Фактор внешности

— Хосе! — позвал Северин. — Ты не включишь нам какую-нибудь музыку? Музыка помогает мне думать. И еще, поправьте волосы Сьюзан, они что-то опять рассыпались. Она выглядит так, словно попала под дождь. Мы не можем сделать снимки с таким весенним беспорядком у нее на голове.

Хосе включил довольно странную композицию «Психокиллер» группы «Токин хедс». Уверен, в его выборе содержался намек на недовольство мной. Я почувствовал себя как последний идиот. Не то чтобы мне стало стыдно, но было неприятно, что эти люди, похоже, считали меня психопатом.

Ничего не говоря, я вышел из комнаты и встал у окна, откуда открывался вид на реку. День был прекрасный, мне казалось, что лучи солнца сквозь стекло насыщают меня настоящей энергией покоя. Выйти на прогулку для меня было явно лучше, чем оставаться в студии. Я направился к реке. Обойдя здание студии, увидел баскетбольную площадку. На ней играли несколько парней, и я невольно им позавидовал. Мне хотелось к ним присоединиться, но мои ботинки не годились для таких испытаний.

Я посмотрел на ребят еще немного и пошел дальше. Так потихоньку добрел до пристани, где качались на воде небольшие лодки и несколько пришвартованных яхт. Я вспомнил «Инферно» и ночь, которая едва не стоила мне не только репутации, но и, возможно, свободы. Но как ни удивительно, к воспоминаниям примешивалось приятное волнение, словно авантюра оставила шлейф чего-то волшебного, необычного. Баскетбол бесполезен? Так изволил заметить Северин… А что же полезно? Вечеринки на яхтах? На реке медленно начинался прилив. Волны, набегая на берег, выбрасывали то пластиковые бутылки, то обрывки бумаги, покрытой какими-то записями… Где-то чуть дальше колыхалась большая коробка из-под пиццы. Ее относило все дальше в море. Я напрасно злился на этих людей. «Не будь идиотом, — заметил я про себя, — они принимают тебя за сумасшедшего».

Но неужели они почитают полезным только то, что приносит им деньги? Я сам был недоволен своим положением, даже деньги не могли скрасить мне те стороны работы, которые противоречили моей гордости, моему темпераменту, моим принципам.

Я пересек Уэст-стрит и зашел в здание ассоциации искусств, где проходила выставка работ Энди Уорхола. Его картины, наполненные абстрактными образами, напоминали размытые тени. Они занимали всю стену. Мои мысли путались среди этих теней. Я думал о том, что моя жизнь тоже похожа на них, как скопление нереализованных возможностей и смутных бессмысленных амбиций, не оформившихся ни во что существенное.

ВЛЮБЛЕННАЯ КИТТЕН

Все модели имели бойфрендов. Геи и лесбиянки старались обзавестись официальным другом или подружкой. Некоторые из них были верны своим избранникам многие годы, другие меняли партнеров постоянно. Но несмотря на видимое сходство их отношений с отношениями среднестатистических пар, на самом деле все обстояло гораздо сложнее. Проблема была, в частности, и в том, что рейтинг самих моделей нередко зависел от того, кто их «вторая половина», и потому им было особенно трудно обзавестись спутником или спутницей, от которых требовалось быть либо умными, либо красивыми, либо богатыми, но ни в коем случае не «серыми мышками».

Другая проблема была связана со спецификой работы в модельном бизнесе, отнимавшей все силы и время у тех, кому удавалось достичь хоть какого-нибудь успеха. Если наши девушки за показ нередко зарабатывали от двадцати до ста тысяч долларов, это отнюдь не означало, что их жизнь легка, хотя глупенькие девочки-подростки мечтали оказаться на их месте. Они и не подозревали, что романтики в этом занятии слишком мало, возможно, ее нет вовсе. Зато налицо жесткая коммерческая необходимость, и только она определяет, что, сколько и когда следует делать.

Третья проблема — взаимоотношения девушек и их друзей. Роттвейлер не напрасно больше всего опасалась, что какая-нибудь неудачная связь послужит причиной сорванных съемок, расторгнутых контрактов и даже загубленной модельной карьеры.

— Ты хорошо знаешь тех идиотов, что ходят с нашими девушками? — спросила однажды Роттвейлер.

— Мне кажется, вам стоит говорить о них помягче…

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я уставился на нее в полном недоумении.

