Фаберже для русской красавицы

– Знакомы, – кивнула Юля.

Я вопросительно посмотрела на раненую девушку. Соня же утверждала, что «такую не знает»! Далее Юля сообщила мне просто отпадную новость.

По словам Юли, Лида Красавина несколько раз выступала у них в клубе, правда, под маской, и маску никогда не снимала – это было условием договора.

– Она раздевалась на сцене?!

– Да, – кивнула Юля. – Она великолепно танцует. Стриптизерша от бога – если такое может быть. Скорее, от черта. Мы все знали, что это какая-то богатенькая скучающая стерва, которой хочется острых ощущений. Она потрясающе чувствовала зал… Мужики на нее смотрели, затаив дыхание. Вот она собирается раздеться – и вроде как раздумывает… Трусики не сняла ни разу, хотя это, конечно, было одно название, а не трусики. И в зал она никогда не спускалась, хотя чаевых получала бы больше всех. Но деньги, как я понимаю, ее мало интересовали. Мы-то все из-за денег работаем. А она приходила из-за кайфа.

– Она и за кулисами оставалась в маске?

Юля кивнула.

– Но тогда откуда Соня?..

Соня с Лидой Красавиной подрались на автомобильной стоянке. В отличие от других девчонок, обе приезжали на работу на своих машинах. Соне машину подарил убитый любовник Витя Рябой, и у богатенькой Красавиной, естественно, имелось личное авто. Другие девчонки приезжали общественным транспортом, а по ночам уезжали или на такси, или со спонсорами. И вот Соня однажды вышла раньше других – чувствовала себя неважно – и не смогла выехать. Ей проход загородила машина, припаркованная среди автомобилей персонала и руководства клуба. Только Соня собралась идти ругаться в клуб, как вышла Маска (как ее звали в клубе) и направилась как раз к этому автомобилю. В результате они сцепились с Соней, охранникам пришлось разнимать. Но Соня маску с Красавиной сорвала, лицо увидела, а потом по номеру машины убитая у шеста Катя еще и выяснила через каких-то знакомых, кому та принадлежит.

Юля тогда выбегала на стоянку и видела лицо Маски, искаженное гневом. А в день, когда чуть не умерла, увидела вновь… и вспомнила…

Кстати, после того случая Маска в клубе ни разу больше не появлялась.

– А когда это было?

– Месяца два назад, может, три… Белые ночи еще не кончились.

– И Красавина за это отправила своего родственника убивать Соню?! Маньячка! Но ведь после того случая прошло время…

– Может, пока выясняла, ушло время, – заметила Надежда Васильевна. – Или уговаривать парня пришлось.

Я только качала головой. Хорошую жену себе выбрал Некрасов! Но почему Соня не сказала мне про знакомство с Лидой Красавиной, наоборот, отрицала его? Хотя… С какой стати ей про него рассказывать? Соня же, наверное, не знает, что мой бывший муж развелся со мной, чтобы на этой Лиде жениться. Она не могла этого знать. Или могла? И знала?

Но что мне это дает?

Кстати, а не могла ли Соня шантажировать Лиду Красавину? По-моему, так вполне… Разве Лидиному папе понравилось бы тайное хобби дочери? Или новоиспеченному мужу? Или новоиспеченный муж о нем как раз и узнал и стал бегать ко мне? С другой стороны, с Соней они, пожалуй, у меня встретились впервые…

– Наталья! – вернула меня к действительности Надежда Васильевна. – Тебе в милиции надо охрану попросить. Лидка на свободе. И рецидивист на свободе. Ты бы поосторожнее…

Я кивнула и попросила телефон. Я позвонила Ильичу Юрьевичу в прокуратуру и очень попросила приехать. Сама вызвалась встретить его на ближайшей от поселка остановке пригородной маршрутки.

У англичанина жутко болела голова, да еще и за стеной то и дело орали «Венсеремос!» [3] . С каждой рюмкой крики усиливались. С этим поработавшим на Кубе типом пьянки всегда проходили очень шумно и с революционными лозунгами. И только англичанин задумался, кого сосед с товарищем собираются «венсеремос», как за стеной уточнили – Чубайса и ментов.

