Ей прописали смерть

– И тот, с кем Вютрих мог быстро связаться, – отметил Капустин.

– Точно. К тому же мы исходим из того, что эта сделка заранее не планировалась, а значит, консультация Вютриху была просто необходима.

– Надо срочно начать разработку контактов Вютриха. Перетряхнуть всех друзей-приятелей, начиная с детского сада.

– Ищем фармацевта?

– Да. А кстати, что там с камерами видеонаблюдения? Куда твой Карпов пропал? – спохватился Капустин.

Точно. Ведь капитан ДПС обещал поискать записи камер наружного наблюдения, которые могли бы прояснить картину аварии. И Володя тут же набрал номер Карпова.

– Есть одна запись, но, боюсь, она ничего не даст, – усталым голосом проговорил Игорь Николаевич, выслушав Володю. – На записи видна часть машины Вютриха, можно разглядеть номер и как она трогается с места. Камера зафиксировала время, но передние дверцы машины не видны, кто садится за руль, разглядеть невозможно. И это все, что я смог найти.

– Все равно давай, на безрыбье и жаба – соловей, – невесело отозвался Володя. – Я сейчас заскочу к тебе, заберу запись.

– Ты как в каменном веке, – усмехнулся Карпов. – Я тебе сейчас по почте файл скину, а вечером могу запись передать, когда домой поеду. Если ты меня не дождешься, я у дежурного оставлю.

– Я дождусь, – заверил его Володя, твердо намеренный вычислить хитрого гада, пришившего остеопата Вютриха в уходящем году.

– Я знаешь о чем вдруг подумал? – обратился к Володе Капустин, едва тот закончил разговор, выпуская в потолок череду серых колечек табачного дыма. – Мы почему-то незаслуженно упустили из виду фигуру продавца.

– Какого продавца? – не сразу ухватил начальственную мысль Володя.

– Продавца разработки. А ведь он наш соотечественник. И с чего мы так легко поверили в то, что он не был ранее знаком с Вютрихом? Со слов француза, который его даже не допрашивал? – недоуменно пожал плечами майор, удивляясь собственной глупой доверчивости. – А ведь они могли быть знакомы.

– Но француз настаивает на том, что сделка была спонтанной, – не разделил энтузиазма майора Володя.

– Сделка – да. Но возможно, она состоялась лишь потому, что Вютрих раньше был знаком с этим, как его? – Капустин пошелестел бумагой, ища нужный документ. – С Ильей Субботиным.

– То есть они случайно встретились во Франции, разговорились, и у них родилась идея, как срубить бабок?

– Примерно. Один пожаловался на низкую зарплату и сложную работу, другой задумался о том, что полезного можно извлечь из материальной неудовлетворенности первого, и предложил купить у него информацию.

– А что, в этом что-то есть. Договориться легче со знакомым человеком.

– Именно. Из какого города происходит господин Субботин?

– Не знаю. Елки! – И Володя вслед за Капустиным кинулся искать данные по Илье Владимировичу Субботину. – Наш, питерский! – воскликнул он спустя минуту.

– Вот! Лопухи мы с тобой, лейтенант. Полные и законченные идиоты. Столько времени коту под хвост!

– Лучше поздно, чем никогда, – попытался утешить его взбодрившийся лейтенант Сидоров. – О, почта пришла! Сейчас посмотрим, что там Карпов нарыл.

Володя развернул экран компьютера к Капустину и встал у него за спиной. Как и предупреждал капитан ДПС, на записи ничего кроме задней части машины видно не было. Было видно идущих мимо людей и как отъезжает машина Вютриха. И только.

– Да, здесь ничем не разживешься, – с сожалением констатировал Капустин. – Займись поисками фармацевта, а я проработаю Субботина.

Первым делом Володя позвонил родителям Вютриха и договорился о встрече. Отец Вютриха был уже на пенсии, а мать после смерти сына слегла с сердцем, так что оба были дома и сразу же согласились встретиться. Остеопат был единственным сыном, любимым, избалованным и изнеженным. Воспитанием «мальчика» занималась в основном мать, доктор искусствоведения. На Володю она произвела неизгладимое впечатление. Даже сломленная горем, она сохраняла отпечаток величественной красоты и безупречно владела собой, не допуская в присутствии постороннего ни слез, ни тем более причитаний. Вероятно, в молодости она была чрезвычайно красива и даже изысканна. Глядя на Викторию Вениаминовну, Володя подумал, что, наверное, у нее есть дворянские корни. Потому что в кино все аристократки выглядели и вели себя именно так.

