Фактор города: Мир фантастики 2010

Я не знаю, было ли это здание именно пакгаузом, но это слово подходило к нему идеально. Выстроенная из багрового кирпича коробка с узкими окнами под крытой ржавым железом крышей просто напрашивалась на это название. Строитель сего был гением – добиться с помощью столь незамысловатых материалов такого потрясающего уродства… Это надо было суметь. Заросшие крапивой ржавые ворота свидетельствовали о низкой популярности строения. Меня это ничуть не удивило – дискотеку тут не устроишь, винный магазин тоже, а на большее у местных предпринимателей пока не хватало фантазии.

– Ну, как тебе? – спросил лейтенант.

– Жуть какая… Что это такое?

– Ну, когда-то, чуть ли не при царе, на месте города был крупный железнодорожный узел. После войны он как-то сошел на нет, но несколько построек осталось. Формально этот домик принадлежит Управлению железной дороги, но фактически он ничей – рельсы давно разобрали.

Закатав рукава форменной голубой рубашки, старлей извлек из планшетки ключ. Такого мне еще видеть не доводилось – просто произведение слесарного искусства, размером чуть не с полруки, с замысловатыми кружевными бородками. Такому ключу место в музее. Мы с лейтенантом вцепились в створки и потянули. Потом еще раз потянули. Потом приналегли по-настоящему – с жутким скрипом, посыпая нас ржавчиной и высохшими пауками, ворота открылись.

Внутреннее пространство пакгауза поразило своей чистотой и ухоженностью. Похоже, ворота и окна закрывались слишком плотно, чтобы напустить внутрь много пыли, а сухая атмосфера предохранила интерьер от ржавчины и плесени. В дальней стене обнаружились еще одни ворота – близнецы своих монументальных собратьев. Между ними пролегала рельсовая колея, посередине которой располагалась глубокая слесарная яма – мечта автосервиса. Здоровенные железные верстаки вдоль стен напоминали фигурным литьем швейную машинку «Зингер», а в титанические тиски можно было зажать небольшой автомобиль целиком, более того, в центре потолка проходил могучий швеллер, по которому каталась кран-балка с ручной лебедкой. Но наше внимание приковали к себе не эти радости автослесаря, а некое сооружение, расположившееся возле стены. Замысловатый механизм, сделанный из блестящего клепаного металла, изобиловал сложной формы коваными шатунами, немыслимыми шестеренками и червячными передачами, а также какими-то латунными цилиндрами, трубочками и клапанами. Наличие широкой трубы и железных колес позволяло с некоторой натяжкой признать ЭТО свободной фантазией на тему паровоза – то, что он стоял на рельсах, само по себе косвенно подтверждало это умозаключение. В дальней части пакгауза даже была полноценная железнодорожная стрелка, позволяющая переводить железное чудовище на центральный путь.

– Боже мой, Федор, что это за штука? – Моему удивлению не было предела.

Похоже, лейтенант был озадачен еще больше меня. Он как будто не верил собственным глазам.

– Надо же… Он действительно существует… – наконец выдавил из себя старлей.

Я моментально навострил уши – обожаю всевозможные тайны и загадки.

– Что существует? Ну-ка, ну-ка, поподробнее!

– Это долгая история, – сказал Федор, – пойдем пивка попьем.

Несколько мощных пинков и нецензурных выражений – и ворота были возвращены в первоначальное состояние. Казенные милицейские «Жигули», клацая подвеской (первый кандидат на ремонт!), повезли нас навстречу вожделенному напитку.

Местное питейное заведение называлось незамысловато: «БАР». Что ж, пускай и без фантазии, но по существу. Чтобы увидеть такой интерьер в Москве, вам понадобилась бы машина времени, а тут – пожалуйста, типичный пивняк времен конца социализма, с ободранными столами, покрытыми выцветшей клеенкой, и с расшатанными табуретами. Ассортимент тоже не блистал разнообразием, меню состояло из одного напитка: «ПИВО». Просто пиво – без роду без племени. Впрочем, оно было мокрым и даже довольно прохладным, а большего в такую жару и не требовалось.

Как только мы, получив по кружке (требуйте долива после отстоя!), устроились за столом, я немедленно насел на старлея:

– Ну, и что значит сей агрегат?

