Евро

И появляются они, те самые прекрасные вакханки, олицетворение или может Аватары Любви на земле?

Первой явилась моя сногсшибательная, в основном на направлении кровати, блондинка. Оля, Оленька. Красавица, пловчиха, голубоглазое чудо. И вот она уже высунула из двери свою заспанную мордашку, огляделась, убедилась в отсутствии подруг-соперниц и, котенок прыгнул. Снова прыгнул и прямо ко мне на колени, в минимуме одежды и максимуме привлекательности.

— Доброго утра, милая. — Говорю я ей, между поцелуями, уже начинающими затягивать.

— Доброго утра, Даня. — Улыбается она в ответ, потягивается так, что прижимается всем телом, как бы напоминая и намекая и неожиданно произносит:

— Я пойду, умоюсь? Хорошо? — И с улыбкой, каким тягучим движением выкручивается из моих объятий и снова исчезает в глубине дома.

— И что это было? — Думаю я в недоумении, а из двери уже выглядывает вторая невероятно симпатичная мордашка.

И снова взгляд по сторонам, понимание, что плацдарм свободен и уже второй котенок, теперь шатенистый прыгает ко мне на колени.

Леночка, гимнасточка моя любимая. Еще одно невероятное чудо, на этот раз сероглазое.

И снова поцелуи и снова:

— Здравствуй милая моя. — Говорю я и тут же слышу в ответ:

— Доброе утро, Даня. — Прозвеневшее нежным колокольчиком и тут же прижавшаяся все телом.

И снова минимум одежды и огромное количество ласки в глазах, руках, во всем теле, замершем сейчас в моих руках. И опять:

— Я пойду умоюсь? Хорошо, Даня? — Говорит она с улыбкой, а я, конечно, соглашаюсь, уже понимая:

— Договорились, придумали новый утренний ритуал. А разве я против?—

И еще одна выскальзывает из моих рук и сбегает в дом. Я улыбаюсь и жду. А вот и третья мордашка, выглядывает из двери.

Теперь уже темноволосая и немного хитро-хулиганистая, но невероятно, просто невозможно своя. И снова быстры взгляд, убедилась что поле битвы свободно и, это уже не котенок, это молодая пантера прыгнула, прекрасно понимающая, чего она хочет.

И снова поцелуи, и вновь замерла в руках. Но Наташка, это Наташка, она хорошо понимает, что и к чему и так поворачивается, что руки хочешь, или не хочешь, но лягут на самое интересное.

И конечно:

— Доброе утро, милая. — Говорю я, надежно держа ее в объятиях, чтобы и третья не убежала.

— Доброе утро, Даня. — Отвечает она, а потом просит, с явной неохотой, да еще и целуясь одновременно:

— Я пойду умоюсь. Пожалуйста, Даня. — А по глазам и телу видно, что ужасно не хочет, чтобы ее отпускали.

Но я все-таки отпускаю, я понимаю:

— Они договорились, вот так, чтобы мирно все было, и все было, мирно и хорошо.—

Отпустил и черненькая пантера, тоже скрылась в доме. А я понимаю:

— Мне нравится такая жизнь, да и кому она не понравится? Только честно… —

* * *

Спустя полчаса мы уже вчетвером сидим на все той же веранде, но уже за столом и мирно завтракаем, как было сказано у незабвенных Ильфа и Петрова:

— Чем бог послал.—

А бог, в моем лице, послал:

* * *

… … Свежий лаваш, только испеченный, из тех, в которые по рецептуре добавляют коньяк, и это совсем не VIP-еда.

… . Не менее свежее нежное масло, то, что придает сил.

… . Настоящая бакинская брынза, создающая невероятный букет вкусов со сладким чаем.

… . Икра черная, артельная и тоже свежак

… . Балык копченый осетровый

… . Настоящие апшеронские помидоры

… … Сметана домашняя

… … Сервелат тот самый, который просто сервелат

* * *

— На самом деле скромно, но со вкусом и вкусно. — Думаю я и еще добавляю: — Вот так жить можно и нужно, и дело не в икре, и не в осетрине. Дело в людях, дорогих и любимых, которые сидят с тобой за одним столом, живут под одной крышей. Которые никогда не обманут и не предадут, и ты их тоже не обманешь и не предашь. И вот тогда, никакой нет разницы, на столе у тебя черная икра с балыком или баклажанная с докторской колбасой. Ты одинаково счастлив, потому что не в этом счастье. Счастье в тех кто рядом, тех кто дорог, и для кого ты дорог. В этом счастье.—

* * *

Наелись, сидим, улыбаемся, обнявшись, тесной такой группой, даже скорее композицией из четырех частей Счастья. Нам просто хорошо вместе, а кто что подумает? Так-то его проблемы, пора умнеть, пора.

— Даня. — Неожиданно говорит Оля, сидящая, похоже на правах первой подруги, у меня на коленях:— Я с Нессой разговаривала недавно. Она рассказала, что ты обмолвился о детях. Ты правда их хочешь?—

— А они общаются и тесно. — Понимаю я и улыбаюсь моей тактичной Оленьке, произнося:

— Да милая, конечно, хочу. Но немного попозже. Да и Вам нужно сперва закончить образование, ну хотя бы курса три или четыре. — Говорю я и начинаю хулиганить, руками и словами.

Руки тянут к себе Ленку и Наташку, привалившихся ко мне сбоку, губы уже целуют Ольку, а я еще умудряюсь произнести:

— Вы только представьте, лет так через пять-десять, десяток пацанов и не меньше девчонок бегают по двору большого дома в Монако с криками Папа, пошли играть в футбол. Вот только остальной мир жалко, им ведь придется совсем забыть о чемпионских медалях, что в мужском, что в женском футболе. Куда им против Латиных, тем более таких разноцветных? Рыжих, блондинистых, шатенистых, брюнетистых…—

И тут хулиганка Наташка заявляет:

— Ты знаешь, я начинаю любить футбол, а куда деваться, если дети играть будут, и любимый уже играет? —

А Оля с Ленкой, активно кивают головами, соглашаясь со всем выше изложенным. А затем в разговор вступает моя третья Любовь, не по старшинству, просто по порядку вступления в дискуссию.

И Ленка выдает:

— Ты знаешь, Даня. Несса что-то еще про репетицию обмолвилась, я тоже хочу по репетировать. — Смеется она, а в глазах разгорается нешуточный пожар страсти и Оля с Наташкой, тут же ее поддерживают.

— Ну как я могу быть против? — Думаю я все крепче прижимая к себе свою любовь, как завещано в нетленном фильме:

— В письменно виде и в трех экземплярах.—

— Ну жадный я, жадный. До любви жадный, до счастья и Игры. — Думаю я, перед тем, как…….

Глава 9 Снова Вильнюс, теперь четвертьфинал. Снова Маша и интересные блюда литовской кухни

13 апреля 1988 года

Среда

Вильнюс,