Эйнштейн
Шрифт:
Эйнштейн подписал уже заготовленное письмо. Они с Силардом обменялись парой слов о положении вещей. Расстались на крыльце. Эйнштейн помахал Силарду рукой, тот не обернулся. Силард был уже далеко, мысленно унесся к Белому дому. Эйнштейн вернулся к себе. Ураган пролетел. Сохранит ли он свою силу до Овального кабинета?
Результаты превзошли все ожидания Силарда. В середине марта письмо очутилось в руках Рузвельта. Президент оказался очень восприимчив к обеспокоенности Сакса и Эйнштейна. Наверное, в противоположность тому, что было в прошлом году, он уже принял решение о вступлении в войну. Рузвельт дал звонок с перемены. Приказал задействовать все возможные средства. Он возьмет ситуацию под личный контроль. Он, казалось, осознал, насколько велико отставание. Велел реорганизовать Урановый комитет, которому было поручено следить за продвижением исследований. Президент ввел чрезвычайное ядерное положение. Дела пошли, деньги тоже. Манхэттенский проект восстал из мертвых.
Эйнштейн, которого на сей раз пригласили участвовать в заседаниях
22 июня 1940 года Альберта Эйнштейна вызвали в суд. Он предстал перед федеральным судьей Трентона.
Однако вид у него был лучезарный. Он спокойно отвечал на вопросы, брал время на размышление. Он улыбался человеку в черном. Это был крайне важный момент.
В конце собеседования судья его поздравил. Он хорошо ответил на вопросы теста. Он заслужил американское гражданство. В последующем интервью, которое передавали по радио, Эйнштейн заявил, что счастлив стать американским гражданином и с волнением думает о тех, кто томится в плену в Старом Свете.
Официальная церемония состоялась 1 октября 1940 года. Нужно было видеть, как он приносил присягу, одетый в безупречно отглаженный серый костюм-тройку, который на нем видели крайне редко. Он повязал галстук — безукоризненным узлом. Зачесал непослушные волосы набок. В его глазах не было лукавых искорок, признаков возбуждения. И грусти тоже. Он смотрел прямо перед собой серьезным, осторожным и вдумчивым взглядом. Стоял прямо, подняв правую руку. Он не мог выказывать свою радость (слишком много близких ему людей не дожили до этого момента), но чувствовалось, что он испытывает облегчение. Он почти удивлен, что стоит здесь, что добрался до цели. Единственный знак того, что он остался самим собой, — он застегнул пиджак не на ту пуговицу… Справа стояла его падчерица Марго, слева — верная Элен Дюкас. Позади — другие поднятые руки. Другие серьезные лица. Несколько десятков мужчин и женщин, которые, как и он, сумели пересечь границы, преодолеть препятствия, чтобы получить сегодня драгоценный документ. Остаться невредимыми.
Он американский гражданин. И всё же он продолжает откликаться на отчаянные призывы, пытается помочь погибшим душам, которым грозит гестапо, поддерживает вступление Америки в войну. Он хотел бы сделать больше. Он знает, что его научные познания могут пригодиться. Он не собирается сидеть сложа руки. Он хочет участвовать. Однако Эйнштейна держат в неведении по поводу Манхэттенского проекта. Это невероятная реальность. Несмотря на широко распространенное мнение, Эйнштейн совсем ничего не знал, не принимал участия в создании атомной бомбы. Почему его к ней не подпускали? Его по-прежнему считали советским агентом!
Что делал Эйнштейн, пока все его коллеги старались достичь цели проекта, у истоков которого стоял он сам? Никто не предложил отшельнику из Принстона запереться в Лос-Аламосе вместе с Оппенгеймером, Силардом и Вигнером. Никто не попросил его работать в Колумбийском университете или в Беркли вместе с Бором или Ферми. Эйнштейн работал… на ВМФ. Эйнштейн пытался усовершенствовать… радары, сонары. Эйнштейн изобретает модели торпед, которые так никогда и не будут построены. Эйнштейн не имеет ни малейшего понятия о том, что делается в Лос-Аламосе. Эйнштейн не знает ровным счетом ничего о продвижении Манхэттенского проекта. Эйнштейну не доверяют. Эйнштейн под надзором. Даже состарившись и сделавшись американским гражданином, он всё еще подозревается в измене. Человека, который устроил за ним тайную слежку, зовут Джон Эдгар Гувер. Для еще совсем молодого главы ФБР Эйнштейн — «красный». Гувер убежден, что нобелевский лауреат — советский агент. Разве Эйнштейн не был убежденным пацифистом, разве он не сближался с социалистами на протяжении целого этапа своей жизни? Ученый всегда отказывался осуждать СССР. Если он и высказал несколько слов против Сталина до 1940 года, то, наверное, чтобы смягчить администрацию и получить гражданство. Эйнштейн — коммунист. Всё в его философии, в его работах кажется Гуверу подозрительным. Разве он не превозносил Советский Союз во время одного приема в 1942 году, на котором был почетным гостем? Гувер написал множество рекомендаций, чтобы не подпускать Эйнштейна к Манхэттенскому проекту. Эйнштейн не будет иметь ни малейшего отношения к изготовлению американской бомбы.
Если не считать двух писем и уравнения, выведенного 35 лет тому назад.
Во время этой гонки, когда сотрудничество великих умов имело неоценимое значение, когда от вклада каждого гения всё могло пойти по-другому, ум человека, составившего базовую формулу ядерной энергии, использовался для улучшения сонаров, для испытания новых торпед. Эйнштейн — и в ВМФ…
Но в другом месте не теряли времени даром.