– Вообще-то это старая история, вроде местной легенды. Я всегда думал, что это обычные враки, которыми развлекаются деды на завалинках, поэтому так и удивился… Вроде как был у нас еще в начале прошлого века, до революции, знаменитый паровозный механик, то ли Феофилов, то ли Феофанов… Здесь тогда была большая перевалочная станция, но в 30-х годах ее ликвидировали. До сих пор видно – куча насыпей, где рельсы лежали, ну и здания кой-какие остались… В общем, под старость лет этот механик слегка головой подвинулся и решил суперпаровоз создать, которому угля вообще не надо, только воду подливай – ну, вроде как вечный двигатель. Замучил он начальство своими прожектами, до губернатора дошел, царю писать собирался – ну, и выгнали его к чертям из депо. Жалко его было – хороший механик, – но очень уж всех достал. Тогда он разобиделся, заявил, что всем докажет, продал все хозяйство, построил этот пакгауз и принялся за работу. Тут версии расходятся: одни говорят, что так ничего у него не вышло, и он от огорчения помер, а другие – что он душу дьяволу продал за чертежи, и все у него получилось, но, когда он решил продемонстрировать изобретение в действии, его этим же самым паровозом и задавило…

– И, конечно, неприкаянный дух этого Феофилова-Феофанова до сих пор бродит, стеная, вокруг своего паровоза, – зловещим голосом продолжил я историю.

– Само собой, – рассмеялся Федор, – как же без этого…

– То-то я смотрю, его до сих пор на металлолом не растащили – побаиваются привидений?

– Да нет, думаю, просто забыли про него все. Никто и представить не мог, что он до сих пор там стоит. Этот пакгауз поди лет сто не открывали – кому он нужен? Так что обживайся там, клиентов собирай, а с духом Феофилова разберешься, я думаю.

Мы посмеялись, допили пиво и разошлись по своим делам.

Для маленького автосервиса пакгауз оказался более чем хорош – после героической борьбы с заматерелой крапивой (обе стороны понесли существенный урон) и смазки ворот получился вполне удобный заезд, прямо на яму. Рельсы были притоплены в цементный пол и почти не мешали – выкорчевать их все равно было мне не по силам. Инструменты разместились на верстаках, и уже к вечеру я, зверски почесываясь (крапива дорого продала свою жизнь!), раскрыл ворота перед первым клиентом.

Жизнерадостный дед («Михалыч»! – избыточно громким голосом глуховатого человека представился он) на замшелом «Москвиче» неторопливо притрюхал по прорубленной в крапиве дорожке. Диагностика тут не требовалась – перекошенная машина явно говорила о лопнувшей передней пружине, а глухое бумканье – об «убитых» шаровых опорах. На мое удивление, дед оказался готов к вердикту и тут же достал необходимые детали из недр ржавого багажника. Вместе с железками на свет появилась характерной формы бутыль литра на полтора:

– Не побрезгуй, сынку, – проорал Михалыч, – сам гнал! Як слиза, бачишь? На березових бруньках!

– Да не надо мне… – стал отказываться я, подозревая, что со мной хотят расплатиться за ремонт местной валютой, но дед был неумолим:

– Ты только попробуй, в столицах такого не найдешь! Ты не думай, я деньги тебе за ремонт заплачу, а это от чистого сердца! Не обижай старика! Сам ведь гнал! На бруньках!

Устоять против такого напора я не смог, и бутыль перекочевала под верстак.

– Ты только Федьке не говори, шо я гнал, – заорал Михалыч так, что наверняка было слышно не только Федьке, но и всем остальным имеющим уши, – он знает, конечно, но ты все равно не говори. На всяк случай – бо шоб не вышло чё.

Засим колоритный дед удалился, но еще некоторое время из-за крапивной стены доносилось громогласное: «На бруньках!» и «Як слиза!» С облегчением вздохнув, я переоделся в рабочий комбинезон и спустился в прохладную яму.

Через час я почти исчерпал свой нецензурный лексикон, но ржавые болты все-таки были побеждены (не без помощи найденной в одном из ящиков циклопической бронзовой кувалды – она вполне бы подошла скандинавскому богу Тору), однако собрать подвеску сразу было не суждено – ржавой железякой я зверски распорол себе руку. Черт, похоже, навыки были слегка поутрачены… Кровь хлынула ручьем, и мне пришлось заматывать рану тряпкой. Пока я метался по пакгаузу в ее поисках, рабочий настрой окончательно исчез. Так что приезд старлея был воспринят мной с некоторым вялым энтузиазмом – появился повод отвлечься. Проницательный шериф наметанным взглядом немедленно засек бутыль: