Эйзенхауэр

Тем временем приближались первые реальные военные действия вооруженных сил США против фашистского блока.

Глава четвертая. БРИТАНСКАЯ МИССИЯ

Стратегические планы

Союзники по антигитлеровской коалиции начали разрабатывать согласованные планы на состоявшейся в Вашингтоне конференции под кодовым названием «Аркадия», продолжавшейся с конца декабря 1941 года до середины января 1942-го, что было связано с серьезными различиями в мнениях американских и британских участников.

Эйзенхауэр участвовал в конференции еще в качестве заместителя Джироу. Американцы были обижены тем, что британские коллеги смотрят на них сверху вниз, считая неопытными и не готовыми к большой войне. Дуайт записал в дневнике: «Беседы с британцами становятся утомительными. С ними трудно разговаривать, очевидно, потому, что боязно сказать, что делать и как это осуществить»^{184}. Но, пожалуй, он был единственным, кто смог подняться над чувством национальной гордости. Оказалось, он умел дипломатично поворачивать бесплодные споры о приоритете в позитивное русло выработки союзных планов.

Американцам было тем более трудно вести переговоры, потому что в конференции участвовал такой авторитет, как британский премьер Уинстон Черчилль, тогда как президент Рузвельт появлялся на заседаниях редко, доверив переговоры военным. В качестве шага к «замыканию и сжатию кольца вокруг Германии» Черчилль выдвинул «проект Северо-Западной Африки», по которому американцы должны были высадиться на побережье Марокко. Рузвельт в принципе одобрил этот проект, хотя Маршалл и другие военные сомневались в его осуществимости, считая, что он может помешать высадке в Европе.

У сэра Уинстона, вначале считавшего приоритетными операции на Европейском континенте, постепенно зрел план «периферийной стратегии», включавший создание плацдармов для нанесения удара в «мягкое подбрюшье Европы» — в направлении Италии и Балкан. Британцы полагали, что такие операции позволят сэкономить живую силу и боевую технику, надавить на Германию с юга и в то же время остановить наступление Красной армии на западной границе СССР^{185}.

Дуайту Эйзенхауэру были чужды эти далекоидущие планы. Он уже стал стратегом, но военным, а не политическим, каковым ему еще предстояло стать на протяжении военных лет и особенно по окончании войны. Он не понимал, зачем нужна «периферийная стратегия», если проще и эффективнее нанести удар по территориям, наиболее близко расположенным к нацистской Германии. 22 января он записал в дневнике: «Нам следует отправиться в Европу и воевать, и мы должны прекратить попусту тратить ресурсы по всему миру и, что еще хуже, попусту тратить время»^{186}. Поддерживать СССР в войне, проводить оборонительные операции на Дальнем Востоке, наносить авиационные удары по Западной Европе, за которыми должна последовать «сухопутная атака как можно скорее»^{187} — эту позицию он отстаивал на конференции «Аркадия» при не слишком активной поддержке Маршалла, тогда как Рузвельт склонялся к принятию предложения британского партнера.

На конференции не были приняты стратегические решения, а лишь достигнута договоренность продолжать переговоры и в ближайшее время окончательно определить направление удара по противнику. Рузвельт всё еще колебался, готовить высадку в Европе или в Африке. Да и Черчилль, говоря о «мягком подбрюшье», полностью не отказался от идеи десанта на севере Франции.

Эйзенхауэр с большой группой помощников продолжал разработку французского варианта. Военный потенциал СССР он оценивал значительно более пессимистично, чем Черчилль, и считал, что союзникам необходимо быть готовыми к поражению Красной армии и во что бы то ни стало предотвратить опасность капитуляции СССР: «Мы должны накопить воздушные и сухопутные силы в Англии и, когда будем достаточно сильны, нанести удар по жизненным центрам Германии, и мы должны осуществить это, пока Россия еще участвует в войне; ведь только сделав это, мы сможем удержать Россию [в войне]»^{188}.

