Фактор беспокойства

Джейкоб пообещал «незабываемый вечер» на котором будет петь «сама Ольга Вадина», на сегодняшний день одна из наиболее популярных и востребованных исполнительниц русского и цыганского романса в среде русскоязычной публики Нью-Йорка. Мы прибыли как раз к окончанию выступления шумного «цыганского отделения» в котором актриса и должна была исполнять свои романсы, но Ольга с цыганами не выступала. По предварительной договорённости с Джейкобом Шубертом она специально поджидала нашего прибытия и была несколько «нервирована» нашим опозданием, о чём и не преминула при встрече возмущённо сообщить Джейкобу, вызвав у того виноватую и смущённую улыбку. Но «из принципа» выступать не отказалась, смилостивилась и привередничать не стала.

Через десять минут мы уже наслаждались восхитительным вокалом и, я был просто в восторге от мастерства певицы. Глубокое грудное контральто, по тембру чем-то напоминающее пение Марлен Дитрих, но чуть менее хриплое и без той «жёсткости» в голосе что присущ немецкой актрисе. Скорее даже, очень низкое «бархатное звучание» что придаёт русским и цыганским романсам в её исполнении особую прелесть и колорит. Да, Яков Шуберт оказался прав, ради того чтоб услышать эту певицу стоило ехать «на край света». О самой актрисе, как ни напрягаю свою память так ничего припомнить и не смог. Да и в том же Советском Союзе мало что об актёрах и певицах помню или знаю. Дальше Одессы никуда не выезжал, вот все мои знакомства с «творческой интеллигенцией» и ограничивались только «местным» кругом общения. Блин! Да я в Париже кроме «Жернис», Консерватории и Театра Елисейских полей тоже нигде не был. Даже в кино ни разу не сходил. Нее-е! Надо этот «недостаток» срочно исправлять, а то приеду домой, а мне и рассказать-то нечего будет. Мама меня точно застыдит!

Закончив первую часть своего выступления и уступив место на сцене конферансье, актриса спускается с артистического подиума и направляется в наш «кабинет». Почтительно раскланивается с четой Тосканини и Горовиц, по-дружески здоровается и даже слегка обнимается с семейной парой Рахманиновых, Шуберту шутливо грозит пальчиком: — Яша, а с тобой я позже поговорю!

Но вот Довгалевский меня удивляет. Зная его неприязнь к эмигрантам, а Ольга явно принадлежит к их кругу, он тем не менее просто рассыпается в комплиментах певице и даже галантно целует ей ручку! Вот же, блин, перец старый, увидел молодую… кхм… «кобылку», и сразу «стойку сделал». Впрочем, а кто бы тут устоял перед такой красоткой? Вероятно в древней Греции скульпторы именно с таких натурщиц и ваяли статуи богинь и нимф. Широкие бёдра, узкая талия, крупная высокая грудь, «афинский профиль» и смуглая кожа в сочетании со светло-русыми роскошными локонами золотистого оттенка кого хочешь сведут с ума.

— Миша, уступи даме место? — и пока я немного «затормозив» от лицезрения в своей вблизи такой неземной красоты медленно начинаю подниматься, со стула шустро вскакивает Михаил Ауэр.

— Сочту за честь, Ольга Владимировна! Присаживайтесь пожалуйста. — и расторопно отодвинув стул помогает Вадиной присесть рядом со мной.

— Я, пожалуй, пойду в соседний кабинет к друзьям!

Ауэр раскланивается со всеми присутствующими и уходит в соседнюю ложу, где расположился «голливудский десант» актёров и режиссёров. А «примкнувший к ним» Фёдор Иванович, плотно «обложил флажками» Джека Уорнера и «проедает ему плешь» на предмет своего участия в съёмках какого-нибудь «синема». Там же находится и мой театральный агент Маркус Майер, но «с прицелом» на инвестирование своих средств в производство кинокартин братьев Уорнеров. Всё-таки идея «заработать на Голливуде», стала его навязчивой «идеей Фикс». По-моему, это уже не лечится… что ж, флаг ему в руки.

— А ты Миша присядь. Именно с тобой я хотела бы переговорить. Не удивляйся, что вот так напрямую к тебе обращаюсь, но я навела справки и решила, что ты мне подходишь и сможешь помочь!

Нихренасе заявочки! А Вы, собственно говоря, кто будете, дамочка? Я немного в шоке от того, что кто-то совершенно мне не знакомый, для себя уже «решил», что я «ему подойду». В конце концов это не Одесса и я уже не тот «мальчик» что сломя голову мчался по первому зову. Но, пожалуй, сначала выслушаю певицу, а потом уж подумаю… помогать или посылать.

