Факел Новороссии

Звонок был, мы пригласили милицейское начальство на переговоры. Прибыл к нам и.о. начальника милиции города. К нему на переговоры вышел Игорь Стрелков с товарищами. Он пытался мирно объяснить правоохранителю: мы — восставший народ, и милиция должна определиться. Она либо с нами, либо нет. А мы, дескать, берем власть в свои руки, мы против киевской хунты.

Начальник милиции этого не понял:

— Сдайте оружие. Да вы знаете, кто я такой!

Стоявший возле Стрелка Терец слышит от Игоря Ивановича лаконичное:

— В плен!

Терец попытался было взять милицейское начальство за руки, но оно вздумало отбиваться. Терец, не думая, врезал ему в глаз, после чего начальник милиции сник. Отобрав у него оружие, наши препроводили его к остальным пленным.

Около семи утра, когда с выгрузкой закончили, а к нам подтянулись активисты НО Донбасса из города, была сколочена группа для захвата горотдела милиции и местного управления СБУ. Пришедшие к нам парни с благоговением смотрели на прибывших. Почему-то все решили, что это — долгожданная помощь из России, те самые «зеленые человечки». Супергерои, что всех спасут.

Пленных мы отпустили. Они заявили: «Мы воевать не хотим, оно нам не надо». За мента-начальника приехал договариваться какой-то мужик. Начальник милиции извинился, сказав, что милиция мешать не собирается. Практически весь город спокойно сдался.

Штаб решили сделать в славянском отделении СБУ. Сначала-то думали устроить его на вилле «Мария», но потом остановились на более подходящем варианте. Оружие в славянском СБУ получилось взять чуть-чуть, там его просто было мало. Взяли, конечно, и арсенал горотдела милиции. Полсотни пистолетов, патроны к ним, немного боеприпасов к «калашам». Наученные горьким опытом, оружейку сразу перекрыли, своим (кого знали) просто так выдавали, а кого не знали — оружие вручали под роспись.

— Первое серьезное боестолкновение было на третий день после взятия Славянска, 15 апреля, когда Ромашка и Стрелок поймали в огневую засаду машины «Альфы», — рассказывает Буйный. — Блокпосты мы тогда везде расставляли. Хотя они были-то практически безоружными. Скажем, блокпост на комбикормовом заводе: сперва там имелись всего два «макаровых» и один автомат, несколько охотничьих ружей и по 3–4 ящика бутылок с «молотовым».

Ромашка у стрелковцев был и подвижным резервом, и настоящим спецназом среди спецназа. Он шел туда, где возникала угроза, где было какое-то движение. Его бросали на усиление. Надо сказать, что стрелковцы делились на группы по четыре-пять бойцов, за каждой группой закреплялся участок обороны. Эти группы усиливались народным ополчением. В общем, применялась еще схема НКВД 1941 года, когда вокруг ядра из бойцов осназа создавались народные партизанские отряды.

То есть, ядро из пришедших стрелковцев становилось основой для формирования рот новой армии.

— Например, тут стоит Дружок, там — мотороловские, там — ребята Гуся стоят. В ополчение все гражданские пришли, многие оружие тут первый раз увидели, — рассказывает Буйный. — Вот и Ромашка стоял в засаде. Видит — едут крутые, архидорогие авто с киевскими номерами. Он их и покрошил. Они там отстреливались, перекатывались, как в голливудских боевиках. Пытались рассыпаться. Но их с бугра расстреляли, как в тире.

Теперь-то я знаю, что героический Ромашка — никакой не крутой спецназовец КГБ-ФСБ «по диплому», а церковный звонарь из Киева. Сергей Николаевич Журиков. Но прирожденный воин и бывший военный ВС Украины.

Ну а наш соратник Буйный с самого начала славянской эпопеи, проявив себя геройски, стал доверенным помощником Стрелкова и выполнял самые ответственные задания, рассказывать о которых до сих пор не пришло время.

Так и начиналась война за Новороссию. Надо сказать, что первая кровь пролилась все-таки не 15 апреля, а днем раньше, на Пасху. Тогда в город проникли диверсанты из Правого сектора и атаковали церковь, убив нескольких человек в ней. Так что, можно сказать, уничтожение группы «альфовцев» стало ответом повстанцев на бесчинства правосеков-диверсантов в Славянске.

