Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

«Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь» ставит целью внести вклад в оживленные дебаты о счастье с критической социологической точки зрения. Она опирается на наши предыдущие работы в области эмоций, неолиберализма, счастья и терапевтической культуры⁷, формулирует и дополняет некоторые из приведенных аргументов, а также представляет новые идеи о взаимосвязи между погоней за счастьем и способами управления властью в неолиберальных капиталистических обществах. Понятие «счастьекратия» [13] – название оригинального издания – здесь введено, чтобы подчеркнуть особое стремление книги показать новые стратегии принуждения, политические решения, стили управления, модели потребления, индивидуальные одержимости и эмоциональные иерархии, которые, вместе с новым определением понятия гражданства, появились в эпоху развития концепта счастья. Книга завершается более личными размышлениями о счастье и его невыполнимых обещаниях.

13

На англ. happycracy. – Прим. пер.

За последние несколько лет социологи, философы, антропологи, психологи, журналисты и историки опубликовали множество работ, рассматривающих счастье с критической точки зрения. Среди них выделяются работы Барбары Эренрейх⁸ и Барбары Хелд⁹ о тирании позитивного мышления, анализ связи между счастьем и рынком, проведенный Сэмом Бинкли¹⁰ и Уильямом Дэвисом¹¹, исследование Карла Седерстрема и Андре Спайсера¹² о благополучии как идеологии, и это лишь немногие имена тех, кто вдохновил нас на создание этой книги. Поскольку счастье по-прежнему остается довольно противоречивым понятием с немаловажным культурным, социальным, политическим и экономическим влиянием, то мы надеемся на дальнейшие публикации в этой области.

Глава 1. Эксперты вашего благополучия

Мы живем в эпоху поклонения психике. В обществе, страдающем от расового, классового и гендерного разделения, мы тем не менее дружно воспеваем идеи психологического счастья. Богатые или бедные, черные или белые, мужчины или женщины, гетеросексуалы или геи, мы верим, что чувства священны, а спасение таится в самооценке, что счастье – конечная цель, а психологическое исцеление – путь к ней.

Ева С. Московиц. На терапию уповаем

Позитивные мечты Селигмана

«У меня есть миссия»¹, – заявил Мартин Селигман за год до баллотирования на пост президента Американской психологической ассоциации (АПА), крупнейшего профессионального объединения психологов в США, насчитывающего более 117 500 участников². Селигман сам не знал, в чем именно заключается эта миссия, но был уверен, что узнает, когда его изберут³. У него уже были задумки, среди которых – удвоение финансирования для исследований в области психического здоровья, дальнейшее расширение сферы применения и охвата прикладной психологии для профилактики и отказ от скучной, негативной, непригодной модели клинической психологии. «По существу это все не то»⁴. У него была более амбициозная цель. Селигман искал новое психологическое объяснение природы человека, которое могло бы обновить психологию, расширить ее назначение и сферу влияния.

«Озарение» пришло к Селигману всего через несколько месяцев после того, как его «неожиданно» избрали президентом АПА в 1998 году. Он пропалывал огород вместе с пятилетней дочерью Никки и накричал на нее за то, что она подбрасывает сорняки в воздух, на что ребенок ответил: «Папа, ты помнишь, что было до моего пятилетия? С трех до пяти лет я была нытиком. Я плакала каждый день. В свой пятый день рождения я решила, что больше не буду этого делать. Мне было очень сложно это сделать. И если я могу перестать ныть, то ты можешь перестать быть таким ворчуном»⁵. По словам Селигмана, «Никки попала прямо в точку», и он вдруг «понял, что Никки воспитывалась не для устранения нытья», а для увеличения ее «удивительной силы»⁶. Проблема психологии, заявил он, как и воспитания детей, заключается в том, что она сосредоточена на исправлении того, что не так с людьми, а не подпитывает их сильные стороны, не помогает им полностью раскрыть свой потенциал. «Для меня это было прозрением, не меньше»⁷, – утверждал Селигман в первом манифесте «Позитивная психология: Введение», опубликованном в журнале American Psychologist в 2000 году. Селигман заявил, что у него нет «менее мистического способа» объяснить возникновение позитивной психологии. Предлагая тот же сверхъестественный нарратив, что и религиозные лидеры своим последователям, Селигман заявил: «Я не выбирал позитивную психологию. Она воззвала ко мне… […] Позитивная психология воззвала ко мне так же, как горящий куст воззвал к Моисею»⁸. Таким образом, словно сойдя с небес, Селигман заявил, что наконец-то осознал свою миссию: создание новой науки о счастье, которая займется вопросом, что придает нашей жизни смысл, и попытается подобрать психологические ключи к процветанию человека.

