Эйфельхайм: город-призрак
Шрифт:
— Который дает уменьшающуюся скорость света, — закончил фразу Том. — Но асимптота равна нулю, а не постоянной Эйнштейна, ne c'est pas? [121]
Шерон махнула рукой:
— Еще не рассчитала все да конца, но коэффициент зависит от массы покоя электрона и протона.
— Что это означает?
— Что коэффициент тоже не является постоянной. Сокращение Лоренца — Фицджеральда. Если «с» сокращается, то что происходит с массой?
— Посрами меня.
121
Ne c'est pas? — Не так ли? (Фр.)
— Брось,
— Хмм, ничего, я полагаю.
— Верно, Следовательно, масса Вселенной растет. Том похлопал себя по животу:
— А я-то думал, все дело в твоей стряпне
Шерон бросила на него многозначительный взгляд, но Том расплылся в улыбке, заставив ее улыбнуться в конце концов тоже.
— О'кей, я соединю все звенья цепочки. — Она отодвинула от себя тарелку и наклонилась вперед, положив руки на стол. — Скорость равна расстоянию, деленному на время, так? Учебник физики за пятый класс.
— Это где-то сразу за той ерундой Лоренца — Фицджеральда.
— Прекрати острить.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Хорошо, Вселенная расширяется.
Он уже хотел было снова похлопать себя по животу, но вовремя спохватился.
— Большой бум. Вселенная сначала была величиной с небольшой мячик, а затем взорвалась, верно? И по сей день расширяется.
— Нет! Это не верно! Это наука в изложении популярных журналов. Ур-блок «взорвался!». Ур-блок «взорвался!». В чем он взорвался, чтобы об этом так громко кричать? Тебе представляются звезды и галактики, разлетающиеся в пространстве; но Ур-блок и был пространством. Галактики стремительно разлетаются друг от друга, а не от общего эпицентра. Они не разлетаются дальше в пространстве, это пространство увеличивается между ними. Космологическая среда. Улавливаешь? — В глубине души Шерон понимала, что она, пожалуй, выпила уже слишком много вина. Шерон понесло, она и рада была бы остановиться, но не хотела, ибо была чертовски, возбуждающе счастлива.
Том покачал головой:
— Космологическая среда… — Внезапно пространство Вселенной представилось ему глазами Аристотеля как нечто полное, а не пустое.
Шерон напирала, пытаясь заставить его понять, ибо ей хотелось приобщить его к своей радости:
— Смотри, вообрази себе галактики в виде точек, нарисованных на оболочке воздушного шара…
Том с торжествующим видом хлопнул по столу:
— Я знал, что в конце концов мы придем к воздушному шару!
— Вообрази себя небольшой плоской букашкой где-то на поверхности воздушного шара. Это должно быть нетрудно. Теперь представь, что воздушный шар надувается. Что случится со всеми точками?
Том воздел глаза к висящей над обеденным столом люстре и подергал себя за губу:
— Могу ли я видеть кривизну шара? Шерон кивнула:
— Да. Но она изгибается в двухмерном мире, и ты не можешь заглянуть внутрь шара.
Том закрыл глаза.
— Все точки разбегаются от меня, — решил он.
— А те точки, что дальше всего?
Он раскрыл глаза и посмотрел на нее с улыбкой:
— Они удаляются быстрее всего. Ай да сукин сын! Так вот почему…
— Астрономы используют скорость красного смещения спектральных линий для измерения расстояния. А теперь бухнись в какой-то другой части шара. Что ты видишь теперь?
Том пожал плечами:
— Simil atque, [122] естественно.
Она взяла со стола небольшую перечницу
и передвинула ее между ними. Шерон ткнула в нее пальцем.— Так как может одна и та же галактика удаляться от точки А… — Шерон указала на себя. — … И точки В? — Она указала на него.
Том прищурился на суррогат галактики.
— Мы живем на поверхности шара, hein? [123] Пространство между нами расширяется, так что мы кажемся друг другу разносящимися в разные стороны. — Он был даже более прав, чем думал сам.
122
Simil atque — то же самое (лат).
123
Hein? — Так?(Фр.).
— Трехмерное пространство очень причудливого шара. Я назову его «кажущейся вселенной». И твой поливерсум заключен внутри этого воздушного шара.
— Верно. Квантовые измерения — так они называются. Они буквально заключены внутри кажущейся вселенной. Я изучала их ортогональность по теории Джанатпура.
— И скорость света?
— Верно. — Она поставила солонку рядом с перечницей. — Отмерь километр на поверхности шара. Свету потребуется, уф, возможно, треть микросекунды, чтобы покрыть его. Километр, отмеренный на поверхности шара, и километр, воткнутый внутрь шара, одинаковы. Надуй воздушный шар, и что произойдет?
— Хм. Расстояние на поверхности шара увеличится, а расстояние внутри — нет.
— А если скорость света постоянна в поливерсуме, какое расстояние прейдет свет за треть микросекунды?
— Ровно один изначально данный километр… Который стал короче твоей километровой отметки.
— Верно. Следовательно, лучу света потребуется больше времени, чтобы покрыть «то же самое» расстояние, что было прежде.
Том потянул себя за нижнюю губу и вновь воззрился на люстру:
— Остроумно.
Шерон подалась еще ближе:
— Все еще хитрей.
— Почему?
— Я могу рассчитать только половину расчетного уменьшения скорости света.
Том посмотрел на нее и прищурился:
— А куда девается другая половина? Она усмехнулась:
— Расстояние деленное на время, любимый. А что, если секунды становятся короче? «Постоянный» луч света покрывал бы меньшее число километров «за то же» количество секунд Вся эта ерунда с «палочками» и «часами»… Они не в особом положении, они не вне Вселенной. Когда я делю расширение пространства на сокращение времени и экстраполирую все это на Большой бум — я хочу сказать Большой взрыв — я получаю в конце концов… я хочу сказать бесконечно долгую секунду и бес-ко-неч-но быструю скорость света — при делении; а это… палка о двух концах, благодаря кинематической теории относительности Милна. Э-спри-меи-льно… Экс-пи-ре-мен-тльно, ты не сможешь отличить Милна от Эйнштейна. До настоящего времени. Все, пора. — На сей раз она отсалютовала сама себе, осушив остатки вина. Когда она перевернула бутылку, чтобы наполнить его вновь, то обнаружила, что бутылка пуста. Том покачал головой:
— Я всегда чувствовал, что, чем старше я становлюсь, тем быстрее летит время.
Шерон проснулась с головной болью и приподнятым, неопределенным настроением. Ей хотелось валяться в постели. Ей нравилось ощущать на себе руку Тома. Она чувствовала себя в безопасности. Но головная боль пересилила. Шерон выскользнула из-под Тома — только что-то сопоставимое с извержением Кракатоа могло разбудить его — и на цыпочках прошмыгнула в ванную, где вытряхнула себе на ладонь две таблетки аспирина.