Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.

Победа Севера имела колоссальные экономические и политические последствия. Плантаторам не удалась их попытка отделиться от союза и образовать самостоятельное рабовладельческое государство, которое жило бы сбытом хлопка, сахара, табачных изделий промышленным странам Европы (и прежде всего Англии, которая именно поэтому очень сочувствовала в этой войне плантаторскому Югу). Север Соединенных Штатов прочно обеспечил за собой державное обладание этим неисчерпываемым рынком сырья.

Далее. Существование рабовладения во многих отношениях задерживало окончательное создание и укрепление тех правовых норм, которые решительно необходимы для беспрепятственного развития современного капиталистического строя. И рост американского капитализма именно с тех пор (точнее, когда раны, нанесенные страшной междоусобной войной стали заживать, т. е. с конца 70-х годов) начал принимать такие гигантские размеры, что в мировой конкуренции он уже в конце XIX в. занял положение грозного соперника, совершенно притом неуязвимого: экономически — потому, что он имел все нужное для дальнейшего своего развития и ни в ком и ни в чем не нуждался; политически — потому, что колоссальная держава, где он развивался, была защищена не только огромной собственной силой, но и счастливейшими географическими условиями. Побежденный и покорившийся Юг поправлялся экономически после междоусобной войны, правда, довольно медленно. Война окончилась в 1865 г., земледелие достигло уровня, на котором оно стояло до войны (т. е. в 1860 г.), лишь к середине 70-х годов; производство хлопка достигло прежнего уровня (т. е. уровня 1860 г.) только к 1880 г., производство сахара достигло довоенного уровня лишь в самые последние 90-е годы XIX в. Но одновременно с этими относительно скромными достижениями на Юге развивалась (особенно в последние двадцать лет XIX в.) громадная, прежде невиданная там, обрабатывающая промышленность.

Эта эволюция сближала Юг с Севером или, точнее, с Северо-Востоком республики, тем самым Северо-Востоком, который вел (и выиграл) войну 1860–1865 гг. против всех попыток южных штатов к отделению. С каждым десятилетием исчезали все основания, всякая почва политического сепаратизма, потому что сглаживалось экономическое своеобразие Юга. Одновременно шло хозяйственное срастание с Северо-Востоком полудикого, девственного, богатейшего Дальнего Запада, замиссисипских необозримых земельных пространств. Уже к середине 80-х годов функционировали четыре трансконтинентальные железные дороги от Атлантического океана до Тихого, и с этих пор для самого пышного расцвета аграрного капитализма, для самых смелых и в конечном счете всегда удачных применений машинной техники к сельскому хозяйству не было и не могло быть никаких препятствий.

Экономическое и политическое объединение Юга и Запада с Северо-Востоком дало промышленному Северо-Востоку беспредельные запасы нужного сырья, сделало Северо-Восток абсолютно ни от кого и ни от чего не зависимым. Машины (в том числе и паровые) были известны Северо-Востоку еще в конце XVIII в., но только в 30-х, 40-х, 50-х годах паровые машины стали играть серьезную роль в экономической жизни республики, — позже, чем во Франции, чем в Западной Германии, даже чем в Чехии.

Но с окончанием междоусобной войны, особенно же с конца 70-х и начала 80-х годов XIX столетия, картина резко меняется. Машинное производство приобретает колоссальное развитие. Гигантские машиностроительные заводы открываются ежегодно десятками, снабжают машинами всю страну и начинают работать на вывоз. Технические усовершенствования следуют одно за другим, и уже в 80-х годах XIX в. Соединенные Штаты занимают в этом отношении одно из первых мест на земле. Американская промышленность неслыханно усиливает производство, и свободные капиталы все охотнее бросаются не на землю, как прежде, а на фабрики, хотя и для сельского хозяйства их хватает. Небывалый никогда в истории человечества быстрый рост городов явился одним из внешних выражений этого процесса индустриализации страны. Рынок сырья, огромный, неисчерпаемый, дешевый, был дан самой природой, и только нужно было усиливать сеть железных дорог и подъездных путей, чтобы совершенно им овладеть и его использовать. Но американская промышленность гораздо менее спокойна была за рынки сбыта. Требования протекционной таможенной системы становятся с конца 80-х годов ХТХ в. все настойчивее и настойчивее.

Жестокие нападки республиканской оппозиции на слишком сдержанную и нерешительную внешнюю политику президента Кливленда во время выборной кампании 1888 г. были прямым последствием опасений и раздражения промышленного капитала. Новая экономическая политика, уже ни разу не менявшаяся с 1888 г. до настоящего времени, состояла в решительной борьбе против экспорта сырья из Соединенных Штатов и против импорта иностранных фабрикатов в Соединенные Штаты.

Уже президентская выборная кампания 1888 г. велась обеими партиями на почве борьбы за протекционизм (республиканцы) против свободной торговли (демократы). Выбран был республиканец Гаррисон, и победители приступили к выработке нового тарифа. Промышленники разнообразнейших специальностей широчайшим образом финансировали избирательную кампанию 1888 г. и требовали своей мзды: запретительных таможенных ставок, — причем обнаруживали большое нетерпение и бесцеремонность. Уже 7 мая 1890 г. председатель комитета путей сообщения Мак-Кинлей внес в конгресс проект нового тарифа. Защищал он свой тариф такой формулой: при свободной торговле (т. е. при свободе для иностранного ввоза) все дешево, но зато и все люди дешевы, как предприниматели, так и рабочие; при протекционизме — многое дороже, но зато и люди зарабатывают несравненно больше. Билль Мак-Кинлея прошел уже 21 мая того же (1890) года; он несколько задержался в сенате, но уже 1 октября 1890 г. стал законом. С этого времени колоссальный количественно, первостепенный по своей покупательной силе внутренний рынок попал в монопольное владение североамериканской промышленности.

