Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю
Шрифт:
В конце концов пришлось отказаться от него и перейти на свободный курс фунта. Это случилось в 1931 г. после серии спекулятивных атак на международных валютных рынках – по тем же причинам фунт вышел из механизма валютных курсов (ERM) в 1992 г. Черчилль должен был отдуваться за катастрофу, и Джон Мейнард Кейнс написал обличение под названием «Экономические последствия мистера Черчилля». Да, это было его решение, и как канцлеру казначейства Черчиллю не избежать вины.
Мы только можем сделать несколько существенных смягчающих уточнений. Начнем с того, что сам Черчилль был инстинктивно против золотого стандарта. Он видел проблему, которую сильный фунт создавал британской торговле и промышленности. В феврале 1925 г. он высказался против плана: «Я бы предпочел видеть финансы менее гордыми, а промышленность более довольной».
Чиновники неопределенно говорили о «стабильности». Но как она могла помочь британским производителям, чьи товары не выдерживали ценовой конкуренции? Черчилль неоднократно цитировал слова Уильяма Дженнингса Брайана, которые тот использовал для страстной критики золотого стандарта в 1896 г.: «Не возлагайте на голову Труда этот терновый венец, не распинайте человечество на золотом кресте».
Черчилль был совершенно прав. Беда заключалась в том, что его окружало множество умных людей, которые считали, что они разбираются в экономике, и находили золотой стандарт ужасно хорошей идеей. Наиболее самоуверенным из них был всегда тщательно одетый управляющий Банка Англии Монтегю Норман. Он говорил Черчиллю: «Я сделаю вас золотым канцлером». Норман не был одинок в своем заблуждении.
Его разделяли и Сити, и Лейбористская партия. Стэнли Болдуин сам полагал, что проще взять и перейти на золотой стандарт. Наконец Черчилль решил устроить званый обед в доме № 11 на Даунинг-стрит – это событие состоялось 17 марта 1925 г. и стало весьма знаменитым. Он пригласил на него Кейнса, чтобы тот изложил противоположную точку зрения. Увы, Кейнс простудился и был не в форме. Скептически настроенный Черчилль оказался в меньшинстве и нехотя уступил.
Речь идет о том, что он вернулся к золотому стандарту вопреки своему правильному мнению – а его мнение оказалось правильнее суждения всего воинства мнимых финансовых экспертов. Для тех, кто помнит недавнюю британскую монетарную историю, отмечу, что Маргарет Тэтчер оказалась в том же положении в 1989 г., когда она была сбита с толку (Найджелом Лоусоном и Джеффри Хау) и присоединилась к пагубному европейскому механизму валютных курсов.
И у Черчилля, и у Тэтчер были основания доверять интуиции в отношении монетарной смирительной рубашки фиксированных обменных курсов, однако они оба после долгого сопротивления уступили мнению «экспертов». Возвращение к золоту получает ФАКТОР ФИАСКО 10 ввиду последовавшего экономического хаоса, но, разумеется, мы должны присвоить ФАКТОРУ ЧЕРЧИЛЛЯ не более чем 2, так как любой другой министр поступил бы так же без долгих размышлений. А размышления Черчилля были долгими.
Отчасти из-за экономической неразберихи, которой они поспособствовали, Черчилль и тори были снова изгнаны в 1929 г. Впервые лейбористы получили больше мест в парламенте, чем консерваторы. А Черчиллю предстояло провести более десяти лет «в глуши». Ему была нужна для преследования новая политическая лиса, ему требовалось сражаться за новое дело. И он вскоре придумал, как взбесить почти всех, включая руководство консерваторов во главе со Стэнли Болдуином. Из всех неверных позиций Черчилля наиболее плохо сегодня выглядит
Он поставил перед собой задачу противодействовать любым подвижкам к индийскому самоуправлению – сегодня его подход показался бы невообразимо покровительственным и реакционным.
У многих осталась в памяти его речь 1931 г., когда он осудил Ганди как «полуголого факира». Черчилль заявил, что это «тошнотворно», если зачинатель ненасильственного сопротивления одновременно вовлечен в организацию гражданского неповиновения и диалог с «представителем короля Великобритании и императора Индии» – то есть с лордом Ирвином (который впоследствии стал лордом Галифаксом и умиротворял Гитлера), как будто Ганди был неким террористом. Совершенно абсурдное замечание со стороны человека, который не стеснялся вести переговоры с вооруженными ирландскими националистами.
