Эйфельхайм: город-призрак
Шрифт:
Он тряхнул головой:
— Какая?
— Приделать ведра к ремню, приводимому в движение водяным колесом Клауса Мюллера. Потребуются только соизволение герра Манфреда и услуги искусного механика. Нет. Не ремень. Кузнечные меха. И водяной насос, подобный такому, что используется в Иоахимстале.
Грегор нахмурился и повернул голову, чтобы посмотреть на водяное колесо Клауса Мюллера ниже по течению мельничного пруда. Каменотес вырвал камышинку из земли и отвел ее вертикально на вытянутой руке.
— Колесо Мюллера покосилось, — сказал он, глядя на тростинку. — От того странного ветра, как думаете?
— Видел ли ты когда-нибудь водяной насос? — спросил его Дитрих. — Шахта в Иоахимстале
Грегор обхватил руками колени:
— Мне нравится, когда вы рассказываете эти свои небылицы, пастор. Вам надо писать сказки.
Дитрих ухмыльнулся:
— Это не сказки, а истинная правда. Было бы у нас необходимое количество бумаги, если бы водяные мельницы не давали столько размягченного сырья? Двадцать пять лет назад был изобретен вал, приводящий в движение меха; я недавно слышал, что изобретатель в Льеже соединил меха с очагом и создал новый тип плавильной печи — в которой используется нагнетание воздуха. Уж восемь лет, как на севере с помощью этой печи выплавляют сталь.
— Мы живем в удивительные времена, — признал Грегор. — Но как это связано с вашей цепью ведер?
— Очень просто! Приспособь меха накачивать воду вместо воздуха и присоедини их к водяному насосу, как в Иоахимстале. Всего несколько человек, удерживающих такой сифон, смогут направлять постоянную струю воды на пламя. Тогда не будет нужды в цепочке ведер или…
Грегор засмеялся:
— Если подобное возможно, то кто-нибудь это уже бы построил. Раз никто этого не построил, значит, это следует признать невозможным. — Грегор лукаво замялся и напустил глубокомысленный вид. — Надо же. В этом была логика, не так ли?
— Modus tollens, [42] — согласился Дитрих. — Но твоя главная посылка ложна.
— Правда? Из меня не очень хороший ученый. Все это покрыто для меня тайной. А что это за главная посылка?
— Первая.
— Как же так — она ложная? Римляне и греки были умными людьми. И сарацины, хотя они и безбожники. Вы сами мне сказали. Как это вы называли? То, что они делают с числами.
— Аль-джабр. «Восстановление частей».
— Алгебра. Она самая. И тот генуэзский парень, когда я учился в Фрайбурге, который утверждал, что он доехал до Катая [43] и обратно. Разве он не описывал всякие хитрости, которые видел там? Ну, к чему я клоню со всеми этими умными людьми, христианами, безбожниками и язычниками, древними и нынешними, изобретавшими вещи с начала мира, как они могли упустить из виду что-то столь простое, как это выходит из ваших слов?
42
Modus tollens — модус отрицания {лат.). Термин в средневековой логике, обозначающий доказательство от противного.
43
Катай — устаревшее поэтическое название Китая.
— Здесь будут сложности в деталях. Но помяни мое слово. Придет день, когда вся работа будет выполняться умными машинами, а люди будут
свободны, чтобы созерцать Бога и предаваться философии и искусствам.Грегор махнул рукой:
— Или свободны, чтобы придумывать неприятности. Что ж. Я полагаю, что все возможно, если не принимать во внимание детали. Разве не вы мне сказали, что кто-то пообещал королю Франции флот передвигаемых ветром боевых колесниц?
— Да, Гвидо да Вигевано [44] сказал королю, что телеги, оснащенные парусами, как корабли…
44
Гвидо да Вигевано (1280–1349) — итальянский врач и изобретатель. Его сборник рисунков «Texaurus regis Francie» дает ценный материал для понимания средневекового технологического мышления. В частности, там изображены покрытые броней колесницы, ведомые ветром повозки и осадные машины.
— А использовал ли их французский король в этой новой войне с англичанами, которая его постигла?
— Нет, насколько я слышал.
— Из-за деталей, я полагаю. Как с говорящими головами. Чья это была идея?
— Роджера Бэкона; но это был всего лишь суфлер.
— Правильно. Теперь я вспомнил его имя. Если бы кто-то в реальности соорудил эти говорящие головы, Эверард использовал бы их, чтобы вернее подсчитывать наш оброк и долги. Тогда бы на вас обозлилась вся деревня.
— На меня?
— Ну, Бэкон же мертв. Дитрих засмеялся:
— Грегор, каждый год приносит новые открытия. Всего двадцать лет прошло, как человек изобрел очки для чтения. Я даже разговаривал с человеком, который изобрел их.
— Правда? Что он за волшебник?
— Он не волшебник. Простой человек, как ты или я. Человек, который устал щуриться в свой псалтырь.
— Тогда — человек, похожий на вас, — допустил Грегор.
— Он был францисканцем.
— А, — Грегор кивнул, как будто это все объясняло.
Селяне расходились по домам со своими ведрами и кочергами; некоторые собирали среди обуглившихся столбов и дымящейся соломы кровли то, что могли спасти из руин. Лангерман и другие батраки этим себя не беспокоили. В их хижинах было слишком мало такого, ради чего стоило ворошить угли. Лангерман, однако, поймал свою козу. Коровы в загоне для скота, не доенные с утра, протяжно мычали.
Дитрих увидел фра Иоахима; тот был закопчен дымом до черноты и сжимал в руках ведро. Дитрих поспешил за ним.
— Иоахим, подожди. — Он нагнал Минорита через несколько шагов. — Мы должны отслужить благодарственную мессу Spiritus Domini, поскольку алтарь уже украшен в красном. Но давай подождем до вечерни, чтобы каждый смог отдохнуть от трудов.
Покрытое сажей лицо Иоахима не выражало никаких эмоций.
— Значит, до вечерни. — Он отвернулся, и Дитрих снова схватил его за рукав.
— Иоахим, — он замялся, прежде чем продолжить. — Тогда. Я думал, ты убежал.
Минорит неловко бросил на него взгляд.
— Я возвратился за этим, — сказал он, стукнув слегка по ведру.
— За ведром?
Тот передал ведро Дитриху:
— Святая вода. На случай, если бы пламя оказалось дьявольским.
Дитрих заглянул внутрь. На дне были остатки воды. Он вернул ведро монаху.
— А когда пламя в конце концов оказалось материальным?
— Что ж, лишнее ведро воды, чтобы его побороть. Дитрих засмеялся и хлопнул Минорита по плечу. Иногда этот пылкий юноша его удивлял.
— Вот видишь? Ты знаешь кое-что о логике. Иоахим указал пальцем: