Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности
Шрифт:
Должно ли приписать запрещение евреев, если сведения Оригена надежны, мистическому статусу книги, подобно отношению к повествованиям о Творении и меркаве (маасе берешити маасе меркава)!Или нам следует отнести осторожность Оригена на счет ранее уже рассматривавшихся причин и считать, что евреи также опасались сексуальных коннотаций этой книги? [190] Ориген рассматривает в своем вступлении мистические черты книги, и его подход заслуживает нашего внимания.
190
Это, несомненно, интересный комментарий Мишны, Хагига 2. О храме в Книге пророка Иезекииля см.: Либерман. Йеменские мидраши, с. 16, п. 1, автор анализирует подход А. Марморштейна и не соглашается с ним. Объяснение этого вопроса, предложенное Ш. Либерманом, см.: Ibid., р. 17.
Вступление Оригена состоит из пяти разделов. В первом он, как только что отмечалось, предостерегает читателей. Во втором он показывает, опираясь на апостола Павла, что два рассказа о творении в книге Бытия символизируют внешнего и внутреннего человека и Библия использует для обоих названия частей человеческого тела. Таким образом, Ориген подводит основание под объяснение чувственных выражений в Песни Песней как подразумевающих внутреннего, духовного человека, а не плотскую любовь внешнего [191] . Третья часть вступления — важный и обширный очерк о месте любви в Писании. Ориген доказывает, что в целом Библия воздерживается от употребления слова eros,то есть сексуальной страсти,
191
Lawson. Origen, рр . 25—28.
192
Ibid., p. 31. Отрывок целиком приводится на с. 29—37.
193
См.: Nygren. Eros, pp. 388–392.
194
Lawson. Origen, p. 36.
195
Флусер. Источники христианства, с. 35.
В четвертой части вступления Ориген обсуждает место Песни Песней среди других книг Соломона, включенных в библейский канон, — Притчей и Екклесиаста [196] . Он сравнивает две последние с изучением этики и природы, которые он рассматривает в качестве необходимой ступени, предшествующей созерцанию невидимого, и обращает внимание на то, что греки заимствовали подобное трехчастное деление у Соломона [197] . В этом отношении любой, кто приуготовил себя и очистил свою душу всеми этими действиями и навыками, «способен перейти к догматическим и мистическим вопросам и таким образом продвигаться вперед к созерцанию Божества с чистой и духовной любовью» [198] . Язык Оригена в конце предыдущего раздела вступления, повествующего о любви, также свидетельствует, пусть и не эксплицитно, о мистическом понимании: «Писание перед нами… Духом поет песнь брака, узами которого церковь соединяется со Христом, Небесным Женихом, желая стать единою с Ним через Слово» [199] . Исследователи сходятся во мнении, разделяемом и нами, что мистические намеки в комментарии Оригена на Песнь Песней становятся все более и более явными [200] . Другими словами, восприятие Оригеном этой книги в качестве мистического путешествия и его упоминание об особом месте, которое она занимала в еврейском курсе обучения, приводит нас к согласию с точкой зрения Г. Шолема и Ш. Либермана о доминирующей роли мистического прочтения Песни Песней.
196
Lawson. Origen, pp. 38–46.
197
Ibid., p. 40.
198
Ibid., p. 44.
199
Ibid., p. 38.
200
Clark. Uses, p. 398.
Связь между точкой зрения Оригена и интерпретацией мидраша становится еще более очевидной в пятой и последней части вступления, а также в комментариях Оригена, дошедших в составе обоих его сочинений, посвященных Песни Песней. В последней части вступления обсуждается первый стих Песни Песней [201] , который сравнивается с первыми стихами двух других книг Соломона, причем особое внимание уделяется лексике. Ориген затрагивает следующие моменты:
1. Песнь Песней — самая прекрасная из поэм, прекраснее всех библейских песней, которые предшествовали ей (их он перечисляет шесть, начиная с песни у моря в Книге Исход, а сама Песнь Песней — седьмая), и даже тех, которые следовали за ней (как, например, песнь Исайи) [202] .
201
В еврейской и греческой Библии первым стихом этой книги считаются слова «Песнь песней Соломона». — Примеч. ред.
202
Lawson. Origen, pp. 47–50.
2. Песнь Песней — единственная из трех книг Соломона, служивших «воле Святого Духа» (с. 51), в которой вовсе не упомянуты ни место, где правит Соломон, ни его происхождение (с. 53—54). Причина этого заключается в том, что эта Песнь описывает соединение с Совершенством всего сущего, которое наступает после того, как всё обращается к Богу, чьим именем тогда становится Соломон (Шломо) -тот, кому дарован мир (шалом).Следуя методу Оригена, Соломон, очевидно, является символом Иисуса.
