Фальшивая история Великой войны

Эксгумация захоронения в Медном началась (с участием польских экспертов и посла Польши в СССР) 15 августа 1991 г. По странной иронии судьбы — всего за неделю до роспуска КПСС. Но тогда об этом никто еще не знал, зато 19 августа, в первый день путча ГКЧП, «должностные лица УКГБ СССР по Тверской области оказали определенное негативное воздействие и давление на совместную советско-польскую следственную и экспертную группу о немедленном прекращении начавшихся эксгумационных работ и убытии воинского подразделения с территории» (цитирую по докладной записке, поданной 3 сентября 1991 г. руководством ГВП на имя Горбачева). 19 августа тверские «чекисты» так осмелели, что заявили о том, что не гарантируют «обеспечение безопасности пребывания польской прокурорско-экспертной группы в г. Твери и н.п. Медное». Однако Янаев, Крючков и К° оказались, как известно, не на высоте положения, путч провалился, и работы в Медном продолжились. В течение нескольких лет кропотливой работы удалось обнаружить и идентифицировать останки 2 тысяч расстрелянных польских полицейских. То, что найти всех не удалось, не удивительно, учитывая минувшие с момента расстрела шесть десятилетий и строительство дач. Да, дач. В конце 40-х годов на месте массовых расстрелов у Медного было построено 12 дачных коттеджей для руководящего состава Калининского МГБ и МВД, а также «спецгостиница» МГБ. Песни и пляски происходили на костях расстрелянных. В прямом смысле этого слова. И ничего, кроме утреннего похмелья, ни с кем из чекистов не случилось. Гвозди бы делать из этих «людей»...

В Харьковской области, в том числе в районе деревни Пятихатки (сейчас это место называется «6-й квартал лесопарковой зоны Харькова»), немецкие войска были. Другими словами — подозреваемый преступник (Гитлер) на месте массового захоронения польских офицеров из Старобельского лагеря был замечен. Однако для того, чтобы совершить указанное преступление, подозреваемый должен был встретиться с жертвой. Могли ли пленные польские офицеры, заключенные в Старобельском лагере, встретиться под Харьковом с немецкими войсками?

Как ни парадоксально, но подозреваемый Сталин и его защитник Мухин в один голос утверждают, что такая встреча произойти никак не могла. По версии Сталина — Мухина (озвученной, в частности, и на Нюрнбергском процессе) весной 1940 г. пленные польские офицеры были вдруг лишены права на переписку с родственниками, тайно вывезены из Старобельского (а также Осташковского и Козельского) лагеря и отправлены на дорожно-строительные работы под Смоленск. В такой ситуации встретиться с немцами в Харькове узники Старобельского лагеря никак не могли. Однако при первой же эксгумации (25 июля — 9 августа 1991 г.) в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова были обнаружены останки 167 расстрелянных польских офицеров, обнаружены фрагменты польской военной формы, личные вещи и документы жертв. Эти печальные находки еще не могут служить окончательным доказательством виновности подозреваемого Сталина — расстрел в Харькове теоретически могли осуществить и немцы — но то, что подозреваемый нагло врал, да еще и пытался ввести в заблуждение Международный трибуналов Нюрнберге, становится совершенно очевидно.

Из этого затруднительного положения Мухин выходит, руководствуясь спасительным правилом: «молчание — золото». На сотнях страниц он разглагольствует о делопроизводственных различиях между «следственным делом» и «учетным делом», с ученым видом знатока разглядывает наклон подписей, но о бесследном исчезновении (писем от узников с весны 1940 г. нет, в катынских могилах их нет, в живых их тоже нет) 4 тысяч пленных офицеров из Старобельского лагеря «фундаментальный исследователь» обмолвился лишь дважды. В своей первой книге 1995 года Мухин обронил фразу о том, что при эксгумации «на кладбищах Харькова были обнаружены останки погребенных преступников, умерших в лагерях немецких пленных и умерших от ран в госпиталях советских воинов». Про польских офицеров — ни слова. Да и с каких это пор заброшенная (более того — умышленно замаскированная) яма в лесу стала называться «кладбищем», на котором хоронят «умерших от ран в госпиталях советских воинов»? В изданной в 2003 г. «подлости» Мухин пошел дальше. В полном соответствии с названием книги он с глумливым смешком признает, что под Харьковом «откопали несколько десятков прострелянных черепов…».

Отрицая факт массового захоронения польских офицеров под Харьковом, Сталин с Мухиным лишили себя возможности свалить вину за это преступление на Гитлера. Но это отнюдь не случайная ошибка. Доказать вину Гитлера в данном преступлении им едва бы удалось. Почему? Для ответа на этот вопрос посмотрите, пожалуйста, на ту дату, которую я выше просил вас подчеркнуть тремя жирными чертами. 30 июля 1941 г. был подписан советско-польский Протокол, в соответствии с которым подлежали освобождению «все польские граждане, содержащиеся ныне в заключении на советской территории». 12 августа был издан Указ Президиума ВС СССР об амнистии польских граждан. А когда немцы заняли Харьков? 24 октября 1941 г. 24 октября. Без малого через три месяца после подписания советско-польского Протокола и месяц спустя после киевской катастрофы (окружения и разгрома полумиллионной группировки советских войск на восточном берегу Днепра в районе Киева).

