Факап

Потом в бунтующие массы вбрасывалась версия, что короля погубили благородные доны. Из-за его любви к народу, например. А теперь, изведя законного правителя и его династию, они будут править сами. Угнетая народ и всячески его изводя.

Кстати сказать. Король и эту тему тщательно проработал. Благодаря его усилиям, а также трудам предшественников, отношения между благородным сословием и всеми остальными слоями общества были испорчены донельзя. А в последние годы правления Пица Шестого — особенно при доне Рэбе — антагонизм стал открытым и демонстративным. Проявлялось это во всём. Например, участились бессмысленные издевательства над простолюдинами. Особенно в столице. Раньше этого тоже хватало, но теперь благородный дон просто не мог пройти по улице, чтобы не сбить с ног какого-нибудь мужика, отнять товар у уличного торговца и вывалить его в грязь, а то и сломать кому-нибудь руку или выбить глаз. Население восприняло такую моду однозначно: благородные вконец обнаглели. Отпор смели давать только "охранные отряды" дона Рэбы. Неудивительно, что они были популярны, а сам дон Рэба приобрёл репутацию защитника народа... Или вот ещё штришок: среди той части аристократии, которая владела грамотой, вошли в моду безумно-хамские рассуждения о простолюдинах. В том числе в письменном виде. Моду задал всё тот же дон Рэба, написав и опубликовав трактат "О скотской сущности земледельца". В котором крестьяне именовались низкими, тёмными, дикими, грязными, бессмысленными, лишёнными стыда и ничем не отличающимися от свиней. Его Величество отреагировало на сочинение положительно и наградило сочинителя значительной денежной суммой. Это сподвигло благородных донов, владеющих пером, на аналогичные эпистолярные упражнения — в надежде на аналогичные милости. Но был нюанс. Оскорблённые доном Рэбой крестьяне были в массе своей неграмотными, а горожан автор не задевал. Зато его подражатели, охотно проедающие доходы со своих земель, но не заглядывающие туда годами, принялись оскорблять именно тех, кого видели каждый день, то есть городских жителей. Дело дошло до предложений и обращений на Высочайшее имя — например, запретить неблагородным сословиям ходить по улицам в светлое время суток. Король, разумеется, на этот бред не тратил времени. Зато всякое подобное обращение почему-то немедленно делалось известным широким массам. Причём в крайне преувеличенном виде... Короче, в святом деле разжигания классовой ненависти не пренебрегали буквально ничем. Ни единой мелочью.

Но это так, деталь в общей картине. Которая должна была смениться бунтом горожан, поддержанным и направляемым "серыми ротами" и уголовниками Ваги, потом — волшебным воскрешением короля, вводом войск Святого Ордена. И далее по всем пунктам.

Проблема была ровно одна. Имитация "почти успешного" покушения должна была быть убедительной. Что подразумевало либо очень тяжёлое ранение, либо смертельное заболевание. Причём то и другое должно было быть реальным: в таких случаях никакая театральная постановка, лежание в постели и стоны на весь дворец никого не убедили бы. Благородные доны были, может, и не очень умны, но в вопросах жизни и смерти они разбирались. Как и королевские знахари, отлично умеющие отличать живого от умирающего — и при этом купленные-перекупленные всеми заинтересованными сторонами.

Конечно, умирать Пиц Шестой не собирался. Но устроить себе по-настоящему убедительную хворь он придумал как. Нужно было всего-то — эффектное, с тяжёлыми симптомами, но ни в коем случае не смертельное отравление.

Разумеется, это тонкая работа. Которую абы кому не поручишь. Но верные слуги короля — то есть хранитель ночного горшка и дон Рэба — обратились к лучшему специалисту в Запроливье, которого можно было купить за деньги.

 А именно — к знаменитому знахарю Будаху Ируканскому.

День 113

Весь день читал инструкции. Вроде бы разобрался. Оказывается, ничего сложного. Это я сам себя перемудрил. Просто кнопки обычного выхода находятся возле самого люка. А чтобы до него добраться, нужно отключить гравик. Но сегодня уже не пойду, неохота.

Слушал Шопена. Особенно второй концерт для фортепиано с оркестром пошёл хорошо. Слушал и представлял себе второй комконовский орбитальный блок, где у меня техника и артефакты складированы. Не то чтобы прослезился, это я не умею. Но хочется. И какое-то щемящее чувство в груди.

Я вот даже задумался. Вот что такое для меня родина? Не в смысле "где родился", а такое место, которое я чувствую своим? Так вот — пожалуй, именно склады. Хотя нет, не родина. Царство, что-ли? Или хозяйство? Ну в общем — место, в котором всё создано мной и я там всё могу. Хотя этокомконовское имущество. А всё-таки моё. Я там каждый угол знаю.

Вот у некоторых такое хозяйство расположено внутри головы. Например, у настоящих учёных. Там, в голове, они всё знают и всё могут. А внешний мир — так, слегка отсвечивает. Люди тоже. Они где-то там, вовне. И что с ними происходит, не так уж важно. Не в первую очередь, скажем так.

Это я к вопросу о гуманизме, кстати. И о Будахе. К нему и вернёмся.

В своих отчётах Антон-Румата Будаха упоминал довольно часто. Характеризовал он его так: "человек, несомненно, замечательный и настоящий интеллигент, убежденный гуманист и бессребреник". Старшие товарищи, наверное, скептически хмыкали, читая про гуманизм. Потому что понимали: человек, являющийся крупнейшим знатоком ядов, вряд ли страдает избыточным гуманизмом. Хотя бы по той простой причине, что в ту эпоху пополнять свои знания можно было только одним путём. А именно — опытным. И мышками или там собачками в таких вопросах обойтись невозможно.