Отец Вютриха – военный инженер в отставке, грузный, седовласый, с четкими, тяжеловесными чертами лица, – показался Володе человеком замкнутым, нелюдимым, и отчего-то он решил, что родители Вютриха прожили столь долгую совместную жизнь лишь по причине большой профессиональной занятости главы семьи. Вряд ли Вадим Николаевич Вютрих, вышедший в отставку в звании генерала, слишком много времени проводил в кругу семьи, и еще Володя решил, что личность Вютриха-младшего формировалась исключительно под влиянием матери. Изысканность в одежде, подчеркнуто галантные манеры, умение обходиться с женщинами – все это свидетельствовало о большом влиянии Виктории Вениаминовны. Интересно, каким бы стал он, Володя, если бы рос и воспитывался в этом богатом, элегантном доме, наполненном книгами, картинами, дорогими безделушками? В котором наверняка постоянно велись разговоры об искусстве и литературе, бывали интересные люди, размышлял лейтенант Сидоров, сидя в гостиной на старинном с завитушками диване и с любопытством оглядывая комнату. Никто из его знакомых так не жил, и до сих пор ему не приходилось бывать в таких хоромах. Только по телевизору видел в старых детективах еще застойных времен, в таких квартирах обычно проживали либо барыги, либо известные профессора.

– Вот Сашенькины альбомы, – подошла к дивану Виктория Вениаминовна. – Тут и школьные, и детские. Есть и институтские фотографии. А зачем вам все это? – присаживаясь рядом с Володей, спросила она, раскладывая альбомы на овальном красивом столе из какого-то редкого желтого дерева.

Кажется, такое дерево называется карельская береза, вспомнил Володя слышанное или виденное где-то.

– Мне кажется, с альбомами в руках вам будет легче вспомнить, не стал ли кто-нибудь из приятелей вашего сына фармацевтом или, может быть, химиком.

– А при чем тут фармацевты? – впервые вступил в беседу генерал Вютрих, до этого молча сидевший в кресле в дальнем углу комнаты и настороженно, с едва скрываемым раздражением смотревший на незваного гостя. – Ему голову разбили, или я что-то не понял?

– Вадим! – возмущенно вскинулась Виктория Вениаминовна, глядя на мужа горящими, полными слез глазами.

– Мы ищем преступника, – сдержанно, стараясь щадить чувства сидящей рядом удивительной женщины, проговорил Володя. – И у нас есть версия, что это преступление может быть связано с работой вашего сына.

– При чем здесь фармацевты? Он не в аптеке работал, – продолжал изливать на лейтенанта едва сдерживаемое неудовольствие генерал Вютрих. Володе даже стало казаться, что в углу, где сидит генерал, воздух посверкивает от крошечных искорок. – Что вы дурью маетесь? Бомжей надо было перетряхнуть, пьяниц и наркоманов. Фармацевтов они ищут! Следы аскорбиновой кислоты, что ли, на трупе обнаружили? – зло барабаня пальцами по подлокотнику, выплюнул генерал.

– Вадим! Владимир Григорьевич выполняет свою работу, и, я думаю, в наших интересах ему помочь, – на этот раз строго, даже жестко проговорила Виктория Вениаминовна и взглянула мужу в глаза долгим твердым взглядом.

И тон, и негромкий голос, и взгляд подействовали на генерала. Он шумно выдохнул, поджал губы, взял с соседнего маленького круглого стола газету и демонстративно в нее уткнулся, а спустя десять минут и вовсе вышел из комнаты.

– Не обижайтесь на него, Владимир Григорьевич, – тихо сказала Виктория Вениаминовна, когда муж вышел из комнаты. – Он очень глубоко переживает гибель Саши, но не умеет горевать свое горе. Это ведь тоже наука. А Вадим всегда был человеком действия. Он хочет, чтобы кого-то наказали, немедленно. Хочет винить кого-то, чтобы хоть часть его боли передалась другим. Не обижайтесь.