Фабий Байл. Прародитель

— Рад стараться, повелитель.

— Что с нашей добычей?

— Цимисхий и Саккара доставили ее на посадочный корабль. Арлекины не проявили к ним интереса. Арриан уже направляется к ним.

Байл кивнул и окинул взглядом тела, усеявшие улицу. Такой потенциал загублен! Они оказались слишком медленными и неповоротливыми для эльдаров. В следующем поколении это надо будет исправить. Одной силы было недостаточно. Им также нужна была скорость.

Во влажном воздухе разнесся стремительный топот копыт. Байл раздраженно заворчал:

— Проклятие! Похоже, мои попытки скрыть наше появление оказались безуспешны.

— Что? Что происходит? — спросил Олеандр, поворачиваясь и оглядывая пустой рынок.

— Нас обнаружили, — ответил Байл. Топот копыт становился все громче. — Я надеялся избежать этого, но два боя подряд… Видимо, я слишком многого хотел, — Он выпрямился и поднял игольник, — Что ж, такова жизнь.

— Повелитель… мы не одни, — заметил Олеандр. Рынок больше не был пуст.

Байл повернулся, оглядывая новоприбывших, которые уже занимали позиции среди палаток и за брошенными лотками. Здесь были представители нескольких рас: люди, ксеносы, даже несколько Астартес-ренегатов, стеревших с брони все символы легионов или орденов. Прошлые присяги были забыты. Теперь они служили только Грандиозному замку и его кастеляну. На Байла и Олеандра была нацелены орудия самых разных форм и моделей, но огонь их обладатели не открывали. И не откроют, пока их повелитель не выскажется.

Топот копыт приближался. Байл продолжал стоять с выставленным перед собой игольником.

— Когда местный лорд устраивает подобные представления, можно не сомневаться, что перед тобой глухое захолустье, согласен, Олеандр?

— Местный лорд?

— Олеандр, как можно? Неужели ты не узнаешь звук приближающегося величия? К нам едет сам кастелян Грандиозного замка во всем его сомнительном великолепии.

Олеандр раздраженно зашипел:

— Все идет совсем не по плану.

— Так часто бывает, — Байл надеялся избежать этой ситуации. Она отвлекала от текущих дел и была крайне нежелательна в его нынешнем состоянии. Он стер кровь с губ и добавил, когда всадник наконец вылетел к ним: — Нужно уметь приспосабливаться.

Всадник был облачен в вычурную броню, меняющуюся на глазах. В один момент она выглядела как силовые доспехи космодесантника, в другой — как массивный панцирь средневекового рыцаря. Цвета бежали по поверхности, как вода, а вместе с ними и лица. Ухмыляющиеся, кричащие, рыдающие, смеющиеся и без конца перемещающиеся, словно в попытке отвоевать себе побольше места.

Скакун всадника был столь же чудовищен. Сходство с конем у него было самое отдаленное: маслянистая плоть обволакивала черепную кибернетику, словно деготь, а косматая грива состояла из искрящихся проводов и неподключенных имплантных штекеров. Над массивными копытами, выбивающими комья земли, хрипели и тряслись поршни. Хвост представлял собой плетку из зазубренных стальных лезвий, а зубы были осколками раскаленного металла. Скакун пронзительно заржал и встал на дыбы, рассекая воздух копытами.

Его всадник вытянул перед собой шипастую булаву.

— Фабий Байл. Свежеватель. Кузнец плоти. Раковый король, — разнесся по улице глухой, монотонный голос всадника, а затем он добавил просто: — Мясник. Тысячу лет я не видел твой безумный оскал, Отец Чудовищ. И это слишком маленький срок.

— Мордрак, — непринужденно бросил Байл. — Все еще называешься графом или повысил себя до короля? Какой стремительный взлет с позиции сержанта! — Он взглянул на Олеандра: — На самом деле тысячи лет не прошло. Он любит драматизировать.

— Я кастелян Грандиозного замка, Осквернитель. Этого достаточно. Тебя предупреждали. Зачем ты вернулся? Зачем нарушил мир? Братство Солнечного Удара требует компенсации — водой, кровью или и тем и другим.

