Эйнштейн (Жизнь, Смерть, Бессмертие)

Как нам уже известно, Эйнштейн руководствовался двумя критериями истинности научной теории - ее внутренним совершенством и внешним оправданием.

Что означают эти критерии для бессмертия научной идеи?

Внутреннее совершенство научной идеи состоит в ее естественном логическом выведении из более общей идеи. Данная идея оказывается элементом многообразия следующих одна за другой, логически выводимых одна из другой (тем самым в чем-то тождественных) конкретных идей. В этом бессмертие конкретной идеи: она не исчезает, а переходит в другую, в чем-то тождественную с ней идею Внешнее оправдание - экспериментальная проверка означает, что в цепи логических выводов основные звенья получают не только логическое, но и эмпирическое, сенсуальное обоснование.

В неклассической науке соотношение между тем и другим - логическим обоснованием, гарантирующим внутреннее совершенство теории, и эмпирическим обоснованием, гарантирующим внешнее оправдание, - становится весьма отчетливым и их связь и неотделимость оказывается совершенно явной. Эмпирическое обоснование дает парадоксальный результат, который требует для логического обоснования, для внутреннего совершенства преобразования исходных общих принципов. Именно такой была судьба теории относительности. Результаты опыта Майкельсона и аналогичных опытов потребовали для внутреннего совершенства теории преобразования самых общих представлений о пространстве и времени. Но это было только начало. Дальнейшее развитие теории, ее об

309

общение на ускоренные движения, потребовало отказа от нервоначальных утверждений специальной теории относительности. Далее, попытки построения единой теории поля, пли, употребляя более современное понятие, общей теории элементарных частиц, требуют дальнейшей перестройки исходных принципов. В этом бессмертие теории - не в нанизывании все новых иллюстраций и неколеблющих ее подтверждений, а в изменении исходных принципов с каждым новым внешним оправданием, с каждым новым экспериментальным подтверждением. Теория относительности видит свое бессмертие не в классическом простом подтверждении, включающем в состав теории все новые иллюстрации незыблемого исходного принципа. Бессмертие специальной теории - в ее переходе в общую теорию, бессмертие общей теории - в перспективах ее перехода в единую теорию поля. Именно так смотрел на теорию относительности ее творец. Для неклассической науки характерен своеобразный трагический оптимизм: теория имеет шансы на бессмертие, но это бессмертие - mors immortalis, это бессмертие преобразования, ограничения, пересмотра, изменения исходных принципов.

Но в науке mors immortalis, вопреки своему дословному смыслу, вовсе не означает простого прекращения каждого этапа научной эволюции. Это не бессмертие смерти, это бессмертие жизни. Научная теория живет, это она является бессмертной, а не ее уничтожение. Констатация бессмертия науки не тривиальная и негативная констатация типа: "Каждая теория когда-то умирает, и это умирание не прекращается". Каждая подлинная научная теория не умирает и констатация ее бессмертия - это сложная и позитивная констатация.

Что же не умирает в науке?

Во времена классической науки на этот вопрос ответили бы так: в науке бессмертно то, что сформулировано однозначным образом и получило исчерпывающее экспериментальное подтверждение. В наше время некоторое правдоподобие получил бы противоположный ответ: бессмертной в науке является ее вопрошающая компонента, т.е. нерешенные проблемы, которые адресуются будущему, противоречия, которые толкают науку к дальнейшим преобразованиям, парадоксы, которые ведут науку вперед.

310

Но оба эти ответа не соответствуют тому, что отчетливо демонстрирует неклассическая наука. Первый ответ - бессмертно однозначное, установленное, остановившееся - говорит о бессмертии статуи, а не о бессмертной жизни науки. Второй ответ - бессмертно движение, изменение - примыкает к дословной, тривиальной и негативной концепции mors immortalis, здесь изменение не включает сохраняющегося инвариантного субстрата науки. Первый ответ переносит на проблему бессмертия науки парменидово решение вопроса о бытии: бытием обладает лишь неподвижная и гомогенная субстанция. Второй ответ аналогичен концепциям, приписывающим субстанциальный характер движению без того, что движется.

Научное творчество Эйнштейна привело и к позитивным результатам однозначным физическим теориям, и к вопрошающей компоненте. Основная нерешенная проблема, которую Эйнштейн завещал двадцатому, а может быть и следующему веку, - это проблема единой теории поля и связанных с ней "заквантовых" закономерностей, управляющих ультрарелятивистскими эффектами взаимодействия различных полей. С этим наследством наука не расстанется; поиски, подходы и затруднения эйнштейновской концепции будут вновь и вновь вставать перед ней, так же как поиски и затруднения великих мыслителей прошлых веков. Но наследство Эйнштейна включало наряду с нерешенными проблемами и активные фонды - однозначные физические теории.

В чем бессмертие этих однозначных научных теорий?

Оно не в том, что в пределах своей применимости они справедливы и всегда будут истинными. Такая истинность научных теорий - условие, а не основа их бессмертия. Основа состоит в том отблеске единой, интегральной, вечно живой и вечно меняющейся истины, сохранение и преобразование которой ассоциируются с бессмертием науки. Отблеск этой интегральной истины освещает каждую теорию и придает ей более общее значение, выходящее за рамки области и ее однозначной применимости.

Несколько слов о границах такой области. Для каждого мыслителя, рисовавшего картину мира, можно ретроспективно найти границы этой картины и тем самым границы творческого подвига. Для Ньютона такие границы определялись переходом от движений, несопоставимых по скорости с распространением света, к движениям, сопоставимым с ним. В мире таких движений законы Ньютона в

311

прежде всего классическое правило сложения скоростей перестают быть достаточно точными. Здесь граница ньютоновской механики. Механика Эйнштейна также имеет свои границы, более широкие, чем границы ньютоновой механики. Но в этих границах указанные теории сохраняют свою справедливость, они могут быть обобщены, конкретизированы при переходе к другим явлениям, но никогда не могут быть отброшены.

Теория Ньютона всегда будет практически правильным отображением мира движущихся тел, обладающих малой по сравнению со светом скоростью. Специальная теория относительности всегда будет правильным отображением мира движущихся тел в случае пренебрежимо малой напряженности гравитационных полей. Общая теория относительности всегда будет правильным отображением мира тел, остающихся тождественными себе и непрерывно движущихся в гравитационном поле.

Если эти теории ограничены определенными областями применения, то в чем их связь с интегральной истиной - изменяющимся, но в то же время исторически инвариантным, тождественным себе субстратом пауки? В чем их связь с единым содержанием науки, которое меняется, но не умирает? Таким интегральным содержанием науки, ее сквозным стержнем, служит идея упорядоченности природы, вселенского ratio, причинной связи явлений. Эта идея, не исчезающая и вместе с тем никогда не приобретающая исчерпывающей, окончательной формы, получает новые аспекты и оттенки в каждой новой картине мира. Обогащение и углубление этой единой, тождественной себе идеи - вечный, сохраняющийся навсегда вклад естествоиспытателя в науку.

Для науки ratio мира состоит в причинной связи происходящих процессов. Наука ищет причины явлений. Следуя основной идее Спинозы, она видит в мироздании причину своего существования, причину самого себя (causa sui) и рассматривает природу не только как сотворенную (natura naturata), но и как творящую (natura naturans). Но эта идея не является неподвижной, окончательной, раз навсегда данной. Идея каузальной упорядоченности мира эволюционирует, она является тождественным себе субстратом изменений. Понятие изменения теряет смысл без понятия тождественного себе субстрата, но и последнее теряет смысл без понятия изменения. Классическая при