Европейское турне

Даже думать о таком странно. С одной стороны, как любой нормальный русский, радовался, что наконец-то императоры начали ценить русских солдат, не меняя их кровь на краткосрочную благодарность европейцев. С другой… в настоящее время он сам — как раз тот европеец, который отчаянно нуждается в русских солдатах.

Коня тем временем разделали, и ординарец, немолодой ирландец, состоящий в ИРА ещё со времён Нью-Йорка, сунул командиру долю. За неимением времени мясо ели сырым. Конина считается относительно безопасной в плане паразитов, а времени на нормальную готовку нет, пруссаки отстают не больше, чем на пару часов пути.

— Каллена ко мне!

Приказ передали по цепочке, через несколько минут перед тяжело идущим Фокаданом возник командир разведчиков.

— Отрыв сокращается, — хмуро сказал Алекс, — не уйдём. Будем бой принимать, всё ясно?

— Найти место, где можно окопаться? — Сообразил лейтенант.

— В точку. Бери своих парней, да дуй… — Попаданец развернул карту и на ходу показал предполагаемое место засады, — не бог весть что, но если верить карте, речушка в этом месте достаточно широкая, переправиться в декабре да под огнём проблематично. Мелькало в разговорах, что один берег этой речушки пологий, а второй обрывистый. Какое ни есть, а естественное препятствие.

Бывший техасский рейнджер молча поглядел на карту, а через несколько минут мимо полковника пробежали разведчики.

* * *

Речушка с непроизносимым чешским названием в качестве оборонительного рубежа годилась достаточно условно, но других вариантов нет. Форсированный марш позволил немного оторваться от преследователей, но отрыв очень маленький и быстро сокращается.

Берег, на который перебрались кельты, и правда обрывист, но обрыв фактически игрушечный, не более двух метров высотой. Алекс хмуро оглядел местность, которой предстояло стать тонкой красной линией[5].

Выглядела местность не ахти. Судя по следам, здесь переправилась дивизия Рихтера вместе с подобранными частями, размочалив землю до состояния болотистой кашицы. Да уж, переправляться через такое тяжело.

Фокадан повёл челюстью, глядя на мучения солдат, перетаскивавших имущество батальона.

— Насосы достать[6], — приказал он с ухмылкой, — да как переправимся, добавим водички.

Офицеры захмыкали, оценив идею, да и солдаты повеселели. Если уж им тяжко перебираться через эту грязь, доходящую до колен, то каково придётся противнику, да под огнём!

— Сделал, гадость, на сердце радость, — озвучил Каллен негромко, и солдаты вокруг засмеялись, передавая удачную шутку по цепочке.

— Парни, поднажали, — закричал Алекс громко, срывая голос, — времени до подхода пруссаков у нас мало!

Помимо насосов, бойцы спешно рубили деревья, подтаскивая их к топкому берегу, не обрубая ветвей. На берегу деревья разворачивали ветками в сторону противника, после чего немного улучшали оные тесаками. Получались этакие ёжики с торчащими из ствола кольями. Не бог весть что, но сходу такую преграду не одолеешь.

Конные разъезды пруссаков прибыли через два часа, в самом разгаре работ. Два десятка гусар попытались провести разведку боем, но в Кельтике хватает отменных стрелков с боевым опытом и нестандартным личным оружием. Из более чем двух десятков гусар уцелело шестеро, спешно нахлёстывающих коней.

— Хорошее начало! — Громко сказал Фокадан, и настроение солдат начало изменяться на бравое. Если рассматривать случившийся эпизод не слишком пристально, то по канонам кельтских легенд, гусаров можно расценить не только как разведчиков, но и как застрельщиков[7]. Уничтожить их так удачно, без потерь — очень, очень хорошая примета.

В ожидании авангарда пруссаков времени не теряли. Бойцы продолжали поливать землю на противоположном берегу, превращая её в труднопроходимое болото. Рубили деревья, плели какие-то подобия плетней в два ряда, набивая промежутки землёй и камнями. Работали в одних гимнастёрках, несмотря на холод, но так усердно, что только пар шёл от согнутых спин.

— Всё, парни, — скомандовал Фокадан через два часа, — привести себя в порядок и отдыхать.

Большего за короткий промежуток времени не сделать, так что пусть хоть руки перестанут дрожать от усталости.

Алекс вынул сигару и тут же спрятал обратно. В последнее время начал часто курить в нервных ситуациях, пора прекращать. Сев на охапку прутьев, прислонился к плетёной стене и прикрыл глаза, давая им отдых.

Страха как такового нет, только фатализм и железебетонная уверенность, что всё идёт должным образом. Попаданец не слишком-то верил в интуицию, так что скорее всего, таким образом отражается усталость — как физическая, так и психическая.

— Командир, командир… — разбудил его голос ординарца.

— Я заснул, Роб?

— Да, командир, — хмыкнул тот, подавая кофе в большой, не слишком-то чистой медной кружке, вместе со слегка заплесневелой галетой, — подходят. Минут через пять будут здесь.

— Славно, — искренно отозвался Алекс, принимая нехитрую еду, — а то ждать надоело.

Роберт засмеялся негромко, он как никто понимал полковника. В своё время мужчина многое успел повидать и натворить. Попаданец знал о его браконьерском прошлом и нескольких драках со смертельным исходом. Подозревал же… по крайней мере парочка умышленных убийств за Робом наверняка имелась. Алекс немного знал ту историю с рейдерским захватом семейной фермы и считал, что в той ситуации парочкой трупов не ограничился бы. Ну то есть нынешний он.

Так и получается, что по Закону ординарец преступник, а по Правде за ним нет больших грехов. Драки же… так в Нью-Йорке потом жил, там такое не редкость. Если на тебя с ножом идут, как-то не до сантиментов — либо сам нож вытащишь, либо всё…

— Гусары, полковник! — Ликующе голосом доложил один из разведчиков, наблюдавший в подзорную трубу за сигналами товарищей на том берегу.

— Славно, славно, — с Фокадана слетели остатки сна, — амуницию с тех дуриков успели снять? Ну так повесьте на жерди, может и не удержатся.

Трофеи показательно развесили на нескольких жердях, и гусары оправдали свою репутацию[8], сходу попытавшись атаковать, влетев всем эскадроном[9] на тщательно подготовленное рукотворное болото. Две лошади, влетев в топкую грязь, сломали ноги и забились, жалобно крича. Один из гусар влетел в грязь лицом, да так и не поднялся, задохнувшись.

Загрохотали выстрелы, и лучшие стрелки батальона менее чем за минуту ополовинили численность врага. Отступить удалось менее чем трём десяткам гусар, причём добрая половина из них ранена.