3

Мы победим (исп.). – Прим. автора.

И ведь бессмысленно вызывать этих самых ментов, когда соседи не дают тебе спать! Вот в Лондоне… Когда же наконец он вернется домой?!

Глава 25

Ильич Юрьевич на своем веку, конечно, повидал немало, но от услышанного даже он слегка побледнел, потом вызвал бригаду, которая оцепила нужный участок в лесу и раскопала тело несчастной Лены. Приехали телевизионщики, все снимали, только по очень большой просьбе Надежды Васильевны известная в городе фамилия ее мужа не упоминалась. Юлю оставили в доме ее спасительницы. В любом случае ее пока не следовало перевозить с места на место. Мама с сестрой приехали ее навестить, рыдая от счастья и не понимая, как она могла не позвонить им раньше. Но им объяснили, что Юля боялась за свою жизнь.

Ильич заявил, что Лиду с рецидивистом объявят в розыск за соучастие, а младшему Красавину придется отвечать еще и за убийство Лены и покушение на убийство Юли.

Следователь также сказал мне, что на завтра с утра договорился о встрече с женой Юрика Самохвалова, которую выписали из больницы, и спросил, не соглашусь ли я вместе с ним к ней съездить.

– Зачем? – не поняла я.

– Хочу посмотреть, узнает она вас или нет, Наталья Петровна. И, может, вам как женщине будет легче ее разговорить, разбудить воспоминания. Поедемте?

Я согласилась, и мы договорились, у какого метро я подберу Ильича Юрьевича. Вскоре он уехал вместе со следственной бригадой, а я решила заглянуть к Некрасову. Я видела, как он подъехал к дому.

При виде меня на пороге Коля открыл рот.

– Н-наташа? – проблеял он. – Т-ты здесь откуда?

Мне хотелось сказать «От верблюда», но вместо этого я спросила, не хочет ли Коля пригласить меня в дом? Или он не один?

Некрасов освободил дверной проем.

Проходя в гостиную, я отметила, что никакого разгрома не наблюдается. Из гостиной я без приглашения проследовала на второй этаж и оглядела все помещения критическим взглядом. Я решила: раз Некрасов ко мне постоянно мотается, и я буду наглой, тем более прожила в этом доме три года и знаю все закутки.

Никаких следов обыска я не заметила. Вчерашние жалобы Некрасова на беспорядок были беспочвенными. Вообще я нашла только одно изменение, и то не из-за обыска, – в нашей бывшей спальне стены оказались обиты розовым китайским шелком с эротическими картинками и появилась другая кровать.

– Это Лидка потребовала, – сообщил Некрасов у меня из-за спины, хотя я и не спрашивала. – Дом я ей переделывать не позволил. Сказал, что я его строил еще до знакомства с тобой. Тебе я ведь в свое время тоже тут ничего не позволил менять…

Я кивнула – это было истинной правдой. Вообще-то у Некрасова прекрасный вкус и отличные мастера. Я не видела необходимости что-то переделывать, как, впрочем, и в квартире, где живу теперь. Он все точно угадал, даже не спрашивая моего мнения и пожеланий.

– Кровать тестюшка подарил на свадьбу, – продолжал Некрасов. – По просьбе – или требованию – дочери. Она не могла спать на той же, где спали мы с тобой.

Эта женская прихоть была мне вполне понятна. Я, наверное, на месте Лиды захотела бы того же. Правда, при переезде в этот дом кровать менять не просила, хотя не сомневалась: я – не первая особа женского пола, разделяющая ее с Некрасовым.

А кровать Лидка (или ее папаша), по-моему, выбрали неудобную. Я все-таки предпочитаю традиционную форму, а эта, хотя и занимала почти всю площадь спальни, была с какими-то странными изгибами по всем четырем сторонам. Спинки отсутствовали, ножки тоже, не говоря уже про столбики. Вы видели когда-нибудь морскую звезду, вырезанную из картона неумелой рукой трехлетнего ребенка? Форма была примерно такая – кривая морская звезда с четырьмя лучами.

– Ну и как на ней спится? – спросила я у Некрасова нейтральным тоном.