Фабий Байл. Живодер

— Привет, Фабий! — пророкотал вошедший.

Саккара тихо зашипел, узнавая. Канатара, Чьи Копыта Сокрушают Горы. Один из придворных князей, в большом почете у Н’Кари и Шалакси, хотя и не столь любимый, как эти двое. И со своей обидой на Фабия со дня их первой встречи над Грандиозной. Неужели боги послали его, чтобы получить то, что им причитается? Или он здесь только ради того, чтобы утолить свои мелкие прихоти?

— Я же говорил, что приду, — промурлыкал демон, поднимаясь во весь рост. Шелестя тонким одеянием, он приблизился. — Я же говорил тебе, что пройду сквозь огонь, чтобы увидеть этот момент. — Он выронил изломанные останки тел. — Твоих врагов здесь больше нет, Фабий. Как и твоих детей. Как боги и обещали. — Он метнул быстрый взгляд на Мелюзину. — Всех, кроме одной, во всяком случае. Но я подозреваю, что она пробудет здесь недолго.

— Дольше, чем ты, Канатара! — огрызнулась Мелюзина. При этих словах собравшиеся нерожденные зашипели и защелкали клешнями, словно осуждая ее.

— Ты забываешься, маленькая наложница, — ответил Канатара. — Я здесь по просьбе Темного Князя. И я пришел забрать то, что ему причитается. — Он указал позолоченным когтем на Фабия. — Я вижу, как он прячется внутри этой разлагающейся скорлупы, — бледный огонек света его души. Я жаждал завладеть им с тех пор, как впервые уловил его тухлый запах. И ты меня не остановишь.

Он сделал шаг вперед. Звук был похож на звон колокола, предвещающего гибель. Мелюзина встала между отцом и Канатарой.

— Нет. Я не остановлю. — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Саккарой. Он тихо рассмеялся, ухватился за перила мостика и перебросил через них ноги. Рухнул на пол, оставив трещины. Нерожденные взвизгнули от такого вторжения, а Канатара обернулся, прищурив глаза.

— Тебя здесь не должно быть, дьяволист, — сказал демон.

— Я иду туда, куда велят боги, — возразил Саккара. Он посмотрел мимо демона. — И прямо сейчас они требуют, чтобы я был здесь. Чтобы увидеть и запечатлеть этот миг.

Канатара засмеялся и развернулся:

— Ты слышишь, Фабий? Все-таки будет свидетель твоего конца! Этот мелкий жрец, которого ты так давно держал в рабах, отправится по вселенной петь песнь о твоих последних мгновениях, как ему и было предназначено. И все узнают, что тщетно отвергать волю богов.

Саккара улыбнулся:

— Это будет для меня большой честью. Но сначала…

Он выхватил клинок и полоснул им сзади по икре демона. Канатара взвыл от неожиданности и пал на колено. Взмахнул клешней, но Саккара увернулся, а затем рявкнул повелительно — и его демоны бросились на Хранителя Секретов.

Канатара выл и ругался, пока низшие твари бешено рвали его на куски. В запасе у Саккары было всего несколько мгновений. Скоро демон справится с замешательством. Дьяволист собрал пальцами ихор с клинка, присел и начертил на полу знак. Канатара, должно быть, почуял, что он задумал, потому что отшвырнул нападающих и бросился вперед. Но опоздал.

Саккара вонзил клинок в пол и произнес нужные слова. Демон встал на дыбы и издал вопль ярости и отчаяния. Он лопотал и бормотал что- то на языке, непостижимом для ушей смертного, а его тело трескалось, испуская лучики света. Саккара не обращал на него никакого внимания, наученный богатым опытом. Он снял с доспеха пустую флягу и вынул пробку.

— Нет! — взревел Канатара. — Нет, ты не посмеешь! Я придворный самого Темного Князя! Я…

— Ты все лишь еще одна пешка на доске, — возразила ему Мелюзина, — И к тому же совсем мелкая. — Она встретилась взглядом с Саккарой: — Давай.

— С удовольствием.

Он произнес другие слова и ощутил, как мир покоряется его воле. Когда все было кончено, Саккара заткнул фляжку пробкой и поднял ее кверху. Потом со вздохом швырнул в цветы. — Как по мне, слишком опасно держать такого. Пусть поучится моему терпению.

— Спасибо тебе, — сказала Мелюзина. Ее голос дрогнул.

— Ты что, плачешь? — Саккара явно удивился.

— Нет, — ответила Мелюзина. — Она плачет. Я не могу. — Она подняла на него глаза. — Ты вернулся.

— Ты и так знала, что я вернусь. — Он посмотрел на Фабия и крепче сжал клинок. Ему так хотелось пронзить им оба сердца мертвого… Но вместо этого он очень осторожно очистил лезвие от ихора и вложил клинок в ножны. — Я ведь никогда не освобожусь от него, да?

— Да. — Она улыбнулась, и он ощутил, как будто клинок пронзил его собственные сердца. — Но что бы ты сделал со своей свободой, Несущий Слово?

Саккара отвел взгляд.

— И что теперь?

— Теперь мы положим его в гроб и приготовимся к тому, что должно произойти.

— А что должно произойти? — спросил Саккара, прижимая безвольное тело к груди. Старший апотекарий оказался легче, чем он предполагал. Саккара вздрогнул, когда хирургеон вскарабкался к нему на спину, настойчиво щелкая, но не стал его прогонять. Все-таки тот по-своему оплакивал покойника. Душераздирающим плачем домашнего питомца, а может быть, и ребенка.

Мелюзина отвернулась:

— Это ведомо только богам.

Эпилог. ЦАРЬ В РОЩЕ

После великого разлома

Скалагрим Фар шагал через рощу призрачной кости с пустыми руками.

Его черные доспехи блестели в колдовском свете, плясавшем среди ветвей. Доспехи были в основном новыми, снятыми, деталь за деталью, с трупов соперников. В первые дни соперников у него хватало. Теперь уже стало меньше. Клыки у старого волка еще не затупились. Он опустил руку и погладил цепной топор, висевший в крепкой петле на поясе. Все это по-прежнему казалось странным, как сон, который никак не кончится.

Воздух пах отвратительно, кожу головы покалывало под керамитовой оболочкой шлема. Авточувства, сбитые с толку окружением, пытались навести фокус и разобраться в извилистых зарослях рощи. С тех пор как он был здесь в последний раз, роща разрослась, преодолела границы воронки и расползлась по руинам города, поглощая все, что попадалось на пути. Призрачная кость пульсировала своего рода жизнью. Не той жизнью, какую задумывали ее создатели, но все-таки жизнью.

Неудивительно, что после падения Велиала IV Фабий удалился сюда. Этот мир был пятнышком гармонии в демоническом море. Мародеры обобрали планету давным-давно, и даже провидцы с миров-кораблей, скорее всего, забыли о ее существовании. Только боги и чудовища знали об этом месте, и ныне только последние соизволили посетить его.