Фактор страха

— Эту идею подкинул Ахметов, — напомнил бывший вице-премьер, — я тоже был от нее не в восторге, но сейчас мы должны сделать все, чтобы вытащить Ахметова из тюрьмы.

— А что можно сделать? Мы наняли ему лучшего адвоката в стране. Сам Давид Самуилович ведет его дело.

— Если до лета ему не смогут предъявить обвинений, он будет освобожден. Уже год идет следствие, и пока безрезультатно, — сказал бывший вице-премьер, — через прессу поднимем шум по поводу затянувшегося следствия. Дадим несколько сообщений по телевизионным каналам. В общем, все, как обычно. Начнем «гнать волну». Обратимся к известным журналистам. Представим дело так, будто с Ахметовым хотят свести счеты враги. В прокуратуре зреет недовольство затянувшимся следствием. И если не будут найдены доказательства вины Ахметова, им придется его освободить. Но это произойдет лишь в том случае, если мы поможем Чиряеву, который работал с Ахметовым и Кочиевским в одной связке. Цена этой помощи вам известна. Нужно перевести на его счет три миллиона долларов, которые он задолжал своим компаньонам. Полагаю, это не такая уж большая сумма, если учесть доходы, которые принесла нам компания «ЛИК».

— Я так и думал, что ваш Ахметов будет нам дорого стоить, — проворчал президент.

— Наш Ахметов, — улыбнулся бывший вице-премьер, — надеюсь, вы не забыли, как много он сделал для вашей компании.

— Он получил за это приличные деньги, — сказал президент, — три миллиона долларов. И такую же сумму мы должны заплатить уголовникам.

— Мы платим за собственное спокойствие, — возразил бывший вице-премьер, — судите сами. Если мы поможем Чиряеву, он останется в Европе. И тогда Бергман добьется освобождения Ахметова в течение нескольких месяцев. Без показаний Труфилова и Чиряева у прокуратуры не будет сколько-нибудь убедительных доказательств. И после освобождения Ахметова все дело против Минтопэнерго и «Роснефтегаза» развалится.

— Может быть, решить вопрос другим, более дешевым способом, — заметил президент. — Этот уголовник может просто умереть.

— Исключено, — возразил бывший вице-премьер, — сразу станет ясно, кто именно был заинтересован в его смерти. И тогда долги Чиряева будут платить те, кто его убрал. У них принято платить по долгам. Уголовники начнут дергаться, обратят на себя внимание прокуратуры, ФСБ. А мы потеряем авторитет как ненадежные партнеры, которые в трудный момент бросают своих друзей. Репутация дорого стоит.

— Какая там репутация, — проворчал президент, — если мы имеем дело с бандитами. Ладно, черт с ними. Заплатим. Куда переводить деньги?

— Переводить нельзя, — вмешался генерал, — нас могут сразу засечь. Нужно платить наличными.

— Три миллиона наличными? — ужаснулся президент. — Где мы их возьмем?

— Потрясите своих управляющих, — предложил первый вице-премьер, — у каждого из них минимальный месячный доход от пятидесяти до семидесяти тысяч долларов. Соберите их, объясните, что нужны деньги. Думаю, они поймут. У вас люди толковые.

— Только этого не хватало, — сказал президент, — подумают, чего доброго, что я вымогаю взятки.

— Они знают, сколько вы стоите, — с улыбкой возразил гость, — и не только они, всем известно, что вы стоите миллиард долларов. И что взяток никогда не брали. Вся страна знает о вашей честности.

Он не стал уточнять, откуда у президента такой капитал. Не упомянул, что он нажил его за несколько лет, расхищая государственные запасы нефти и газа. Более наглого расхитителя в стране не было. Но с точки зрения появившихся у власти молодых чиновников в начале девяностых, хищение миллиардов долларов государственных средств, приобретение по дешевке заводов и фабрик, махинации с энергоресурсами, которые на внутреннем рынке можно было купить по бросовым ценам и продать за рубеж по ценам мировым, все это было вполне нормальным и морально оправданным бизнесом. Многие из них ворочали миллионами долларов и действительно не брали взяток наличными, не воровали. Они просто ввели своеобразный налог на подписи. Все знали, что подпись вице-премьера в бытность его у власти стоила пять процентов от совершаемой сделки. И ему переводили колоссальные суммы на его счета в зарубежных банках.