Черчилль предрекал кровопролитие. Он говорил, используя апокалиптические образы, о неспособности индийцев к самоуправлению, о страданиях неприкасаемых и неизбежности
межобщинных столкновений. Черчилль возглавил движение непримиримых империалистических романтиков – несгибаемых защитников британского господства в Индии и данного от Бога права каждого розовощекого англичанина сидеть на веранде и, прикладываясь к стаканчику, гордиться владычеством в этой стране.Вежливая формулировка преобладающего мнения состояла в том, что Черчилль не вполне разбирался в происходящем. Все партии выступали за большую индийскую независимость – такие настроения преобладали даже у тори. Чего же он добивался? Боюсь, его мотивы были не совсем чисты. Его, конечно, возмущала перспектива утраты Индии, что стало бы ударом по «престижу» Британской империи, не говоря уже о потере экспортного рынка для ланкаширских тканей. В этом смысле его цели выглядели эгоистичными и шовинистическими.
Черчилль не был страстно влюблен в Индию – он не появлялся там с 1899 г., когда, будучи младшим офицером, он в основном занимался выращиванием роз, коллекционированием бабочек, игрой в поло и чтением Гиббона. Он не был особенным знатоком предмета. Выступая перед одним из комитетов палаты общин, он, как ни странно, ограничился общими местами, приукрашенными риторикой. Страшная правда состояла в том, что Черчилль был занят политическим позиционированием.
Он хотел сменить Стэнли Болдуина во главе Консервативной партии, заручившись для этого сдобренной карри поддержкой правого крыла консерваторов – а они не были высокого мнения о перебежчике и экс-либерале. Индия превосходно подходила для демонстрации сертификата реакционера. Он выступал с длинными цветистыми речами на митингах, при этом – подобно нынешним сторонникам Партии независимости Соединенного Королевства – наслаждался тем, что его с единомышленниками считали полоумными маргиналами. «Мы – своего рода низшая раса, умственно неполноценная и преимущественно состоящая из полковников и других нежелательных лиц, сражавшихся за Британию», – похвалялся он.
Но стратегия провалилась. Акт об управлении Индией был принят. Лейбористское правительство с согласия консерваторов добилось предоставления большей независимости стране, которая сегодня считается крупнейшей демократией и локомотивом экономического развития. Черчилль был вытолкнут на периферию – события доказали его неправоту. Лучшее, что можно сказать, – то, что он принял поражение с характерным достоинством: в 1935 г. Черчилль в послании Ганди пожелал ему удачи: «Добивайтесь успеха, и, если это случится, я буду способствовать, чтобы у вас стало больше возможностей». Также необходимо помнить, что Черчилль не был полностью неправ в своих пророчествах: окончание британского правления в 1947 г. на самом деле сопровождалось ужасающим межобщинным насилием, при этом погибли около миллиона человек, а проблема кастовой системы сохраняется и сейчас.
Но это не может служить хорошим оправданием для политики, которая в наши дни представляется донкихотским ретроградством. Давайте дадим неверной позиции по Индии ФАКТОР ФИАСКО 5 и ФАКТОР ЧЕРЧИЛЛЯ 10.
В 1935 г. Стэнли Болдуин снова стал премьер-министром, однако Черчилль зашел слишком далеко в своей непокорности, особенно в отношении Индии, так что в кабинете министров ему места не нашлось. Но у Черчилля по-прежнему оставались возможности для нанесения ущерба. Мог ли он найти другую кампанию, присоединиться к другому делу, чтобы снова очутиться в центре сцены? Мог ли он устроить еще один провал? Конечно, мог!
Поздней осенью 1936 г. стало широко известно о том, что у короля Эдуарда VIII роман с разведенной американкой по имени Уоллис Симпсон. Сколь странным это ни покажется сегодня, такое поведение считалось непростительным. Набожный, попыхивающий трубкой Стэнли Болдуин был в тихом ужасе. Он решил, что король на самом деле может жениться на разведенке – но ему придется отречься.
Положение молодого монарха было отчаянным. Он чувствовал, как под ним трещит лед, что его царствованию может прийти конец. Ему был нужен тот, кто сумеет стать его проводником, у кого есть влияние и опыт в общественных делах. Он обратился – а к кому же еще? – к Черчиллю. Двое были лично знакомы: король останавливался в Бленхейме, он и Черчилль хорошо ладили друг с другом, последний даже написал для него парочку речей.