К конце марта управление, возглавляемое Эйзенхауэром, подготовило план «Раундап» («Облава»), предусматривавший сосредоточение на Британских островах сорока восьми пехотных и бронетанковых дивизий, 5800 боевых самолетов и огромного числа вспомогательных сил. Около 1 апреля 1943 года должен был быть нанесен удар по французской территории в районе Гавра. На случай возникновения непосредственной угрозы выхода СССР из войны был разработан запасной план «Следжхаммер» («Кувалда»), намечавший высадку на сентябрь 1942 года^{189}.

По указанию Рузвельта Маршалл вылетел в Лондон для согласования действий. Хотя Черчилль оценил американские наработки сдержанно, официально британцы не высказали возражений. Радости Дуайта не было предела. «Наши усилия начинают воплощаться в действительность, — записал он в дневнике, — и мы больше не будем болтаться в темноте»^{190}.

Но далеко не все его надежды касательно войны в Европе сбывались. Ему приходилось сражаться с высокими чинами. Особое сопротивление оказывал адмирал Кинг, настаивавший, что тихоокеанский театр военных действий для США несравненно важнее европейских дел. Эйзенхауэр нашел поддержку у Рузвельта. Однако, фактически саботируя волю президента, Кинг осуществлял программу подготовки наиболее мощных военных кораблей — линкоров, тогда как требовалось максимальное количество транспортных и десантных судов.

Шестого мая Эйзенхауэр встретился с группой высших морских офицеров, от которых потребовал четкого ответа о количестве кораблей, которые могут быть предоставлены к намеченному сроку, их вместимости и т. п. Его буквально водили за нос, прямо не отвечая на вопросы. Употребить власть Эйзенхауэр не мог — военно-морской флот ему не подчинялся. Буквально в отчаянии он записал в дневнике: «Как, черт побери, мы сможем выиграть эту войну, если не сможем раздавить кое-кому головы?»^{191}

Командировка в Лондон

Поддерживавший Эйзенхауэра Маршалл также был обеспокоен ходом подготовки к решающим операциям, а потому счел целесообразным отправить его на Британские острова с инспекцией.

Дуайт вылетел 23 мая, но погода заставила провести день на Ньюфаундленде. Это был его первый выходной день за полгода, использованный для охоты в местных лесах. 24-го числа самолет приземлился в Прествике (Шотландия). Здесь Эйзенхауэра встретили британские официальные лица и американские военные. Было решено, что, прежде чем отправиться в Лондон, он поприсутствует на учениях расположенных в Шотландии американских частей.

С аэродрома на учения его везла молодая шотландка Кей Саммерсби, которая буквально с первого взгляда влюбилась в американского генерала. На него Кей также произвела впечатление, но он, не желая тратить ни минуты и зная, что в Британию он прибыл на короткий срок, поначалу просто получал удовольствие, глядя на очаровательную женщину в сержантской форме, которая лихо вела машину. Позже Кей будет сопровождать Айка на протяжении всей войны, но не вытеснит из его сердца Мейми, с которой он регулярно переписывался. Дуайт писал жене, даже когда возвращался в свою резиденцию измученным, тратя драгоценное время, отведенное для недолгого сна. Кей отлично понимала, что навсегда заполучить генерала ей не удастся, и не стремилась к этому, хотя ее чувства были искренними.

В Лондоне Эйзенхауэр встретился с генерал-майором Джеймсом Чейни, с января 1942 года командовавшим американскими войсками на Британских островах.

Эйзенхауэра неприятно удивило, что штаб-квартира генерала размещалась в нескольких комнатах посольства, так что создавалось впечатление, что он служит кем-то вроде военного атташе. Чейни и офицеры его штаба носили гражданскую одежду, находились в своих кабинетах по восемь часов в день, как полагалось в мирное, но отнюдь не в военное время, а разгребание груды вопросов, стоявших перед военным представительством, откладывалось день ото дня. Дуайт невольно сравнивал поведение американских военных в Лондоне с тем, как работали он сам и его подчиненные в Вашингтоне. Так что на оценку работы инспектируемых явно влияли личные чувства: мол, вы тут прохлаждаетесь, а мы, хотя и находимся вдалеке от врага, трудимся до изнеможения^{192}.