Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард»

Учитывая честность и порядочность Лаваля и предполагая, что ему удалось благополучно пройти через все испытания, возникает вопрос, а почему бы ему не рассчитаться с боннским министерством финансов или же с руководством вновь созданной секретной службы Федеративной Республики Германии? Ведь речь идет о нескольких сотнях тысяч фунтов. Может быть, однако, он предпочтет обратиться в банки Англии?

Глава 13 Югославские события

В сообщении югославского агентства ТАНЮГ от 27 мая 1952 года было сказано:

«Из официально опубликованных следственных протоколов не доведенного до конца процесса против бывшего югославского министра легкой промышленности Андрия Хебранга следует, что он совершил, находясь в тюрьме, самоубийство после того, как признал свою шпионскую деятельность и предательство в отношении Югославии, самолично подписав собственные показания В 1948 году им была представлена клеветническая информация, приведшая к конфликту югославской коммунистической партии с Коминформом Жена самоубийцы была в 1951 году осуждена на 15 лет тюремного заключения».

Несколько прекраснейших зданий на блестящей главной улице сербской метрополии Белграда — Терации принадлежали крупнейшему сербскому торговому магнату Ковацевичу. В своей юности он входил в состав руководства подпольной организации «Черная рука». Этот офицерский союз неоднократно вмешивался самым решительным образом в судьбы Сербии. В числе его деяний были убийство королевской четы Александра и Дражи Обреновичей, возведение на трон представителя династии Карагеоргевичей, убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, в результате чего была развязана Первая мировая война. Получивший значительное наследство Ковацевич оказывал этой организации внушительную финансовую помощь. В обмен на это он мог всегда рассчитывать на поддержку сербского руководства. У него были самые хорошие отношения с премьер-министром Пасичем, а впоследствии ему не составило большого труда переметнуться от правительства Цветковича, которое намеревалось вовлечь Югославию в тройственный союз, к генералу Симовичу, свергшему правительство Цветковича в результате путча. Тем не менее Ковацевич был первым представителем сербских деловых кругов, с которым немецкое экономическое управление заключило соответствующие договора после оккупации Сербии немецкими войсками. К тому же дом Ковацевича был в период оккупации Югославии излюбленным местом салонных встреч немецких офицеров и чиновников. Пирушки у Ковацевича были широко известны во всем городе, привлекая элиту общества, учитывая в особенности то обстоятельство, что в разоренной гражданской войной стране было не до гастрономических излишеств. Ковацевич, естественно, пытался использовать в собственных интересах возникавшие при этом связи и отношения.

Но даже и ему пришлось познакомиться, правда кратковременно, всего в течение трех недель, с тюрьмой немецкой государственной полиции. Дело в том, что в Белграде был арестован представитель руководителя четников, генерала Дражи Михайловича, у которого была обнаружена довольно внушительная денежная сумма в долларах. По полученным полицией сведениям, деньги эти могли исходить только от Ковацевича, что свидетельствовало несомненно о «запрещенных связях» между ним и лидером повстанцев. Вот он и угодил из-за этого за решетку. Однако к тому времени ситуация в Сербии резко изменилась. Наряду с националистически настроенными и оставшимися верными королю четниками появилась новая сила — коммунистическое партизанское движение, с неминуемым ростом которого приходилось считаться. Немецкое руководство пришло к выводу, что коммунистические партизаны представляют собой большую опасность и что следует всячески использовать вражду их с четниками. Таким образом, генерал Михайлович все в большей степени подходил для роли естественного союзника немцев против коммунистов. Вследствие этого, боевые столкновения немецких войск с четниками были прекращены. Вот почему «дело» Ковацевича было закрыто, и он был выпущен без излишнего шума. Как потом оказалось, к тактичному решению этой проблемы руку свою приложил также Швенд, который уже давно положил глаз на Ковацевича, рассматривая его как фигуру, могущую быть успешно использованной в «операции Бернхард». Уже через непродолжительное время после его освобождения, Ковацевич был привлечен к деятельности сбытовой организации Швенда. Полного доверия к нему Швенд, однако, не испытывал, зная, что для этого человека понятия «политической надежности» не существовало. Но ведь в данном случае речь шла не о каких-то секретных заданиях, а о сбыте фальшивых банкнот по приемлемым ценам. А эту задачу Ковацевич понимал превосходно, используя свои деловые связи, достигавшие даже Ближнего Востока, где у него было много друзей и знакомых, относившихся к тому же типу людей, как и он сам.

