Фальшивая убийца

– Муслим, – окликнула Ирина Владимировна, – а что ты раньше думал? Кого подозревал?

– Подозревал многих, – разглядывая мрачно донышко чашки, где перекатывались последние капельки кофе, сказал тот. – Но акцент все же делался…

– Муслим, не томи! – подстегнула Вяземская. – Скажи четко, кого подозревал!

Но сбить полковника оказалось не так-то просто.

– Артем, – спросил он, – насколько мне известно, у тебя не слишком хорошие отношения с советом директоров холдинга?

– Можно сказать и так, – кивнул будущий глава предприятия.

– Если бы ты не успел вступить в права наследования и, прости, умер бы до второго января, совет директоров продолжил бы работу на прежних условиях, оговоренных в первой части завещания твоего отца. Так? – Наследник кивнул. – Но если бы ты умер после второго января, твоя мама уже наследовала бы тебе, по твоему завещанию… она ведь единственный наследник? Ты не менял завещания?

– Нет. Все остается маме. Безраздельно.

– То есть она получала бы полное право единолично решать многие вопросы и даже устранять директоров исключительно по своему усмотрению. И так же из завещания – твоего завещания – исключается пункт, специально оговоренный твоим отцом: «Деньги остаются в семье». Ирина получила бы право распоряжаться только своими деньгами, руководствуясь только своими интересами и симпатиями, включая или исключая остальных Вяземских…

– Муслим, зачем ты все это объясняешь?! – нетерпеливо перебила Ирина Владимировна. – Мы и так знаем, кто что получит и на каких условиях!

– Я систематизирую данные, – буркнул полковник. – Не мешай, а поправляй, если ошибусь. Пока я все говорил правильно?

– Да.

– В неизменности условий завещания заинтересованы и Вяземские, и совет директоров, с которым у Артема не сложились отношения?

– Да!

– Теперь, после известного сообщения, у нас остаются только Вяземские, – констатировал полковник. – Кто-то из них может рассчитывать на особое расположение и считать, что он в случае смерти Артема получит нечто большее, чем остальные?

– Нет. У меня со всеми ровные отношения. Я никого не выделяю и обнадеживать не стала бы.

– Понятно. Когда тебе звонил Виктор, он не сказал, что на обеде в его доме присутствует кто-то посторонний?

– Нет. Там были он, жена, дети и Марья.

– Мои ребята пробили звонки с домашнего и мобильного телефонов всех присутствовавших за обедом. Так вот, ни один из Вяземских не звонил сам. Если, конечно, у кого-то из них нет телефона, зарегистрированного на другую фамилию… – замялся ненадолго полковник. – Но тогда совсем плохо.

– А им кто-то звонил? – подстегнула замолчавшего друга Ирина Владимировна.

– Да. Каждому из них кто-то звонил. Но, – полковник развел руками, – всех абонентов легко идентифицировать. Друзья, знакомые, подруги – и никакой видимой связи с советом директоров.

– Если только у кого-то из Вяземских и директоров нет незарегистрированных телефонов… Но тогда это уже вселенский заговор, – задумчиво проговорила Ирина Владимировна и, внезапно ударив по подлокотнику ладонью, воскликнула: – Нет! Я не верю! Виктор – порядочнейший человек, его дети – милейшие создания, Нана… Нану вообще заподозрить невозможно!

– А Марью? – тихо вставил полковник.

– Марью?! – переспросила Вяземская. – Да она вообще не от мира сего! Деньги ее интересуют поскольку-постольку! Крутится вокруг своего дома моды, мужиков меняет… причем богатых…

– А если у нее финансовые проблемы? А смена наследников дает надежду…

– Муслим! – перебила Вяземская. – Ты сам-то в это веришь?! Марья прислала убийцу в мой дом? Убить Артема? Да она в нем души не чает! Говорит: племянник – единственный нормальный человек в семье!

Муслим Рахимович крякнул, собрал на лбу морщинки и ответил:

– Я верю фактам, Иринушка. А против них, как известно, не попрешь.

– А если кто-то из них сказал, что прием переносится на десятое января, в случайном разговоре, кому-то из друзей?

– А у друзей мотива нет, – отрезал комитетчик.

– А у Вяземских есть? – фыркнула мадам. – Прием десятого, а не второго. Наследство здесь ни при чем!

– Вот это-то и странно, – согласился полковник. – Все вывернуто наизнанку – телега стоит перед лошадью.

Ирина Владимировна раздраженно покусывала губу, друг посмотрел на нее с сочувствием, встал с кресла, подошел, сел перед ней на корточки. Заглянул в глаза, нежно сжал пальцы.

(Эх, всегда я подозревала, что ладный полковник «соль с перцем» – не просто друг Ирины Владимировны!)

– Ирочка, все будет хорошо, – сказал он с любовью. – Все будет хорошо.

– Но теперь ты снова не знаешь, кто цель киллера? – грустно усмехнулась Вяземская. – Я или Артем…

– Да. Теперь не знаю.

– И что ты будешь делать? Засадишь в бункер и меня?

– Нет, – тихо произнес полковник. – Я выведу из-под удара вас обоих.

– Как? Найдешь убийц?

На этот, пожалуй, риторический вопрос полковник не ответил. Он крепко сжал пальцы Ирины и, гипнотизируя взглядом, попросил:

– Вспомни, пожалуйста, день, следующий за днем, когда ты узнала, что в твой дом заслали «торпеду». Вспомни. Я тогда приехал к тебе в офис. Ты была расстроена. Мы говорили. Потом приехала Марья. Помнишь?

– Да, – заторможенно кивнула Вяземская.

– Марья спросила, чем ты огорчена. Ты списала все на старую историю с Артемом и горничной. Помнишь?

– Да.

– Ты сказала, что застала сына в постели с горничной… Мариной, кажется?

– Да, да.

– Позже, когда я ушел, ты называла это имя Марье?

– Нет, – протяжно отозвалась дама. – Кажется, нет.

– Мне мало «кажется». Вспомни. Вспомни, что и как конкретно ты рассказала Марье?

– Да ничего я ей больше не говорила! – вспыхнула Ирина Владимировна и отпихнула руку друга. – О той истории мы говорили только при тебе и больше к ней не возвращались!