Ежевичная зима

– Клэр! – услышала я и заметила Доминика, который торопился нам навстречу. – Я так рад, что ты пришла. Я все утро пытался до тебя дозвониться, но твой телефон, должно быть, выключен.

Я достала мобильный из сумки и увидела, что случайно выключила звонок.

– Я тебя ни в чем не виню, – произнесла я.

Он сжимал в руке конверт из крафтовой бумаги.

– Сегодня я подписываю бумаги, – извиняющимся тоном объяснил он. – Через пару дней они начнут снос, – Доминик потер лоб. – Клэр, я ужасно себя чувствую из-за того, что мне пришлось пойти на это, но у меня нет другой возможности позаботиться о своей матери.

Я подняла руку.

– Прошу тебя, не извиняйся. Я все понимаю.

– Правда?

– Да. Но мне бы хотелось, чтобы нашелся другой выход. Ужасно, если этот старый дом разрушат.

– Мои брат с сестрой предложили свою помощь маме, – продолжал Доминик. – Мы открыли счет на имя матери, надеясь, что община нас поддержит. Но собранных денег все равно не хватило.

Уоррен стоял рядом со мной, вполуха слушая наш разговор и не сводя глаз с двери кафе. Дверная рама красно-коричневого цвета давно требовала покраски, особенно верхний правый край, где из-под облупившейся краски проглядывало дерево. Интересно, какого цвета она была в 1930-х годах?

В эту минуту на улицу въехал еще один грузовик. Доминик с пониманием посмотрел на меня и кивком указал на кафе.

– Все в порядке, – шепнул он. – Я попрошу их не заходить внутрь, пока вы там будете. Не торопитесь.

Я с удивлением посмотрела на Доминика.

– Как ты узнал, что это?..

Он улыбнулся.

– Дэниел, ведь так?

Я кивнула.

– Я знал, что ты его найдешь. – На лице Доминика засияла широкая улыбка.

Мы сделали еще шаг вперед, и Уоррен посмотрел на меня, ища поддержки.

– Я так долго ждал этого момента, – произнес он, глядя на дверь. Потом старик повернулся ко мне. Его взгляд затуманился.

Я беспокоилась из-за его сердца, физическая и эмоциональная нагрузка была приличной. Но Уоррену это было необходимо. Его жизнь напоминала трагический роман, в котором не хватало заключительной главы, недоставало красивого финала.

– Спасибо, Клэр, – тихо произнес он.

Доминик придержал для нас дверь, и мы вошли внутрь. Старую кофемашину сдвинули с привычного места за барной стойкой. О ней напоминали старые кофейные пятна. Столы и стулья придвинули к боковой стене, их вот-вот должны были вынести. Красивый камин у дальней стены выглядел одиноко. Я глубоко вдохнула. Теперь-то я знала, что этими прекрасными изразцами его украсил каменщик Иванов. Их уничтожат, как и все остальное.

– Уоррен? – окликнула я.

Он не ответил.

Я дотронулась до его руки.

– Уоррен, с вами все в порядке?

– Я помню, – ответил он, будто застыв и глядя вокруг широко открытыми глазами. – Этот вестибюль. Тут всегда были мужчины. Пьяные мужчины. Мама обычно старалась провести меня через толпу поскорее, и мы быстро бежали мимо пьяниц, потом вверх по лестнице.

Он сделал несколько медленных шагов по направлению к задней части кафе.

– Можно? – спросил он, поворачиваясь к Доминику.

– Конечно. Прошу вас, – ответил тот, но сам остался в зале.

Следом за Уорреном я прошла через дверь в заднюю комнату и потом вверх по лестнице. Ступени скрипели под нашими ногами, и я предложила Уоррену руку, чтобы поддержать его, но он отказался от моей помощи.

Старик остановился на маленькой площадке и провел рукой по перилам.