Но, как это часто бывает с озарениями, картина позитивной психологии, представленная в первом манифесте, была расплывчатой. Привередливо выбирая из эволюционных, психологических, нейронаучных и философских утверждений и концепций, направление позитивной психологии было скорее слишком многоликим и имело слабо очерченные границы. Манифест скорее напоминал декларацию о намерениях, чем полноценный научный проект. «Как и все выборки, эта в какой-то степени произвольна и несовершенна», – утверждали авторы манифеста, но спешили объяснить, что специальный выпуск предназначен лишь для того, чтобы «возбудить аппетит читателя» относительно «разработок в этой области»⁹. Но что же на самом деле предлагала эта область? В основном ничего нового: уже хорошо знакомые, разрозненные заявления о самосовершенствовании и о счастье и глубоко укоренившиеся американские убеждения о силе индивида в самоопределении, облеченные в позитивистскую науку. Историю этих убеждений можно легко проследить по психологиям адаптивности и движениям 1980-х и 1990-х годов, фокусирующимся на самооценке, гуманистической психологии 1950-х и 1960-х годов, а также по консолидации культуры «помоги себе сам» и движений «духовного врачевания» на протяжении всего двадцатого века¹⁰.

Соответственно, можно заявить, что позитивная психология появилась на свет устарелой, подобно главному герою рассказа Ф. Скотта Фицджеральда «Загадочная история Бенджамина Баттона». Но не для ее отцов. По словам Селигмана и Чиксентмихайи, зародившаяся область предлагала «историческую возможность […] создать научный монумент – науку, главная задача которой понять, что придает жизни смысл»¹¹. Это включало в себя положительные эмоции, личную значимость, оптимизм и, конечно же, счастье. В таком виде позитивную психологию оптимистично заявили на самом высоком уровне академической психологии как новую сферу научной деятельности, способную сильно повлиять на окружающий мир сегодня, «а возможно, даже на мир всех времен и народов»¹². Никак не меньше.

Эта идея вызвала, мягко говоря, удивление и скептическое отношение, но Селигман был полон решимости выполнить свою миссию. В книге 1990 года «Как научиться оптимизму» бывший бихевиорист и когнитивный психолог заявил, что «оптимизм иногда может мешать нам трезво смотреть на реальность»¹³. Он утверждал, что озарение изменило его – «в тот момент я решил измениться»¹⁴. Селигман не хотел приклеивать проекту бихевиористский или когнитивистский, или даже гуманистический ярлык, а хотел открыть совершенно новую научную область, которая могла бы собрать как можно больше сторонников. В конце концов, путь к более позитивистской направленности в научном подходе к счастью уже был проложен: хотя и несмело, но Майкл Аргайл, Эд Динер, Рут Винховен, Кэрол Райфф и Дэниел Канеман уже наметили его в работах 1990-х годов. Все они утверждали, что предыдущие попытки понять счастье едва ли на что-то повлияли, не имели теоретической последовательности и достоверных процедур оценки, а также чрезмерно базировались на оценочных суждениях. Таким образом, возможно, осознавая, что в новой области позитивной психологии есть что-то причудливое, отцы-основатели признались: «может показаться, что это чистая выдумка», – и закончили манифест довольно обнадеживающим и уверенным заявлением: «Наконец-то настало время для позитивной психологии. […] Мы предсказываем, что позитивная психология в новом веке позволит психологам понять и развить те факторы, которые содействуют процветанию индивидуумов, сообществ и обществ»¹⁵.