Манхэттенский проект был огромной стройкой, в которой задействовали всех ученых, какие только были в Америке. Гигантская стройка во весь континент, зданиями которой были тайные лаборатории, порой спрятанные в подземельях какого-нибудь университета, а эпицентр находился в пустыне, в Лос-Аламосе. С 6 сентября 1941 года (накануне Пёрл-Харбора! [98] ), когда проект был запущен, и до 6 августа 1945-го, когда на Хиросиму сбросили первую атомную бомбу, в сорока разных местах трудилось 250 тысяч
человек. Научные исследования и изготовление бомбы поглотили два миллиарда долларов. Это была половина всей программы «Аполлон», только рассчитанная на вдвое меньшие сроки…98
Пёрл-Харбор — гавань на острове Оаху (Гавайи), морская база США. Утром 7 декабря 1941 года самолеты с японских авианосцев нанесли удары по аэродромам на острове Оаху и по кораблям, стоявшим на якоре в Пёрл-Харборе. Были потоплены четыре линкора, два эсминца, один минный заградитель. Потери американской авиации составили 188 самолетов, еще 159 были тяжело повреждены. Американцы потеряли 2403 человека убитыми (из них больше тысячи на борту взорвавшегося линкора «Аризона») и 1178 ранеными. Японцы потеряли 29 самолетов и 55 человек. Нападение на Пёрл-Харбор послужило поводом для вступления США во Вторую мировую войну.
Ответственным за проект был назначен генерал Лесли Грувс, его помощником был инженер Ванне-вар Буш.
Научное руководство поручили Роберту Оппенгеймеру.
Слета 1941 года, когда Америка вступила в войну, работа ускорилась. Ученые устроили безудержную гонку со своими немецкими коллегами. Бор, эмигрировавший в США после того, как чудом, после невероятных приключений, вырвался из лап нацистов [99] , обнаружил, что эффект деления связан с захватом нейтрона ядром редкого изотопа урана-235. Вскоре после этого в результате распада урана удалось получить плутоний — еще более тяжелое вещество с еще большей мощью.
99
После оккупации Дании в апреле 1940 года возникла реальная опасность ареста Н. Бора в связи с его полуеврейским происхождением. Тем не менее он решил оставаться в Копенгагене, пока это будет возможно, чтобы гарантировать защиту института и своих сотрудников от посягательств оккупационных властей. В октябре 1941 года Бора посетил Гейзенберг, чтобы привлечь к работе над атомным проектом. Н. Бор сделал вид, будто не понял, о чем речь. К осени 1943 года оставаться в Дании стало невозможно, поэтому Бор вместе с сыном Оге был переправлен силами Сопротивления сначала на лодке в Швецию, а оттуда на бомбардировщике в Англию, при этом они едва не погибли. Тетя Н. Бора (старшая сестра его матери), известный датский педагог Ханна Адлер (1859–1947), была депортирована в концлагерь, несмотря на 84-летний возраст и правительственную защиту. В США, куда вскоре переехал ученый, Н. Бор с сыном носили имена Николас и Джим Бейкер.
В декабре 1942 года итальянец в изгнании Энрико Ферми создал первую «атомную батарейку». Удалось добыть ядерную энергию — конечно, в смешном количестве, но первый этап был пройден — важный этап.
В Теннесси, штат Вашингтон, построили гигантские промышленные центры для производства обогащенного урана и добычи плутония. В Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, на песке пустыни вырос город. Там жили лучшие ученые, в строжайшей тайне. Их там были тысячи, они жили там вместе с семьями три года подряд.
Это место находилось под охраной сотен военных. В других местах математики выводили теории, которые физикам предстояло осуществить на практике.
Каждый из участников грандиозного проекта дал подписку о неразглашении. Всё было поделено на участки. Исследователи из одной лаборатории ничего не знали о том, что делается в соседней. Только Оппенгеймер в Лос-Аламосе, Буш и Грувс, руководившие проектом из Вашингтона, имели о нем комплексное представление и точно знали, на какой стадии находится работа.
Месяц за месяцем исследования продвигались по пути создания бомбы. Из Европы поступали новые вести о человеческих драмах и трагедиях. И то еще о главном не знали. «Джи-ай» не заглядывали в «лагеря смерти». Невообразимое лежало в области неведомого.
Эйнштейн выкладывался на все 100 процентов. Тем временем всё более громкое возмущение участью, уготованной еврейскому населению, сменялось радостью от череды побед союзных войск. Чувствовалось, что победа возможна, что конец близок.
Немцы теперь терпели поражение за поражением. Эпоха торжества рейха закончилась. Самые обеспокоенные, те, кто знал об исчезновении целых кварталов, кто умел читать между строк, кто знал о ярой решимости нацистов довести до конца план истребления евреев в Европе, пребывали в тоске. Наиболее осведомленные приходили в отчаяние: да, конечно, Германия будет разбита, конечно, союзные войска и Красная армия соединятся, но, с учетом скорости уничтожения нацистами гетто, останется ли на этой земле хоть один живой еврей? Или же с евреями Европы будет покончено?
Эти люди тоже шли к Рузвельту. Снова вставал вопрос о бомбе, но только не атомной. Нужно разбомбить Освенцим! Англо-американские бомбардировщики сбрасывают бомбы на соседние заводы. Они делали снимки местности, на них ясно видна бесконечная череда бараков. Некоторые разглядели странный черный дым, поднимающийся к небу. Но Освенцим бомбить не станут. У армии другие приоритеты. До последнего дня войны поезда, набитые сотнями тысяч венгерских евреев, будут доставлять свой человеческий груз в «лагеря смерти». Пока не объявлено о поражении, Гитлер торопился закончить работу по уничтожению. Союзники поставили крест на самом большом кладбище человечества. У них другие цели.