— Ты знаешь это, Чарли. Я говорю о тех парнях примерно твоего возраста, которые треплют нервы нашим моделям. Ты должен помочь мне справиться с ними. Нужно держать их под контролем. А наши девушки тебе доверяют, они готовы слушаться тебя.

Никогда раньше я не замечал, чтобы модели проявляли особое уважение ко мне как к умудренному опытом советчику, разве что за исключением совсем юных девочек. За время своей работы в агентстве я усвоил одно из самых важных правил, четко сформулированное Зули, — чтобы стать супермоделью, необходимо перейти от скромности к тотальному эгоизму и даже солипсизму, от рассуждений: «Почему Фрида получила такую хорошую работу, а я нет?» — к рассуждению: «Я одна достойна этого».

Таким образом, я смог сформулировать для себя основной завет моих дальнейших отношений с моделями и супермоделями — всячески поощрять их тщеславие и самооценку.

Например, я усвоил, что безотказно действует трюк с внушением следующей точки зрения: «Ты слишком хороша для него!» Эта фраза производила ни с чем не сопоставимый эффект. Еще очень подходили примеры несчастных происшествий с другими моделями: «Когда Динка забеременела, ее приятель Тодд бросил бедняжку ради Майи…» Надо сказать, Роттвейлер специально собирала такую секретную информацию о частной жизни моделей, чтобы использовать ее в целях укрепления своего авторитета. И я иногда пользовался ею.

Разумеется, тут существовала закономерность — чем более самовлюбленной и эгоистичной была девушка, тем меньше проблем в отношениях с любовниками у нее возникало. Но с другой стороны, если у такой особы появлялись проблемы, они, как правило, были очень серьезными, поскольку почти всегда в таких конфликтных ситуациях затрагивалась святая святых — ее вера в свою исключительную самоценность.

Кара, Сьюзан и Зули были не слишком уязвимы. Думаю, именно в этом крылся секрет их феноменального успеха, помимо, конечно, присущих им безупречной красоты и ненасытной алчности. Не все в успехе модели предопределяет красота. Важны также банальная удачливость, психическая устойчивость и развитая индивидуальность. За то время, что я работал с тремя вышеназванными супермоделями, мне не довелось столкнуться в жизни ни одной из них с феноменом «разбитого сердца». У Зули сердце могло разбиться, только если бы она попала в автокатастрофу. Кара внутренне слишком сконцентрирована на себе. И к тому же ее приоритеты ясны. Возможно, любовь для них была абсолютной ценностью, но возраст, когда она могла бы себе позволить влюбляться, уже давно остался позади. Вероятность пережить синдром разбитого сердца в ее случае была так же низка, как и в случаях Тони Роббинса, Марты Стюарт или Шрэмпта. Думаю, из этой троицы только Сьюзан еще могла попасть в ситуацию, которая разбила бы ей сердце, но она была слишком высокопрофессиональна, слишком хорошо себя контролировала, даже если приходилось страдать. И уж конечно, никогда бы не поставила на одну доску вопрос о своем сердце и перспективу своих доходов.

Но Киттен принадлежала к иному типу девушек. Она была по-настоящему романтична, постоянно влюблена. Ее переполняли романтические эмоции, и выйти из этого состояния ей было не под силу. Расставаясь с одним объектом своих чувств, она тут же находила ему замену.

Ей хватало и цинизма, и амбициозности, но Киттен регулярно попадала в ситуации, когда приходилось переживать синдром «разбитого сердца». Девушке удавалось находить именно таких любовников, которые причиняли больше всего неприятностей.

После модного фотографа, который воображал, будто он художник, ее бойфрендом стал рок-певец. Тот считал себя выдающимся актером. Ему на смену пришел актер, страдающий чудовищной манией величия. И все они были ее «великой любовью».

Я видел ее вторую пассию несколько раз. Однажды мы были на рок-концерте его группы «Цитадель» в «Мэдисон-Сквер-Гарден» вместе с Карой, Киттен и Зули. Звали его Дерек. Это было первое их выступление на столь знаменитой площадке. Они играли с воодушевлением, заводили своих фанатов и даже заставили меня почувствовать, что я старик, потому что уже не способен так бурно реагировать на происходящее, как окружающие меня зрители, среди которых было много девочек в формах самых разных колледжей.