3. Некоторые толкователи, полагающие, что Песнь Песней выделена среди других песней Соломона, опираются на свидетельство из Третьей книги Царств 4:32: «и песней его было тысяча и пять». Ориген отвергает эту возможность, говоря, что ни церковь, ни иудеи, «кем Божьи слова были переданы нам» (с. 55), не сохранили других песней Соломона и не включили их в Библию.
В Шир га–Ширим Зута мы обнаруживаем следующие пункты в дискуссии по поводу первого стиха книги:
1. Существуют десять песней, песнь Адама, песнь Авраама, песнь у моря… и песнь Грядущего Мира, «пойте Господу новую песнь», и Песнь Песней — лучшая из всех (Шехтер, с. 195–196) [203] .
2. Раббан Гамлиэль говорит: Святой, Благословен Он, сказал, как нам передано, что это — избранная из всех песней… Кто сказал это? Тот, Кому принадлежит мир (покой) и Кто низводит мир на Свои создания (с. 3—5) [204] .
3. Рассказать вам, как велики дары Соломона. Сказано о Соломоне: «И изрек он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять», и Песнь Песней — прекраснейшая [205] .
203
О семи песнях Оригена и о десяти песнях в Мидраше и Таргуме Песни Песней см.: A. Epstein. From East, pp. 95–99 с примечаниями Шехтера. См. также статью: Loewe «Apologetic», p. 169 и мидраш Леках Тов — комментарий XI в. Товии бен Элиезера, иногда называемый Псикта Зутарти, в котором упоминаются три песни — песнь у моря, песнь Деборы и песнь Исайи. См. Леках Тов на первый стих (издание Greenup, 1909), р. 9.
204
Ср. с Шир га–Ширим Рабба.
205
См., например, начало Когелет Рабба, где приводятся толкования относительно происхождения Соломона: «В то время, когда Соломон еще не согрешил, он полагался на свои собственные заслуги».
«Счастлив тот, кто достоин править
на царском месте» толкуется Оригеном совершенно по–другому в его комментарии на Песнь Песней. Ориген объясняет отсутствие титулов как знак восхождения к небесному Иерусалиму, на высшую ступень (с. 52—53). Отголоски подобного подхода, возможно, обнаруживаются в Шир га–Ширим Зута. Например: «Так, Святой, Благословен Он, отделил (просеял) Пророков от Торы и Писания от Пророков, и Песнь Песней — самая лучшая (строки 209—210). Другими словами, Песнь Песней — чистая мука (см. также: Боярин. Два введения, с. 495—496). Следующая цитата из Шир га–Ширим Зута имеет тот же смысл: «Научить вас, что мудрость Соломона равноценна Торе» (строки 21—22) и, наряду с этим, воззрение, которое приписывается рабби Акиве: «Если бы не была дана Тора, она (Песнь Песней. — Примеч. авт.)была бы достойна править миром» (строки 22—23); см. также: Либерман. Мишнат, Урбах. Экзегеза раввинов. Интересно, что Шир га–Ширим Зута говорит о происхождении Соломона, хотя в тексте самой книги об этом не упомянуто, чтобы указать еще раз на важность этой книги — «что все песни были произнесены пророками, которые были детьми обычных людей, но Песнь Песней была произнесена царем (царем, сыном царя. — Корректива авт.),пророком, сыном пророка и благородным, сыном благородного!».Знание Оригеном еврейской традиции относительно святости Песни Песней может свидетельствовать в пользу того, что в своем вступлении Ориген, возможно, опирался на еврейские толкования, в том числе дошедшие в тексте Шир га–Ширим Зута, приспособив их к своим целям.
Исследователи приложили много усилий, чтобы выявить взаимовлияние Оригена и еврейских мудрецов на толкование второго стиха: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих» [206] , к которому мы теперь переходим. Первой задачей представляется исследование толкования Шир га–Ширим Рабба и поиск ее источников и параллелей в раввинистической литературе. Это необходимый шаг перед тем, как начать сопоставление с другими источниками, не принадлежащими к раввинистическим, чтобы избежать поспешных выводов о возможных взаимовлияниях двух религий. Шир га–Ширим Рабба рассматривает первый стих как относящийся к откровению на Синае [207] и доносит до нас спор между рабби Йохананом и другими мудрецами. Сопоставим эта два подхода:
206
В русском синодальном переводе эти слова относятся к первому стиху. — Примеч. ред.