Через несколько недель после избрания на пост президента АПА на столе Селигмана «появились» чеки, как выразился он сам. «Седовласые, одетые в серые костюмы юристы» из «анонимных фондов», которые выбирали только «победителей», приглашали Селигмана на встречи в роскошные здания в Нью-Йорке, расспрашивали, «что такое эта позитивная психология?», и просили предоставить «десятиминутные презентации» и «трехстраничные» предложения – и, как признается сам Селигман, «через месяц появился чек на полтора миллиона долларов. Благодаря этому финансированию позитивная психология расцвела»¹⁶. За очень короткое время область расширилась до беспрецедентных размеров. Уже в 2002 году объем ее финансирования составил около 37 миллионов долларов. Казалось, самый подходящий момент для публикации первого «Справочника по позитивной психологии», который объявил бы «независимость области». В главе под названием «Будущее позитивной психологии: Декларация независимости» делается вывод, что настало время «вырваться» из «традиционной психологии», основанной на «слабости» и «патологической модели» поведения человека. Составители справочника утверждали, что это руководство «просто было обязано случиться», и закончили выступление высказыванием: «Мы считаем […] что первый этап научного движения, которое мы бы охарактеризовали как декларацию независимости от патологической модели, пройден»¹⁷. Таким образом, с помощью широкого освещения в мировой прессе и шумихи в СМИ позитивные психологи успешно распространили среди ученых, профессионалов и простых обывателей идею, что наконец-то появилась новая наука о счастье, способная найти психологические ключи к благополучию, смыслу жизни и процветанию.

Дорогой монумент

За несколько лет позитивные психологи оперативно создали широкую и глобальную институциональную сеть, активно распространяемую через программы PhD и Masters, создали премии, стипендии и специализированные курсы по прикладной позитивной психологии, организовали симпозиумы и семинары по всему миру, издали многочисленные справочники, учебники и статьи, запустили блоги и сайты для распространения информации и сбора данных об удовлетворенности жизнью, положительных эмоциях и уровне счастья с помощью онлайн-опросников, а также выпустили научные журналы, посвященные исключительно исследованиям в этой области, как, например, Journal of Happiness Studies, созданный в 2000 году, Journal of Positive Psychology – в 2006 году, и Journal of Applied Psychology: Health and Well-Being – в 2008 году. Как и предсказывал Селигман, позитивная психология воздвигла себе монумент. Но научные журналы, глобальные академические сети и информационная шумиха сами по себе не могли объяснить его быстрое возведение. Явно не обошлось без больших финансовых вливаний.

Гранты и финансирование не закончились с первым чеком на столе Селигмана. В последующие годы крупные инвестиции поступали от широкого круга частных и государственных организаций, заинтересованных в данной области. Уже в 2001 году ультраконсервативный и религиозный фонд Джона Темплтона, который Селигман похвалил в президентской речи на конференции AПA, выделил отцу позитивной психологии 2,2 миллиона долларов на создание Центра позитивной психологии при Пенсильванском университете. Очевидно, сэр Джон Темплтон был в восторге от этого проекта, учитывая его интерес к тому, как люди могут управлять сознанием, чтобы корректировать обстоятельства и формировать мир по своему желанию. Фактически Темплтон написал в 2002 году предисловие к тому самому «Справочнику по позитивной психологии», в котором по-прежнему настаивал на независимости этой области. «В меня вселяет надежду то, как нынешние и будущие исследователи формируют видение позитивной психологии, а фонды и правительства инициируют программы поддержки этой новаторской и полезной работы. Уверен, мы на правильном пути», – писал Темплтон. Позже фонд финансировал несколько проектов, изучающих взаимосвязь между положительными эмоциями, старением, духовностью и продуктивностью. Например, в 2009 году фонд выделил Селигману еще один грант, на этот раз в размере 5,8 миллиона долларов, на проведение дальнейших исследований в области позитивной нейронауки и на изучение влияния счастья и духовности на успешность в жизни.