– Все эти годы я мечтал оказаться здесь снова. – Он замолчал, сунул руку в карман плаща, достал носовой платок и промокнул глаза. – И вот я здесь… Все точно так, как я помню.

Я коснулась его руки.

– Вы помните ее? Веру?

Он кивнул.

– Помню. Хотя, думаю, это не столько память, сколько… ощущение, – Уоррен закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Инстинкт. Сердце всегда помнит мать.

Я смахнула слезы, глядя, как он входит в бывшую гостиную, внимательно разглядывает стену возле лестницы, ведущей в его бывшую спальню. Старик подошел ближе, действуя по памяти, нагнулся, провел рукой по обшивке.

Я тоже подошла к стене.

– Что вы ищете?

Уоррен отошел назад и вздохнул.

– Так, пустяки, – сказал он. – Мне казалось, я что-то помню, но…

– Наверное, непросто снова оказаться здесь.

Его глаза блестели от слез.

– То, что моя мать потеряла меня, должно было ее убить. Моя жизнь точно была бы разрушена, если бы мы с женой потеряли одного из наших детей. Так что мама никогда не стала бы прежней.

– Она очень вас любила, если продолжала поиски вплоть до своей смерти, – заметила я.

Уоррен кивнул и начал спускаться вниз по ступеням. Я пошла за ним, держа руку наготове возле его локтя, чтобы вовремя поддержать старика.

– Теперь я отвезу вас домой. Вы наверняка устали.

Но Уоррен как будто меня не слышал. Он посмотрел направо, потом налево, как будто что-то почувствовал.

– Уоррен, – встревожилась я, – вы в порядке?

Он вернулся обратно к лестнице, снова поднялся наверх, вошел в комнату и остановился перед коробками, стоявшими у стены под лестницей на третий этаж. Я не отставала от него ни на шаг. Опустившись на одно колено, Уоррен отодвинул в сторону коробки, обнажив рейки и штукатурку. Я смотрела во все глаза, как Уоррен проводит рукой по впадинам на стене, как будто повинуясь велению инстинкта. Через несколько секунд раздался скрип, и Уоррен распахнул крохотную дверцу. Тайник. Мое сердце заколотилось.

Старик сунул руку в отверстие в стене. Я встала на колени рядом с ним и наблюдала, как он достает перо птицы, покрытое слоем пыли. Старик покрутил его между пальцами, улыбнулся и положил на деревянный пол. Рядом с ним он положил камешек абрикосового цвета, монетку в один пенс, три белые ракушки и потрепанный туз червей.

– Я нашел ее внизу, у лестницы, – сказал Уоррен, рассматривая игральную карту. – Мама разрешила мне сохранить эту находку.

Мама.

Он снова сунул руку в углубление в стене и на этот раз вытащил конверт. Уоррен дрожащей рукой протянул его мне. На конверте едва различалась выцветшая надпись: «Дэниелу». Старик повернулся ко мне.

– Клэр, прочти, пожалуйста.

Я кивнула, открыла пожелтевший конверт, достала сложенный листок, развернула его и, сначала взглянув на Уоррена, начала читать:

– «Мой самый дорогой и любимый Дэниел!

Мир перестал для меня существовать в тот день, когда исчез ты, мой любимый сынок. Тот, кто забрал тебя, украл и мое сердце, и мою жизнь. Я жила только для того, чтобы видеть твою улыбку, слышать твой смех, делить твою радость. Без тебя мир стал другим, не таким прекрасным. Я знаю, что ты где-то рядом. Я чувствую это сердцем. Я верю, что ты вернешься сюда и заглянешь в наш с тобой тайник. А когда ты это сделаешь, я хочу, чтобы ты узнал, как сильно я люблю тебя, пусть даже меня не будет рядом, чтобы сказать тебе об этом.

Настанет день, и мы с тобой встретимся, дитя мое. Когда-нибудь я снова спою тебе песенку и обниму тебя. А пока я буду всегда любить тебя и думать о тебе.

Твоя любящая мама Вера».