Вскоре Ковацсвичу даже удалось установить контакты с руководством коммунистического партизанского движения. Он не собирался скрывать это от Швенда, а даже, наоборот, был первым, кто обратил внимание Швенда на возможность использования фальшивой валюты и в этой области, чем, как мы знаем, Швенд не преминул воспользоваться. Безусловно, Ковацевич проворачивал с партизанами Тито кое-какие дела, о которых своего партнера в известность не ставил. Впоследствии Швенд установил, что титовские партизаны имели на руках фальшивые фунты, полученные не от него. Так что Ковацевич представлял собой образец балканского «внепартийного» предпринимателя: он был своим человеком у Тито, Михайловича, Недича и в немецком гестапо, всегда готовый что-то им предложить.

Неудивительно, что Ковацевич, обладавший такими способностями, принадлежал к числу немногих агентов «операции Бернхард», для которых крах Германии не означал еще конца их деятельности с фальшивыми фунтами стерлингов. Положительную роль сыграло и то обстоятельство, что у него были хорошие отношения с целым рядом руководителей коммунистического партизанского движения, некоторые из которых даже находились в определенной зависимости от него, поскольку он ухитрился привлечь их к своим прибыльным сделкам. Поэтому установление титовского режима не означало для него катастрофу. Одним из его друзей в новых правительственных кругах был Ранкович, ставший министром внутренних дел. Он охотно пользовался услугами изворотливого Ковацевича при строительстве роскошной виллы в стиле тех, которыми владели столь ненавистные им западные плутократы. Ранкович был всегда ярым врагом Великобритании, так что Кова-цевичу было не слишком трудно привлечь этого принципиального титовского коммуниста к афере с фальшивой валютой, поскольку ведь она наносила ущерб Англии, пытавшейся до самого последнего времени лишить Тито плодов его победы. Ранкович обеспечивал его документами, с помощью которых он ездил в Италию, где в то время в римском правительстве сидел Тольятти. В Италии Ковацевич успешно собирал в больших количествах залежавшийся «белый товар» и переправлял его в Белград, откуда затем в течение довольно длительного периода времени пускал в дело.

Другим высоким покровителем Ковацевича в правительстве был министр промышленности и председатель югославской плановой комиссии Андрий Хеб-ранг. Тот относился к числу ортодоксальных коммунистов и считался доверенным лицом Кремля в Белграде. Хебранг стремился перестроить югославскую экономику по советскому образцу и ориентировать ее на поставки продукции, требующейся Советскому Союзу.

Однако длительная дружба с Хебрангом оказалась для Ковацевича роковой, так как он оказался в числе жертв ссоры Тито с Москвой. Когда вследствие разрыва Югославии с Коминформом дело дошло до схватки не на жизнь, а на смерть между Ранковичем и Хебрангом, Ранкович обвинил своего соперника в том, что он будто бы был агентом гестапо, используя в качестве связника Ковацевича. Ковацевич попытался бороться с таким опасным обвинением, но лишенный покровительства Хебранга, попал в тюрьму. Возвратившийся из Югославии немецкий военнопленный рассказан, что еще в 1948 году Ковацевич скончался от «сердечного приступа». А ведь тот был здоровым как бык человеком, пережившим не одну передрягу и никогда не жаловавшимся на сердце. Если по старому криминалистическому принципу задаться вопросом: «кому это было выгодно?», то сразу же напрашивается ответ, что в смерти Ковацевича больше других был заинтересован министр внутренних дел Ранкович. Ведь ему следовало опасаться, что Хебранг мог для своего оправдания раскрыть его, Ранковича, участие в аферах с фальшивыми фунтами стерлингов, и единственным свидетелем, который мог подтвердить подобные обвинения Хебран-га, был Ковацевич.