— Уверяю, Мордрак, тебя это не касается, — ответил Байл, пренебрежительно щелкнув пальцами. — И братства Солнечного Удара тоже. Я получил то, за чем пришел, и теперь ухожу. Можешь отворачиваться и представлять, что никогда меня не видел.

Байл провоцировал его, но не мог ничего с собой поделать. Несмотря на всю свою силу, Мордрак был жалостливым к себе болваном, и при виде него, совершенно не заслуживающего доставшихся ему возможностей, не оставалось сомнений, что Вселенной правит случайность.

Рукоять булавы проскользила в закованной в металл руке Мордрака. Вокруг оружия потрескивала дьявольская энергия. Оно явно имело противоестественную природу — как и меч, лежащий в ножнах на бедре Мордрака. Облик устаревшего оружия был лишь видимостью.

— Ты освежевал меня до кости, Кузнец плоти. Сорвал плоть с души, и все равно… Я жив. И все равно плоть превозмогла. А пока я жив, Грандиозный замок закрыт для тебя. Я уже говорил тебе это век назад. Ты нарушил законы Черного Голана. И не один раз, а дважды. Народ требует твоей головы, Мясник.

— Для меня нет запретных мест, — ответил Байл, — А ты жив лишь из вредности. Если хочешь умереть, просто умри. Кинься в ядро планеты, если угодно. Только не ной мне о своей судьбе, Мордрак.

— Поэтому вы заставили нас воспользоваться Падальным путем? — прошептал Олеандр, — Чтобы избежать встречи с этим… индивидом? Во имя Мальстрёма, что он такое?

— Источник раздражения, — ответил Байл, — Мордрак ни за что бы не пустил нас, явись мы открыто. Нам пришлось бы пробивать путь силой. Чего я пытался избежать. Никогда не вступай в бой, если его можно избежать, Олеандр.

— Вся твоя жизнь — сплошная череда ошибок, — заявил Мордрак, повысив голос. Он не любил, когда его игнорировали, — И эта станет последней, — Он понудил коня двинуться вперед и поднял булаву, — Я сломаю тебе ноги, паук. Я вырву тебе глаза и заставлю твой разум работать в моих интересах. Такова твоя судьба. Таков твой конец.

Олеандр вскинул болт-пистолет. Байл хотел было сказать ему, что толку от этого не будет, но решил не тратить силы. Он едва не растрогался, глядя, как стремительно блудный ученик бросился на его защиту. Можно было даже подумать, что у того есть какой-то скрытый мотив.

В ухе тихо пискнул датчик сближения. Байл рассмеялся и оперся на посох.

— Никто не знает мою судьбу, Мордрак. Тем более деревенщина вроде тебя. Сломаешь мне ноги, говоришь? У меня есть другие. Вырвешь глаза? Я найду новые. А мой разум принадлежит только мне и работает лишь в моих интересах.

Мордрак зарычал и пустил своего скакуна в галоп. Олеандр выстрелил, но выстрелы не могли остановить несущуюся на них машину разрушения. Байл оттолкнул его в сторону, шагнул назад и недовольно охнул, когда булава опустилась на наплечник. Ключица треснула, заставив хирургеон встревоженно зашипеть, и рука безвольно повисла. В кровь хлынули новые стимуляторы, заглушая боль прежде, чем он успел ее почувствовать. Байл выстрелил из игольника, надеясь замедлить скакуна. Чудовище взвыло от боли, когда иглы вошли ему в бок, и встало на дыбы, едва не сбросив Мордрака.

По силовой броне вдруг застучали раскаленные лазерные заряды. Люди Мордрака решили присоединиться к бою. В ответ загремел болт-пистолет Олеандра.

А мгновение спустя рынок с воем атаковал «Сорокопут». Автопушки ревели, уничтожая людей и ксеносов. Их тела разлетались на куски или поднимались в воздух. Мордрака выбило из седла при первом же пролете штурмовика. Его конь заржал и упал, дергая ногами, — в боках и голове зияли дыры размером с кулак. На землю потек дурно пахнущий ихор.

Байл поднял глаза на корабль, который описывал в небе дугу, раскаляя воздух огнем из реактивных двигателей. Машина редко получала возможность развлечься, а еще реже удавалось понаблюдать за ней в такие моменты. Ее атаки были проникнуты свирепой простотой.