— По ночам укропы постоянно пытались пробраться в город, — продолжает Буйный. — В черной форме. Тогда они еще не были нацистскими добровольческими батальонами. Они все считались самообороной Майдана, из Правого сектора. Мы тогда достаточно многих таких диверсантов уничтожили. У погибших были повязки, значки, удостоверения Правого сектора, жетоны. Одного, помню, взяли, а у него оказалось много пустых удостоверений самообороны. Было написано право ношения на оружие — детский сад. Получается, они выдавались на Майдане. Выдают пустой банк, вклеивают фотографию, ламинируют — и удостоверение у тебя есть. Ты имеешь право в любое место на Майдане пройти, в любое правительственное здание…

Описывать эпопею в Славянске целиком смысла нет. Книга наша о другом. Просто мне хочется показать, как из еще вчера мирных, обычных людей рождались герои. Нынешние воины Новороссии. Павшие и живые.

Один из нынешних видных командиров ДНР по имени Андрей прошел через адское испытание. Он стоял на блокпосту на Семеновском кольце. Начался жестокий обстрел поста. Укропы били из минометов. Мимо проезжает фура. Мина попадает в грузовик. Грузовик запылал, они пытаются подойти, но не могут: укропы обстреливают. Дверь грузовика открылась, но водитель не выходит. Ранен? Господи, он же заживо сгорит! Рискуя жизнью, Андрей все-таки пробрался к горящей машине. Они вытащили раненого, уже горевшего водителя. Им оказался его родной отец, мариуполец.

— Андрей до этого все жаловался, что отец у него дальнобойщик, а у него нет работы. А тут попался заказ, и он поехал, — вспоминает Буйный. — Это страшно, конечно, когда ты из горящей машины достаешь горящего отца. И он у тебя на руках умирает…

19 апреля были разоружены бойцы 25-й аэромобильной (десантной) бригады ВСУ. Отличился тогда Ромашка. Вот что рассказывает мой друг Буйный:

— Мы «встряли» с ними у конного завода под Славянском. Поступила инфа, что едут машины с оружием и хотят нам его передать. Но они боятся, поэтому попросили небольшой группой встретить. Мы выехали втроем. У Седого был при себе ПМ, у меня — Стечкин. Изначально мы ехали вдвоем, но, проезжая мимо блокпоста БЗС (трасса на Харьков), взяли с собой Прапора, бывшего спецназовца. У него была «ксюша» — АКСУ. Укороченный «калаш».

Приезжаем к конезаводу. К нам выходит украинский полковник с шестью людьми. И тут мы понимаем, что это не совсем нам оружие везут отдать. Оказывается, десантники шли на двух грузовиках «Урал», но заблудились ночью. Они вообще ехали в Артемовск. Они оказались из тех военных ВСУ, что не захотели оставаться «под Россией» в Крыму и выехали на Украину. Их тут потыкали и толкнули на Артемовск. Ехали в Артемовск, заплутали, испугались, ночью спрятались в лесу. И тут появились мы.

Когда я это узнал, то у меня поджилки затряслись. Нас же всего трое, и оружие у нас — курам на смех. Но, не подавая виду, предлагаю им: «Сдавайтесь! Даю 25 минут на сдачу, потом вам — конец!»

«Аэромобильники» отошли за дорогу в лес, подумать. А мы, перейдя по другую сторону шоссе, затаились. Боялись, что нас вообще расстреляют. Видели мы, что в лесу их снайперы сидят. Ну, мы и залегли в травке. Стрелку звоню по мобиле: что делать? «Ждите!» — отвечает тот.

Немного погодя выходят (числом в десять-двенадцать) укропы-десантники и заявляют: «Мы сдаваться не будем. Будем воевать!»

Воевать — так воевать. Вернулись мы назад и легли в траву втроем. А они рассредоточились в лесу. Мы уже с жизнью успели попрощаться. Но вдруг укропы побежали в нашу сторону, но с оружием не наперевес, а волоча его за собой!