Пример слишком деятельного Ковацевича доказывает снова, что деловому человеку не следует вовлекать представителей власть имущих, в особенности в условиях диктатуры, в свои торговые и иные операции, так как это никогда хорошим не кончается.

Глава 14 Операция «Цицерон»

«…Если зашел разговор о получении документов исторического значения за чрезвычайно высокую плату — триста тысяч фунтов стерлингов, следует остановиться на этом несколько подробнее.

Необычная история Цицерона [71] , получившего за свою опасную деятельность громадную сумму денег, соответствующую более чем одному миллиону долларов, выходит далеко за рамки всех до сих пор известных случаев шпионажа. Так можно утверждать независимо от ценности полученных немцами документов и результатов, к которым они привели. Я же хочу лишь остановиться на вышеназванной сумме, с которой связана определенная загадка.

Дело в том, что я длительное время молчал о некой тайне. Теперь же пришло время снять с нее завесу, ее окутывающую.

71

«Цицерон» — под этим псевдонимом с немцами в период Второй мировой войны сотрудничал албанец Элиез Базна (1905–1970). Он работал в Анкаре сначала шофером первого секретаря британского посольства, а затем камердинером английского посла Хью Натчбулл-Хагессена. В 1943–1944 гг. передал немцам совершенно секретные документы (фотокопии), хранившиеся в личном сейфе посла, за что получил 300 тысяч фунтов стерлингов в основном фальшивыми банкнотами. В 1944 г. скрылся. За использование фальшивой валюты отсидел некоторое время в тюрьме, затем переехал в Мюнхен, где работал ночным сторожем. В 1962 г. издал книгу «Я был Цицероном».

Через несколько месяцев после того, как я видел Цицерона в последний раз, мне стало известно, что переданная ему громадная сумма денег в реальности ничего не стоила. Цицерон, ставший баснословно богатым человеком, оказавший Третьему рейху за эти деньги неоценимую услугу и рисковавший головой, остался в конечном итоге таким же бедняком, каким и был раньше. Фунты стерлингов Кальтенбруннера оказались фальшивыми, и банкноты были изготовлены, как потом выяснилось, в Германии.

Не ставя в известность берлинские службы, я передал несколько оставшихся у меня купюр на контроль стамбульским банковским специалистам. И должен отметить, что фальшивые фунты стерлингов были столь высокого качества, что воспринимались различными банками как настоящие. Только один швейцарский эксперт, не подвергая сомнению их подлинность, направил несколько банкнот на экспертизу в английский банк, который смог все же обнаружить подделку…»

Это — выдержка из послесловия Людвига Мойзиша к его книге «Операция «Цицерон», выпущенной издательством «Квадрига» в 1950 году во Франк-фурте-на-Майне.

В декабре 1943 года Кальтенбруннер собрал всех представителей балканского отделения внешней разведки на совещание в Вену. Главной его задачей было введение присутствовавших в курс политических планов нового имперского особо уполномоченного в юго-восточном регионе, посланника Германа Нойбахера, который был возведен в ранг координатора и инспектора всех дипломатических немецких миссий в регионе. Нойбахер, являвшийся хорошим оратором и обладавший искусством убеждения, изложил свою концепцию в довольно пространном выступлении (резко отличавшемся от общей депрессии заключительного этапа войны), да так, что вдохновил не только всех участников совещания, но и самого Кальтенбруннера. В тот день он был в особо хорошем расположении духа, чем я, исходя из проверенных тактических соображений, не преминул воспользоваться, дабы получить его поддержку в целом ряде сложных вопросов. И он дал свое добро даже без критических замечаний.