История человеческой цивилизации еще не знала столь масштабного грабежа собственного государства.

— Мы передадим деньги Чиряеву, — кивнул генерал, — и дело будет закрыто.

— Три миллиона, — повторил президент, — ладно. Найдем три миллиона долларов наличными. Но вы можете гарантировать, что Ахметова освободят и дело спустят на тормозах?

— Конечно, — улыбнулся бывший вице-премьер, — это же в наших интересах. Сделаем все как нужно.

— И на этот раз без ошибок, — предупредил президент. — Мы и так потеряли ценного сотрудника в лице Кочиевского. Никогда себе этого не прощу.

Генерал отвернулся. Наверное, ему больно вспоминать о своем прежнем начальнике, подумал президент. И хотя Кочиевский был полковником, а его заместитель генералом, последний всегда признавал превосходство Кочиевского. Загляни сейчас президент в лицо генералу, он удивился бы. Бывший заместитель министра внутренних дел улыбался. Он, пожалуй, был больше всех доволен результатами совещания.

Москва. 13 мая

Дронго сидел у компьютера, когда приехал Романенко. Был уже восьмой час вечера. Дронго провел гостя на кухню, где они обычно обсуждали свои проблемы.

— Женщин мы спрятали на военной базе, — сообщил Романенко. — Туда не пробраться. Галина осталась с ними. Она передает вам привет. Звонить оттуда нельзя, и у них отобрали мобильные телефоны.

— Им придется пробыть там всего два дня, до пятнадцатого.

— Чем больше я думаю над этой операцией, тем больше у меня возникает вопросов. Вы сказали, что выдача Чиряева Москве нам невыгодна. Но разве не удобнее было бы держать этого бандита в нашей тюрьме? Возможно, тогда нам удалось бы спутать Кочиевскому все карты.

— Ничего бы у нас не получилось. Кочиевский опытный аналитик и наверняка предусмотрел два варианта развития событий. Первый, наиболее желательный для него, — это если бы Чиряев остался в Германии. И второй, менее желательный, — это выдача Чиряева Москве. Кочиевский приготовился к обоим. Но не учел, что нас тоже больше устраивает первый вариант.

— Ну и что? Ведь Чиряев остался в Берлине, значит, план Кочиевского сработал?

— Не совсем, — Дронго откинулся на стуле. — Кочиевский попросил меня на два дня оставить его в покое. Видимо, рассчитывает за это время каким-то образом завладеть деньгами Чиряева и исчезнуть. Для этого, собственно, он и разыграл спектакль с самоубийством, а теперь опекает Чиряева. Но как только получит деньги, уберет Чиряева, чтобы тот не рассказал, куда делись три миллиона долларов.

Мне все время не давала покоя мысль о том, почему Кочиевский, столь удачно имитировавший самоубийство, проявляет такую активность. Ведь он мог уехать за рубеж и вернуться через несколько лет, когда все забудется. Деньги у него наверняка есть. Зачем ему понадобился Чиряев и вся эта компания? Но тут я вспомнил про три миллиона долларов. Ради таких огромных денег Кочиевский мог рискнуть. Более того, вы не поверите, но именно Кочиевский организовал арест Чиряева в Берлине в прошлом году. После того, как Истребитель сделал все, что ему велел Кочиевский, тот сдал его немецким властям, якобы за неуплату налогов с недвижимости.

Итак, что мы имеем? С одной стороны, Кочиевский опекает Чиряева, убирая всех до единого свидетелей, чтобы Истребителя не выдали Москве. С другой — сам отправляет его в тюрьму, чтобы держать на коротком поводке. Обычно полковник не прибегал к услугам уголовников, доверял только бывшим офицерам КГБ или МВД. Тогда почему он использовал в Тюмени Евгения Чиряева? Я попросил своего помощника проверить через информационный центр МВД уголовные дела Чиряева. Выяснилось, что одиннадцать лет назад его группировку взял тогда еще полковник милиции Муравьев. Интересно, что Чиряев получил по минимуму, а его боевики — по максимуму. Муравьев вскоре стал начальником управления, затем начальником отдела в Министерстве внутренних дел и, наконец, заместителем министра. Там он получил генерала и почти сразу был уволен из органов за злоупотребление служебным положением. Дело было в девяносто четвертом, и никто не стал с этим разбираться.