Но и это еще не все. В Старобельском лагере разместился один из мобилизационных пунктов, в котором работали советско-польские призывные комиссии, занятые (как это и было предусмотрено межправительственным соглашением) формированием на территории СССР польской армии. Из всего этого следует, что Сталину предстояло или выполнить свои обязательства и освободить польских офицеров из Старобельского лагеря, ил и — если эти офицеры были ему очень нужны для каких-то особых тайных дел — вывезти их из Старобельска в глухую сибирскую тайгу. Сталин был известным обманщиком, но он никогда не был идиотом. Можно допустить, что Сталин обманул польское правительство и не стал освобождать польских офицеров, но как же можно было после этого оставлять их в прифронтовой зоне, да еще и рядом с призывным пунктом польской армии? Времени для эвакуации заключенных было предостаточно — даже после разгрома Юго-Западного фронта под Киевом немцы шли от Днепра до Харькова целый месяц.

Можно ли поверить в такое развитие событий? Поверить в это трудно — но предположим на секунду, что именно таким фантастическим образом 4 тысячи польских офицеров оказались в руках у немцев. Где же в таком случае документы служебного расследования? Где приговор военного трибунала по делу о командирах конвойных войск НКВД, по вине которых особо важные (и для какой-то особой надобности нужные Сталину) «преступники» оказались в руках противника? Наконец, что делают немцы, получившие такую ошеломляющую возможность вбить клин в складывающуюся антигитлеровскую коалицию? Вместо того чтобы предъявить всему миру факт двуличной игры Сталина, они тайно (???) расстреливают польских офицеров и никогда об этом больше не вспоминают. Не вспоминают даже в то время, когда раскручивают международный скандал вокруг захоронения в Катыни.

Да, у подозреваемого Гитлера в отношении убийства пленных польских офицеров из Старобельского лагеря нет такого абсолютного алиби, какое у него есть в отношении преступления в Медном. Но вся совокупность известных фактов позволяет с вероятностью в 99,999% говорить о том, что к массовому расстрелу под Харьковом Гитлер не имел ни малейшего отношения. Более того, он даже никогда не узнал об этом событии. А это значит, что убийца — Сталин.

Неоспоримая вина Сталина в убийстве польских узников Осташковского и Старобельского лагерей позволяет сделать целый ряд юридически значимых выводов. Во-первых, вина Москвы в убийстве польских офицеров — даже если предположить, что расстрел в Каты ни был делом рук Гитлера — уже доказана. Убийство 10 тысяч безоружных людей ничуть не менее, нежели убийство 14,5 тысячи может быть признано преступлением, к которому «есть все основания применить пункт «б» статьи 6 Устава Нюрнбергского Международного военного трибунала, который относит к военным преступлениям нарушения законов или обычаев войны, в частности — убийство или истязание военнопленных» (цитирую Заключение Комиссии экспертов Главной военной прокуратуры РФ).

Во-вторых, подтверждается подлинность обнаруженных в архивах документов (письмо Берия, решение Политбюро), причем подтверждается не разглядыванием подписей и бумажных волокон под микроскопом (в конце концов, при наличии желания и денег можно подделать любую бумагу), а реальным фактом исполнения именно тех решений, которые зафиксированы в документах руководства ВКП(б) / НКВД.

В-третьих, мы убеждаемся в том, что подозреваемый Сталин постоянно врет. Все лето и всю осень 1941 г. поляки одолевали Сталина вопросами о том, куда делись пленные офицеры. Все это время Сталин врал им в глаза, разыгрывал скромные любительские спектакли (в присутствии польского посла куда-то звонил по телефону и, получив от телефонной трубки «ответ», объяснял, что все давно уже освобождены и просто скрываются от призыва в армию); однажды на полном серьезе предложил поискать «сбежавших польских офицеров» в... Маньчжурии. При этом Сталин доподлинно знал, что останки расстрелянных офицеров и полицейских надо искать не в Маньчжурии, а в месте тайных захоронений НКВД в Пятихатках и в Медном. Если даже поверить на секунду в версию о том, что узники Козельского лагеря были отправлены на дорожно-строительные работы под Смоленск, где их в июле 41-го бросила охрана, то Сталин мог бы рассказать представителям польского правительства эту «правду», а не издевательские байки про Маньчжурию. Такое поведение подозреваемого в любом суде будет расценено как косвенное доказательство его виновности.

В-четвертых, становится понятной странная, на первый взгляд, линия поведения комиссии Бурденко и советских обвинителей на Нюрнбергском трибунале. Советская сторона упорно настаивает на том, что в Катыни было расстреляно 11 тыс. польских военнопленных, но при этом не предпринимает никаких усилий к тому, чтобы обнаружить их останки, и прекращает эксгумационные работы после обнаружения 925 тел убитых. За те без малого два года, что прошли с момента освобождения Смоленска до слушания «катынского дела» в Нюрнберге, можно было перевернуть вверх дном весь Катынский лес. Однако «комиссия НКВД» (именно так следует по сути дела называть комиссию Бурденко) ничего подобного не делает, так как доподлинно знает, что кроме останков 4,5 тыс. расстрелянных в Катыни узников Козельского лагеря никаких других трупов в польской военной форме, с польскими орденами и знаками различия, с письмами и документами на польском языке найти не удастся. Поэтому в Нюрнберге советские прокуроры и «свидетели» просто и незатейливо врут.

Переходим теперь к третьему по счету событию преступления, к расстрелу в Катынском лесу. Подозреваемый Гитлер обвиняется в совершении двух преступлений: убийстве пленных польских офицеров, захваченных немецкой армией в районе Смоленска в июле 41-го, и в организации провокации международного масштаба в апреле 43-го года. Теоретически подозреваемый мог совершить оба эти преступления. «Бригада Сталина — Мухина» имела в своем распоряжении военные архивы поверженной Германии, сотни тысяч пленных офицеров вермахта и СС, статус страны - победительницы, на законных основаниях оккупирующей часть Германии, и 60 лет времени на поиски доказательств вины Гитлера. И что же она нашла?