Сравнительно с этим событием огромной исторической важности отходят на задний план много нашумевшие в 70-х. в конце 80-х и в 90-х годах споры биметаллистов, стоявших за расширение чеканки серебряной монеты, с монометаллистами, приверженцами исключительно золотой монеты. Владельцы серебряных рудников были ближайшим образом заинтересованы в биметаллизме, и вообще тихоокеанские штаты поддерживали биметаллизм. После нескольких колебаний и противоречивых решений победил монометаллизм. Жизнь бесспорно вздорожала после введения тарифа Мак-Кинлея, и биметаллистам это обстоятельство также было на руку, так как они имели возможность этот факт вздорожания объяснять также отсутствием свободной чеканки серебряной монеты. Возникшая в конце президентства Гаррисона третья партия, так называемая «популистская», была очень пестрой по своему составу (фермеры Запада, жаждущие серебряной монеты; рабочие, жалующиеся на дороговизну жизни и на условия труда; отчасти интеллигентские, отчасти рабочие приверженцы «социализма» Беллами). Популисты в общем шли с демократами против республиканцев. Они требовали введения подоходного налога в самом широком демократическом духе, огосударствления железных дорог, рабочего законодательства.

На выборах 1892 г. популисты получили 1 104 886 голосов, республиканцы — 5 175 582, демократы (Кливленд) — 5 556 543 голоса. Кливленд сделал попытку смягчить несколько тариф Мак-Кинлея, и в феврале 1894 г. правительство провело поправки к закону Мак-Кинлея (тариф Уильяма Вильсона). Но, конечно, это «смягчение» держалось очень недолго. В 1896 г. сам Мак-Кинлей был избран президентом, а уже 24 июля 1897 г. прошел новый тарифный закон, не только отменявший все «смягчения» Кливленда, но еще более запретительный, чем первый тариф Мак-Кинлея. Но и этим дело но кончилось: 5 августа 1909 г. прошел новый тариф (Пэна-Олдрича), еще более суровый, чем предшествующий.

Это была полная победа промышленных магнатов, распределителей трестов над потребителями, отныне отданными в качество совершенно беззащитной жертвы на самую вопиющую, истинно грабительскую эксплуатацию предпринимателей. Иностранная конкуренция совсем была изгнана из Соединенных Штатов. Нужно сказать, что эта эксплуатация потребителя в связи с обычными последствиями быстрого распространения машинного производства несколько обострила классовую борьбу в стране. Хозяйничанье гигантских трестов, жестоко злоупотреблявших своим монопольным положением, и эксплуатация рабочего труда — вот две основные причины, вызвавшие сначала успех организации «рыцарей труда» (Knights of Labor), которая уже в 1886 г. имела 730 тысяч членов, а потом Американской федерации труда, к которой примкнули громадные профессиональные союзы, фермерские союзы и отдельные рабочие организации в стране. Последние 35 лет перед войной отмечены были несколькими гигантскими стачками. В 1897–1898 гг. Евгений Дебс создал социал-демократическую партию, и она с тех пор не переставала расти и усиливаться. Развитию революционного социализма, впрочем, мешал ряд условий, связанных:

1) отчасти с «сверхприбылью» капиталистов, которая — с каждым десятилетием становилась все значительнее и из которой — квалифицированные по крайней мере — рабочие получили увеличение заработной платы;

2) с непрерывным притоком голодного и идущего на все условия, забитого нуждой эмигрантского пролетариата из Италии, Ирландии, Польши, западной России, неорганизованного, часто очень малосознательного, согласного наперед на все условия нанимателя.

Были и еще многие причины, но на них мы не будем тут задерживаться.

2. Начало погони за внешними рынками. Ориентация внешней политики Соединенных Штатов от Мак-Кинлея до Вильсона. Доктрина Монро, дополненная доктриной Джона Гея. «Открытые двери» в Китае

Могущественно развивающийся, уверенный в себе, избыточно снабженный сырьем и рабочей силой, социально устойчивый сравнительно более, чем в любой другой стране земного шара, американский финансовый капитал уже с конца XIX столетия не мог по принять резко агрессивного облика. Внутренний рынок, взятый в монопольное владение, оказался тесен. Началась погоня за рынками внешними.

Начиная с 1875 г. торговый баланс в Соединенных Штатах всегда почти (за тремя исключениями — 1888, 1889, 1893 гг.) сводился в пользу экспорта, перевес экспорта над ввозом становился с каждым десятилетием все значительнее. За тридцать последних лет XIX в. ввоз (ежегодная сумма) увеличился на 95 %, а вывоз — на 225 %, причем главную часть суммы вывоза хотя долгое время и составляло сырье, по все же вывоз фабрикатов не переставал прогрессировать и, наконец, взял окончательно верх над вывозом сырья: еще в 1880 г. сырье составляло 67,76 % вывоза, а в 1900 г. уже всего лишь 40,34 %. Что касается рынков сбыта, то подавляющая масса экспорта шла в Европу (особенно в Великобританию, Францию и Германию). Вот цифры, характерные для предвоенного времени. Экспорт Соединенных Штатов составлял в процентах:

Европейский сбыт уменьшался; сбыт в Канаду был под некоторой угрозой ввиду время от времени возникавшей в Британской империи протекционистской агитации. Вопрос о рынках не сходил с очереди дня.

Прежде всего империализм Соединенных Штатов обратился по линии наименьшего сопротивления — к странам Центральной и Южной Америки, где приходилось считаться с конкуренцией Англии и Германии. Особенно гигантскими успехами могла похвалиться германская промышленность на южноамериканских рынках.