207
Это толкование состоит из нескольких вступительных отрывков и предисловия к фразе «да лобзает он меня». Оно непосредственно предшествует стиху в споре между мудрецами рабби Йохананом по поводу того, как следует понимать слова «царь» (мелех)и (Шломо)Соломон, встречающиеся в книге Песнь Песней. Метод этих мудрецов, например, таков: «Где бы вы ни обнаружили в этом свитке выражение «царь Соломон», там повествуется о том царе, которому принадлежит мир; просто царь означает «община Израиля» (изд. Дунского, с. 12). За этим следует знаменитая дискуссия о том, «где это было сказано?»: на море, на Синае, в Скинии или в Храме. (См.: Либерман. Мишнат Шир, с. 119 и возражения: Боярин. Два введения, с. 496—497). Моя точка зрения состоит в том, что вступление начинается цитатой из рабби Акивы, который говорит в Мишне (Дунский, с. 11), что Песнь Песней — Святая Святых, и противостоящим ему мнением рабби Элазара бен Азарьи, который говорит, что это мудрость Соломона, которая не обязательно свята (см.: Тосефта Ядаим, гл. 1). Как бы то ни было, основной смысл комментария на стих «да лобзает он меня» основывается на подходе рабби Йоханана, и это является главным предметом толкования на стих в целом.
«Еще одно объяснение: "Да лобзает он меня лобзанием уст своих"».
Сноска 40 из таблицы [208]
* В оригинале в стихе глагол однокоренной со словом бина,«понимание». — Примеч. ред.
Оба подхода подчеркивают, что откровение на Синае было процессом сознательного принятия «каждым из израильтян», но различаются мерой субстанциальности «реченного». Мудрецы полагали, что «реченное» могло само открыться народу Израиля, в то время как рабби Йоханан считал, что ангел принес слово Божье людям и объяснил его. Это интересный спор, а связь между раввинистическим восприятием «реченного» и восприятием логосав других религиозных системах уже обсуждалась [209] . Однако смысл обоих подходов, как рабби Йоханана, так и мудрецов, заключается в том, чтобы превратить Синайское откровение в официальную церемонию принятия заповедей, как сообщается в таннаическом источнике, на который опираются оба эти толкования.
208
Цитируется по Оксфордскому манускрипту 164. Рукопись содержит более позднюю вставку, случайную и странную, которая попала и в печатные издания.
209
См.: Урбах. Экзегеза раввинов, с. 520.
Стих из Второзакония 32:10 (песнь Моисея) — «Он ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего» — толкуется следующим образом: [210]
«Он награждал его» — до горы Синай, так как сказано: «И Ты поставишь пределы народам». «Он смотрел за ним» — посредством Десяти Заповедей. Это учит нас, что когда реченное (диббер)вышло из уст Святого, Благословен Он, Израиль увидел его, воспринял его и узнал, как много толкований содержится в нем, как много законов содержится в нем, как много заключений от меньшего к большему содержатся в нем, как много аналогий есть в нем.
210
Сифрей Дварим 313 (в переводе Хаммера (Hammer), с. 321).
Это красивое таннаическое толкование можно рассматривать в качестве исходного материала для создания обоих более поздних толкований — рабби Йоханана и его оппонентов. Это краткое и изящное объяснение выражения «Он смотрел за ним», описывающее меру понимания, полученного Израилем при откровении на Синае. Они поняли «реченное» целиком, со всем, что там подразумевалось. Этот источник очень трудно датировать; вполне возможно, что он был написан в конце таннаического периода, близко ко времени жизни Оригена.
Однако можно предположить, что он был написан раньше толкования рабби Йоханана, который развил его. Если вернуться к Шир га–Ширим Рабба, то мы увидим, что обе интерпретации делают акцент на полном и охотном участии народа Израиля в принятии Торы: фактически описывается официальная законная процедура, когда народ Израиля подписывается под тем, что он согласен на принятие Торы и принимает Святого, Благословен Он, в качестве своего Бога. Не является ли это отражением ритуала Посвящения в амораический период, возможно, даже практики обращения, принятой в Палестине, которую автор гомилии спроецировал назад, чтобы описать принятие Торы народом Израиля? Это лишь предположение, но подобное толкование в Ваикра Рабба, также приписываемое рабби Йоханану, изображает откровение на Синае в качестве официального юридического процесса: «Рабби Йоханан сказал: Они (т. е. Бог и Израиль. — Примеч. авт.)дали взаимные обещания: Он — что Он не отвергнет их, они — что они не отвергнут Его. Рабби Ицхак сказал: "Когда кто–нибудь дает клятву верности своим войскам, он делает это на мече, что подразумевает следующее: Кто нарушит эти условия, пусть меч опустится на его шею"» [211] . Ш. Либерман отдает предпочтение той версии Ваикра Рабба, в которой выражение, переведенное нами как «взаимные обещания», названо orkomosia,а не compromissum,и утверждает, что в этом месте говорится о «клятве на договоре» [212] . Рабби Йоханан, следовательно, намеревается описать откровение на Синае как законную процедуру, накладывающую взаимные обязательства, как мы видели в Ваикра Рабба и в Шир га–Ширим Рабба. Теперь рассмотрим точку зрения Оригена на Песнь Песней, а также мнения ученых об ее связях с упоминавшимся ранее мидрашем:
211
Ваикра Рабба 86:5.
212
Greek, р. 7.