Фабрика гроз

Кристина прикусила губу: так, кажется, Хоботов занялся самодеятельностью и никого даже в известность не поставил…

— И что вам сказал Михаил Борисович? — осторожно спросила она.

— Что-что… Я ему позвонила, описала ситуацию. А он мне: «У меня выборы, мне некогда…» Что я могла еще сделать? Только согласиться!

— Согласиться на что?

— Понимаете… — Елена прижала руку к губам. — Меня опять потащили к следователю. А там еще один пришел — здоровенный. Имя у него было такое странное — не то Боголюб, не то Богуслав. Сказал, что у меня только один выход: дать интервью, что Миша повесил на меня старые долги, что бил и меня, и Ваську. Сына то есть…

— Так в чем они вас обвиняли-то? — не поняла Кристина.

Елена всхлипнула.

— Откуда я знаю?! Они только орали да грозились отнять и лицензию, и вообще все…

Честно говоря, Кристину всегда бесили такие дамочки. Ну как можно быть настолько беспомощной?! Эту дуру просто на понт взяли! Обработали по полной программе! А она даже проблеять в ответ ничего не смогла.

— Послушайте, — произнесла она, стараясь быть как можно мягче, насколько я поняла, дело было так: ваши рабочие убили друг друга у вас на глазах. Там были еще свидетели: два кассира. Дело ясней ясного… В чем проблема-то?! В чем вас кто-то может обвинять?

Елена сжала пальцы так, что хрустнули суставы.

— Понимаете, Славик, — он у меня кассиром работал, — тоже умер через три дня после убийства.

— Умер?! — изумленно переспросила Кристина — От чего?!

— Кажется, у него был приступ эпилепсии.

— Ну а вторая кассирша?

— А Наташу недавно отвезли в сумасшедший дом.

Кристина чуть было не выпустила руль из рук. Что же получается? Весь персонал бензоколонки буквально в считанные дни либо умер, либо попал в психушку?! Из всех, кто видел двойное убийство, живой и вменяемой осталась лишь Елена. Бывшая жена лидера губернаторской гонки. К тому же уголовное дело сразу забрала к себе областная прокуратура. Очень интересно…

— Вы считаете, что все произошедшее — результат несчастного случая? — спросила Кристина, искоса поглядев на Елену.

Та закрыла лицо руками и принялась всхлипывать еще громче.

— Я не знаю, я ничего не знаю… Оставьте меня в покое!

Елена была дура. Хорошая, добрая и теплая дура, которую отмыли и которой дали денег. Понятно, что она ни о чем не догадывалась.

А дело-то, кажется, было ясней ясного: кто-то играл за спиной Хоботова в странную игру, в которой, как в шахматах, все просчитывалось на много ходов вперед: убрать нескольких рабочих бензоколонки, впутать в большие проблемы бывшую супругу Хоботова, а там и до самого Михаила Борисовича недалеко…

* * *

Начальник стольниковского штаба Борис Александрович Пименов был огромным представительным мужиком с наголо бритой головой и аккуратной бородкой.

На время выборов он взял отпуск на своем нефтеперерабатывающем заводе и всецело предался управлению избирательной кампанией. Он предпочитал работать дома, а не в сутолоке штаба. Все, кто надо, сами приходили к нему в его роскошные апартаменты, состоящие из трех квартир друг над дружкой.

… Сразу же по приезду из Захолмска Ивар направился к Пименову: нужно было срочно сделать так, чтобы Василий Иванович распорядился выпустить Елену из КПЗ. Конечно, Алтаев и сам мог позвонить Стольникову… Но признайся Ивар, что его ребята хоть в чем-то облажались, и губернатор полдня потратил бы на крики и упреки. Конечно, этого так и так было не избежать, но с помощью Бори можно было сэкономить самое ценное — время.

Впрочем, сразу попасть к Пименову Ивару не удалось: у того шло какое-то совещание с полпредом и его соратниками, и ему пришлось ждать в приемной в обществе референта Снежаны.

