никогда не одевают девочек в брюки. Это первое. Второе, кто, как не вы, должны знать, что религиозные и даже просто соблюдающие традиции не обрезают мальчикам волосы до трёх лет? А ребёнок едва тянет на три года. Пацану повезло с волосами, а она просто заплела ему косы, как девочке, чтоб не мешали. Это два, а три – это то, что я слышала и обратила внимание на то, как она его называет: Нимрод – мужское имя, и обращалась она к нему в мужском роде. Вот и всё.
Шах и мат, блин.
– Ой, вы знаете, это всё женская проницательность. Это всё потому, что вы женщина. У вас, у женщин, очень развиты все чувства, вы знаете? Вы очень умные.
– Неправда всё это. Я просто слушала и обращала внимание. Вот и всё!
– Нет, нет, это ваши чувства. Вы чуете вещи, как сыщики. Я знаю.
– Да нет же, я вам говорю. Я просто знаю некоторые вещи, как и что они надевают.
Странно, что вы…– Да знаю я, знаю. Но именно вы обратили внимание. Я увидел косы, значит, девочка. А вы смотрели и делали выводы. Удивительно!
Дос зашёлся от восхищения. Вика даже отстранилась от него на максимально возможное расстояние. «Он заигрывает со мной?»
– Так, всё, хватит. Вы меня смущаете вашими комплиментами.
– Извините, я не хотел, – смутился в свою очередь Дос и перевёл взгляд на Викины ноги, которые покоились на мониторах. Между ногами был зажат пакетик с дисками. Проследив взгляд Доса, Вика по-настоящему вспыхнула. "Нет, ну это невыносимо!" Дос, как будто почувствовав её смущение, поспешил себя объяснить:
– Это обычные диски или ДВД?
– Обычные.
– По семьсот или восемьсот мегабайт?
– Что? – Вика перешла на русский. Она была смущена, запутана и не знала, что говорить. – Диски? Не знаю. По семьсот, по-моему.
Дос так же плавно перешёл на русский.
– И сколько вы дали?
– Сорок шекелей за пятьдесят штук.
– А, ну недорого, хорошо. В Иерусалиме?
– Ну да, в магазине KSP.
– Ну да, ну да, я знаю это место. Да, а скажите, а как вы узнали, что я говорю по-русски? Вы вот так запросто перешли на русский. Опять ваше женское чутьё, да?
Вика набрала полную грудь воздуха. «Сказать или нет? Да ну его, заслужил!»
– Да нет, никакое это не чутьё.
– Нет? – удивился Дос. – А что же?
– Да я просто слышала, как вы говорили по телефону.
Дос замер на долгую минуту.
Получите!
Затем полилось:
– Если бы я только мог предположить, что вы понимаете… да если бы я знал, я никогда бы не позволил себе такой непростительной грубости в вашем присутствии.
Вика перекрыла фонтан категоричным жестом:
– Хватит, хватит. Я взрослая девушка и много чего слышала.
– Но все равно вы девушка, а говорить так, как я себе позволил, просто непозволительно.
– И всё-таки интересно было бы знать, каких таких сук вы хотели мочить?
– Так гомосеков, кого ж ещё.
– Кого, простите?
– Гомосеков.
Вика действительно впервые слышала такое название, и хоть и догадалась, о ком идёт речь, продолжила строить из себя дуру, желая поиздеваться над Досом как можно дольше.
– Выражайтесь яснее, кого вы хотели мочить?
– Да гомосеков, гомиков, пидоров, педрил говняных, – выложил Дос тоном научного сотрудника, читающего лекцию о разновидностях бабочек.
– А-а-а-а, гомосексуалистов!
– Ну да, их самых, сук вонючих.
Вика повела бровью. «Ну да, извините, простите, при даме, суки вонючие».
– И за что, позвольте поинтересоваться.
Дос как будто бы и не чувствовал подвоха со стороны Вики.
– Как за что? За то, что они хотели провести Парад Гордости 3 в Иерусалиме – святом городе.
3
Парад Гордости – акция, в основном принимающая форму шествия, задачей которого является защита прав человека и гражданского равноправия вне зависимости от сексуальной ориентации. В столице Израиля Иерусалиме проводился с 2002 года (в Тель-Авиве с 1998), но всегда сопровождался возмущениями со стороны религиозных общин, нападениями и дважды убийствами участников.