— Михаил, многие меня считают «экстравагантной особой» и думают, что могла бы вести обеспеченную жизнь и без своих выступлений, но без этого я просто не смогу жить! Я не мыслю себя вне сцены, и вся моя предыдущая жизнь так или иначе всегда была с ней связана. В Советском Союзе у меня была не только «своя» публика, но и знакомства в среде музыкантов и композиторов. Со многими я была очень дружна или приятельствовала. В Нью-Йорке всё иначе. Друзей почти нет, а новые приятели в основном появляются только в надежде на дальнейшее знакомство с моим мужем. Это утомляет и угнетает. Но хуже всего то, что мой репертуар состоит в основном из старых песен. Новых хороших романсов появляется очень мало. На Родине меня выручали друзья, но кто мне поможет здесь? Я слышала, что в Советском Союзе ты очень популярный композитор и для своего оркестра написал много хороших песен. Выручи? Напиши для меня несколько романсов? Мой муж очень богат, мы их у тебя купим. Ну пожалуйста!

Вот жешь блин! Такого я точно никак не ожидал. Певица смотрит на меня почти умоляюще, а я не знаю, что ей ответить. Да — Голос! Да — Соотечественница. Но… Во-первых, эмигрантка из СССР, а во-вторых я связан обязательством с «Поющей Одессой». ВУОАП появится только в тридцать восьмом году, но постановление ВЦИК и СНК СССР «Об основах авторского права» вышло ещё в двадцать восьмом году. И среди многих «вкусных плюшек» для авторов в виде установления твёрдого тарифа на гонорары, авторских отчислений за исполнение или публикации произведений, там затесался «ма-аленький такой» нюанс, почти что «крошечный». Всё что создаётся в Советском Союзе и советскими авторами за рубежами Родины принадлежит только Советскому Союзу. Не могу я просто так «взять и подарить» свою песню кому-либо, тем более за рубежом. И тем паче эмигранту, вернее, эмигрантке. Однако дилемма!

— Ольга Владимировна! Я понимаю Ваше затруднение и поверьте, искренне ему сочувствую. Но. Я связан обязательством со своим оркестром, все песни что я пишу принадлежат им. Кроме того, Вы же сами сказали, что выступали в Советском Союзе, значит должны знать, какие обязательства накладываются на авторов текстов и музыки советскими законами. Я не против того чтоб написать для Вас несколько хороших романсов, но для этого нужно разрешение от моих кураторов. Сможете их уговорить? — и незаметно киваю в сторону Довгалевского.

А Валериан Савельевич безуспешно пытается «погреть уши» прислушиваясь к нашему разговору, но мы с Ольгой как-то непроизвольно перешли уже почти на шёпот, да и на сцене «громко музыка играет». Так что «греть уши» в таком балагане бесполезно, тем более что и за столом не менее шумные разговоры, а на нас с Ольгой кроме Довгалевского никто и внимания не обращает. Подумаешь, склонили головы и сидят шепчутся? Что в этом такого при таком-то шуме?

— Довгалевского? Да мой муж сможет «уговорить» хоть Трояновского! — хм… очень интересно, а кто у нас муж?

— Тогда будем считать вопрос решёным! — и мы отчего-то оба облегчённо вздыхаем.

— Миша, а ты раньше сам-то петь не пробовал? — видимо Ольга Владимировна для поддержания разговора решает поинтересоваться моим прошлым.

— Хм, отчего же? И пробовал, и пел. Я ж в Консерватории вокалу у Юлии Александровны Рейдер учился, да и в своём ансамбле «Поющая Одесса» иногда тоже солировал.

— Так ты из Одессы? Ой! А я была в Одессе в начале лета двадцать шестого года. Там такая грустная история с нами приключилась! Представляешь? Мы прибыли теплоходом из Ялты на гастроли и у нас во время выгрузки украли два чемодана с реквизитом. Хватились уже в гостинице и никто даже не понял, как это произошло. Это была просто катастрофа! В одном из чемоданов находились мои сценические платья и я была просто в истерике. Я же не могу позволить себе выйти на сцену в повседневной одежде? Мои выступления были под угрозой отмены!

— Хорошо что добрые люди подсказали к кому обратиться за помощью. Меня выручила местная модистка, всего за сутки сшив мне два сценических платья и блузку с юбкой. Ох, и дорого же она тогда с нас взяла! Но платья этого стоили. Миша, веришь? Я их берегла как самую драгоценную свою вещь! Одно из них принесло мне удачу. Будущий муж увидев меня на концерте в этом шикарном наряде, влюбился без памяти и вскоре сделал мне предложение, а я дала ему своё согласие. Дай бог здоровья той доброй еврейской женщине, что так удачно мне повстречалась в жизни!