Face control

– Они всегда блестят, когда я вижу тебя, ведьмочка.

– Может, обойдемся без лести, а то она в твоем исполнении граничит с пошлостью.

– Как не стыдно упрекать меня в пошлости?

– Ах, Мардук, ты ведь и сам знаешь, что соткан из банальности, пошлости и отстойности.

– Бог ты мой, Бурзум, зачем же ты общаешься со мной, к чему эти адовы муки?

– Все из-за твоего члена, Мардук, из-за твоего прекрасного толстенького отростка.

– Ты вечно унижаешь меня, неужели я не гожусь ни на что другое, кроме секса?

– На что ты еще можешь сгодиться, гнусный типчик? Разговаривать с тобой не имеет смысла, потому что тебе нельзя верить. Тусоваться с тобой вредно для здоровья, потому что ты жрешь все дерьмо, какое только можно найти. Даже на чувства твои рассчитывать не приходится, ведь ты не умеешь любить. Все, что от тебя можно получить, это порцию хорошего секса, и то если ты не закинулся до потери пульса.

– Я не буду общаться с тобой, дрянь.

– Пожалуйста, пожалуйста. Ко мне как раз подвалил очаровательный уродец.

– И где же этот лошок?

– Кажется, в сортире. Вернемся к первому вопросу.

– Какому?

– Почему у тебя так блестят глазки?

– Как сказать…

– Колись немедленно.

– Ладно, подогреть тебя немного, стервочка моя?

03:15. Мы приезжаем в квартиру на проспекте Вернадского. Я специально снимаю эту однокомнатную берлогу, заставленную колченогой мебелью, для подобных случаев. Прежде чем пойти в душ, Бурзум вставляет в CD-проигрыватель новый диск Die Krupps, а в видак – кассету со сборником лучших клипов шведской порнографической студии «Магма» за 1994 год. Она снимает с себя все, кроме змеиных сапог, и становится на колени:

– Чего хочет мой хозяин?

– Отодрать тебя, как последнюю суку.

– Поиметь меня во все мои дыры?

– Именно.

– А кокс еще остался?

26

22 ноября, понедельник

14:30. Потрепанный жизнью маленький самолетик заходит на посадку в аэропорту города Дубая.

– Температура за бортом тридцать шесть градусов выше нуля, – сообщает нежный голос стюардессы.

– Вот это кайф! – шепчет моя жена.

Мы сходим по трапу, и небольшой автобус доставляет нас в зону таможенного контроля. С жадностью хватаю ртом сухой и горячий воздух. В голове крутятся мысли-клише: «Восток, минареты, пустыня, золото, бараний кебаб, кальян, паранджа, татуировки хной». Довольно быстро минуем границу и выходим из кондиционированного аэропорта на расплавленную улицу. Живенький низкорослый филиппинец подгоняет мини-вэн, чтобы доставить нас в гостиницу. Мы едем по залитому солнцем пятиполосному хайвэю, обгоняемые скоростными мотоциклами и спортивными автомобилями. Со всех сторон раскинулось безмолвное песчаное море. Прозрачный воздух пронизан острыми лучами солнца, кажется, что оно готово испепелить любого. Уже через двадцать минут мы оказываемся в небольшой аккуратной гостинице.

– И это четыре звезды? – Света придирчиво осматривает интерьеры холла, бара и ресторана.

– А по-моему, – отзывается Кирилл, – совсем неплохо. Все так тихо и уютно.

– Душевно, – подтверждаю я.

– Ну, – нехотя соглашается жена, – можно было бы и получше устроиться, но для сельской местности сойдет.

Мы поднимаемся на третий этаж и расходимся по номерам. Нам со Светланой достались неплохие двухкомнатные апартаменты с видом на деловую часть города.

– Давайте бросим вещи и прошвырнемся, – предлагает Кирилл.

– Отличная мысль, – поддерживаю коллегу.

– Хорошо, – опять-таки нехотя соглашается жена. – Только не раньше чем через час-полтора. Я должна принять душ и подготовиться к выходу.

Кирилл уныло пожимает плечами, всем своим видом давая понять, что не представляет, почему это должно занять столько времени.

18:00. Наконец-то мы на улицах Дубая. Успело стемнеть, город засиял разноцветной рекламой.

– Неон, – с профессиональной уверенностью комментирую я. – Дюралайта и не ищите. Для них это – прошлый век.

Погружаемся в почти забытую атмосферу арабского Вавилона. Вокруг шумит многонациональная толпа. Богатые арабы, облаченные в длинные белые рубахи, неспешно вылезают из новеньких «Феррари» и вальяжно прогуливаются, обнявшись. Унифицированные англосаксы в рубашках с длинными рукавами и при галстуках деловито шныряют вокруг бизнес-центров. Затюканные жизнью эмигранты торгуют холодными напитками и бутербродами, недорогой одеждой от известных модельеров, сшитой где-нибудь неподалеку, и поддельными часами Frank Muller, чистят обувь и предлагают гашиш.

– Интересно, а здесь кокс продается? – спрашиваю я. – Как думаете, сколько он здесь стоит?

– Я не буду, сколько бы он ни стоил, – говорит Кирилл.

– Не беси меня хотя бы в первый день, – толкает меня локтем Света.

– Тогда, может, приличный кабак найдем и пожрем?

Кирилл радостно кивает, но Света, похоже, снова против.

– Подожди ты с кабаками, только приехали. Давай вдохнем этот упоительный воздух Востока, вспомним былое, прикоснемся к иной цивилизации. В конце концов, у тебя было время в гостинице, чтобы поесть. Почему ты не использовал его?

До конца осознаю, насколько тяжелые две недели отпуска мне предстоят.

27

23 ноября, вторник

10:00. Арендованная накануне «Тойота» мчит нас по хайвею на юг. Веду машину и слушаю арабскую музыку, льющуюся из приемника.

– Надо было хоть пару кассет с собой взять.

Мои спутники не реагируют. Жена сидит рядом, изучает карту и принимает живейшее участие в моем автовождении. Кирилл, расположившийся на заднем сиденье, радуется открывающимся видам и встречающимся по дороге верблюдам.

– Поехали для начала в Аль-Мамзар, – предлагает Света, – искупаемся, передохнем и двинем в Шарджу.

– Отлично, – поддерживаю жену, – так давно мечтал попасть в Шарджу, мне даже снились вагончики.

– Кто тебе снился? – недоумевает Кирилл.

– Ты что, не знаешь, что золотой рынок в Шардже наши соотечественники прозвали «вагончиками»?

– Точно, – кивает Светлана, – базар действительно похож на поезд.

11:40. Парк Аль-Мамзар поражает буйством красок неизвестных растений, красивейшими ландшафтными решениями и тишиной. Пляж, как всегда в это время года, безлюден. Я осторожно пробую воду ногой.