Будах и не обходился. Он загубил очень много людей. Причём без каких бы то ни было угрызений совести.

Но по порядку. Биография у доктора была довольно любопытная. Начинал он как помощник военного врача-знахаря. В ту пору герцог Ируканский постоянно воевал — то с арканарскими баронами, то с герцогством, то с меднокожими варварвами, которые снова попёрли из-за Хребта. В данном случае воевали с варварами. Они были плохими рукопашниками и скверно владели мечом и копьём, зато умели стрелять из духовых трубок отравленными колючками. Яд действовал очень быстро и в очень небольших концентрациях. Однажды Будах вытаскивал ядовитую иглу из умирающего ируканского солдата и поранился ею сам. Он потерял сознание, но выжил. Более того, у него прошла мышечная судорога. Это его заинтересовало, и он стал проводить опыты с низкоконцентрированным раствором яда. В основном на раненых и умирающих. Из самых лучших побуждений: ему приходилось ассистрировать при операциях, и он хотел облегчить страдания тех, кому отпиливали ногу или руку. То есть использовать яд для общего наркоза и мышечной релаксации. Он убил нескольких раненых, но подобрал нужную концентрацию. А потом разобрался и с рецептурой яда. Для этого ему пришлось соответствующим образом поработать с пленными варварами. Один из них оказался знахарем и выдал секрет — яд вываривали из листьев кустарника определённого вида. Это стало первым, но далеко не последним достижением доктора.

В дальнейшем он не упускал ни единого случая пополнить свои знания. Для этого он шёл буквально на всё. Например, во время процесса над ируканскими ведьмами он выпросил у старого герцога Ируканского место дознавателя. Его интересовали используемые ведьмами зелья. К тому времени он сделал при герцоге неплохую карьеру: он был единственным, кто умел снимать боли в августейших суставах. Для этого он использовал смесь разных ядов. Что не помешало ему помочь тому же герцогу мирно и вовремя отойти в мир иной, всего лишь несколько изменив дозировки. Благодарный сын — который и был заказчиком — даже собирался даровать Будаху дворянство. Но потом решил, что это будет слишком откровенно и восстановит против него двор. Поэтому он предложил доктору самому выбрать себе награду. Будах попросил хорошо оборудованную лабораторию, денег для закупки оборудования и разных веществ. А также поставки подопытных в нужных количествах и защиту от чужого любопытства. Герцог просьбе внял и переселил доктора в свою личную тюрьму. Из подвалов которой он позволил брать столько людей, сколько нужно для опытов. В тюрьме Будах прожил несколько лет, весьма плодотворных с научной точки зрения. Правда, тюремные подвалы он опустошил полностью. При этом его научный аппетит только разгорелся. Так что через какое-то время он расстался с герцогом. Расстался полюбовно, вручив ему в качестве подарка набор противоядий от наиболее популярных отрав. И отправился на поиски более перспективного работодателя.

Он его нашёл — по ту сторону ируканской границы, в Арканаре. Это был некий дон Сатарина по прозвищу Беспощадный — богатейший имперский аристократ, доживший до преклонных лет и слегка свихнувшийся от старости и многочисленных болезней. Ему требовался личный врач и опытный допросчик: престарелый дон никому не доверял и очень боялся покушения. В связи с чем его фамильные тюремные подвалы всегда были полны людей, показавшихся подозрительными. От близких слуг, заподозренных в измене, до случайных людей, схваченных во владениях дона вблизи ируканской границы: старик пребывал в родовой вражде с герцогами Ируканскими... Так или иначе, Будах отлично справлялся. Что касается врачебства, то дон Сатарина прожил более ста лет. Несмотря на хронический холецистит и камни в почках: их Будах смог растворить раскислительной смесью собственного изобретения. По поводу второго занятия рассказывали, что Будах однажды заставил говорить немого от рождения. Применив какой-то отвар, усиливающий болевую чувствительность. Взамен он получил у дона Сатарины ровно то же самое, что и у герцога: хорошие условия и материал для опытов. Когда доктор испытывал какое-нибудь новое противоядие, слуги не успевали вывозить трупы.

Нет, Будах не был ни садистом, ни мизантропом. Это был фанатик познания — наподобие того же академика Окада. Впрочем, в отличие от последнего он считал человеческую природу неизменной и не мечтал переделать людей. Единственным способом облегчить человеческую участь он считал распространение полезных знаний. Себя он искренне считал благодетелем человечества. Как он сам написал в предисловии к своему знаменитому трактату "О травах и иных злаках, таинственно могущих служить причиною скорби, радости и успокоения" — "изложенные здесь сведения, собранные и добытые мною с большим трудом, да послужат к уменьшению и облегчению страданий людей в этом поколении и в будущем". В трактате и в самом деле излагались очень полезные вещи. Например, рецепты мазей, утишающих боль от ран и ожогов. Средства для купирования болевых приступов при разных болезнях. И даже что-то вроде общей анестезии.

Да, ещё. Доктор был не то чтобы аскетом, но довольно скромен в потребностях. Он не ел мяса, ходил в простой тёмной одежде без украшений, а постельные дела считал достойными животных. Хотя поговаривали, что в весьма почтенном возрасте он совершил соитие в присутствии герцога Ируканского. Якобы тот заказал доктору возбуждающее средство, а потом решил проверить на нём же его действие. Левин, изучавший материалы по Будаху, пришёл к выводу, что это легенда.

Единственной слабостью доктора было коричневое эсторское вино. Но и здесь он соблюдал сугубую умеренность и никогда не позволял себе лишнего, так как считал опьянение впадением в свинство. Что касается денег, то через него проходили немалые суммы. Но он их тратил в основном на редкие рукописи, а также вещества и травы. А излишки складировал у финансистов Святого Ордена. На чёрный день и пожарный случай.