Снежана была высокой, плохо выстроганной, но крепко склеенной девушкой с крупным телом и непропорционально маленькой головой. Одевалась она с претензией, но ее дорогое белое платье сидело на ней как собака на заборе.

Впрочем, все эти маленькие недостатки с лихвой окупались ее профессионализмом. За всю жизнь Ивар еще не встречал столь толкового секретаря-референта. Вернее, Снежана была даже не секретарем, а заместителем Пименова по всем делам. Она составляла ему расписание, встречалась с нужными людьми, оформляла бумаги, звонила Бориным родителям, возила его пообедать, кормила его собак, искала ему баб и даже иногда сама спала с ним.

Как всякая глубоко некрасивая, но полагающая себя умной девушка, она изобрела себе Цель и ради ее осуществления трудилась, не покладая рук. Ее Целью была Борина карьера. Пименов постоянно должен был двигаться наверх, его должны были любить и почитать окружающие, у него все должно было получаться… Пименов был ее ребенком, ее мужчиной, ее памятником при жизни.

Однако в последнее время Ивар заметил, что Снежана как-то изменилась. Ее вечно серьезное, нахмуренное личико начала посещать смущенная улыбка, на губах стала появляться помада… А сегодня она и вовсе по-новому постриглась и выкрасила волосы в каштановый цвет.

Трудно было сказать, идет ей все это или нет. Что бы Снежана ни делала с собой, она была некрасива, и все тут! И эта некрасивость скорее складывалась не из внешности, а из неестественного смеха, размашистых резких движений и какого-то озабоченного соперничества с каждой женщиной, начиная от пятнадцати и кончая пятьюдесятью годами.

… - Они уже скоро закончат, — обнадежила Ивара Снежана, видя, что он то и дело поглядывает на часы. — Чаю хочешь? Или, может, Мартини?

Голос у нее был низкий, басовитый, как у мужчины. Не дожидаясь ответа, она вскочила со своего кресла и, раскрыв створки шикарного бара, вытащила большую нераспечатанную бутылку.

— Вот еще есть «Шато Пап Клеман» 1996 года, его только вчера привезли. Или знаешь что? Давай я тебе лучше коктейль сделаю! С Куантро!

Ивар покачал головой.

— Спасибо, я за рулем.

Ради него Снежана была готова даже разорить бар любимого начальника. Такие вещи нельзя спутать ни с чем: этот заискивающий взгляд, повышенное внимание, стремление угодить во что бы то ни стало…

Поставив бутылку на место, Снежана вновь вернулась к своему столу и сделала вид, что изучает что-то сверхинтересное на мониторе компьютера. Впрочем, нетрудно было заметить, что ее мысли были весьма далеки от работы.

Ивар наблюдал за ее отражением в застекленной створке книжного шкафа. Снежану было жалко. Наверняка она была умницей, отличной хозяйкой, преданной, любящей, заботливой, всепрощающей и все понимающей, но…

Ему вновь пришла на ум Тарасевич — хорошенькая стервочка, которая легко и непринужденно сломала ему сегодня всю операцию. Все-таки великая вещь — женское обаяние! Именно из-за него Тарасевич — враг, сука, мерзавка, которую убить мало, — казалась чертовски привлекательной, а хорошая и во всех отношениях положительная Снежана — нет.

Вспомнив о Кристине, Ивар вновь принялся самобичеваться. Как раз в этом-то и было дело: он повелся на ее хорошенькую мордашку и лишь поэтому не смог нейтрализовать ее, когда ситуацию еще можно было спасти. И теперь ему приходилось сидеть в приемной у Бори и придумывать, как выкручиваться из положения, в которое они все влипли по его милости.

— Что там случилось на пресс-конференции в Захолмске? — внезапно спросила Снежана, подняв голову из-за компьютера.

Ивар резко развернулся.