Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945

Когда в кабинет вошла его секретарша Ангелика, плохое настроение только усилилось. Она недурно выглядит, думал он, но почему вечно ходит как в воду опущенная, в мрачном настроении, всегда холодна, без тени эмоций на лице? Когда девушка положила на стол какие-то документы, офицер заметил, что ее рука дрожит. Удивившись, ой спросил:

— У вас что-то случилось? Вам нехорошо?

— Со мной все в порядке, — ответила секретарша. — Могу ли я попробовать позвонить в Бухарест? Прямо сейчас?

Мойзиш удивился, откуда ей могло быть известно, что он собирался звонить в Бухарест. Он собирался проверить некоторые данные, полученные от Цицерона, но об этом не должна была знать девушка. Как она могла узнать о дате, на которую был назначен первый массированный авианалет союзников на столицу Румынии? Может быть, она обладает шестым чувством? Ведь она переехала в Анкару только потому, что боялась даже небольших рейдов вражеской авиации. К счастью, в посольстве работал ее отец, который сумел добиться перевода дочери в столицу пока еще мирной страны.

Он разрешил ей позвонить.

— Никто не отвечает, — сказала девушка через несколько секунд.

— Это странно, не так ли?

— Такое случается впервые.

— Через несколько минут попробуйте еще раз. — Мойзиш обратил внимание, что Ангелика не ушла из его кабинета, а стала нервно прохаживаться по комнате. Это раздражало его, и он попросил девушку выйти.

Через несколько минут она снова вошла в его кабинет.

— Между Анкарой и Бухарестом отсутствует связь, — сообщила она и добавила безнадежным тоном: — Я знаю, случилось что-то ужасное.

Мойзиш попытался успокоить девушку, но безуспешно. Все утро она снова и снова повторяла попытки, но по-прежнему безрезультатно. После каждой новой попытки Ангелика становилась все более подавленной.

В обеденное время она отказалась есть, зато курила одну сигарету за другой. Лицо девушки стало пепельного цвета, руки дрожали, голос срывался, когда она все-таки пыталась поддерживать разговор.

Весь день она оставалась рядом с Мойзишем, пила одну за другой чашки крепчайшего кофе между очередными безуспешными попытками дозвониться домой.

К концу дня она была в таком состоянии, что Мойзиш посоветовал ей:

— Сейчас вы пойдете ляжете в постель и отдохнете. Я буду здесь весь вечер и периодически буду пытаться дозвониться. Уверен, что ничего серьезного не случилось.

— Если вы останетесь здесь, то и я никуда не пойду.

Офицер попытался уговорить девушку, но та твердо стояла на своем.

Отчаявшись, он просто приказал ей идти домой. Тогда она разрыдалась. Его так тронули ее слезы, она так умоляла его, что он сдался и разрешил ей остаться. Впервые за все время, когда Ангелика работала с ним, он увидел в ней женщину.

— Когда появится связь, пожалуйста, позвольте мне сказать всего пару слов отцу. Я думаю, там произошло что-то страшное.

Он взял девушку за руку, чтобы успокоить ее, и она не отняла руку.

Наконец, незадолго до начала следующего дня, ему удалось сделать звонок. Ангелика, которая забылась в тревожной дреме, сразу же проснулась. Глаза девушки горели, уголки рта горестно опустились. Она подошла к столу Мойзиша и, встав вплотную к телефону, прислушивалась к голосу неизвестного собеседника из Бухареста:

— У нас был ужасный воздушный налет, это просто невозможно представить. Все еще охвачены огнем целые районы города.

— Спросите о моем отце, — настойчиво попросила Ангелика.

С отцом девушки все оказалось в порядке, зато пострадали двое других сотрудников посольства.

— Есть какие-то данные об общем числе жертв? — спросил Мойзиш.

— Наверное, около четырех тысяч человек, а может быть, и больше. Сейчас невозможно точно сказать.

Когда Мойзиш, повесив трубку, посмотрел на Ангелику, девушка сидела, будто в трансе, повторяя: «Более четырех тысяч человек, а может, и больше… может быть, больше, более четырех тысяч человек, а может быть, и больше».

Он попытался немного успокоить ее:

— Но ведь с вашим отцом все в порядке.

Она повернулась к нему в ярости:

— Вы говорите, с ним все в порядке? В городе, который все еще горит, где убиты тысячи человек? И кто знает, может быть, бомбардировщики вернутся сегодня ночью, или завтра, или на следующей неделе. И тогда и его убьют. Вы и ваши коллеги-шпионы ничего не сделали, чтобы предупредить людей, чтобы их защитить. Сколько там было истребителей? Были ли заранее готовы зенитные орудия? Все это ужасно! Я не выдержу этого!

Все еще выкрикивая что-то истерическим тоном, она выбежала из кабинета.

Мойзиш оставался спокойным. У него появилось доказательство. В одном из документов, полученных от Цицерона, говорилось о запланированном авианалете союзников, и он действительно имел место. Этот факт позволил проверить информацию агента. Нужно было немедленно доложить об этом в Берлин, что Мойзиш и сделал. Когда на следующее утро Ангелика снова вышла на работу, он не заметил произошедших с ней перемен. Но перенесенные страдания сделали из ребенка женщину. Это было ясно написано у нее на лице. Однако Мойзиш отнес эти перемены на счет бессонной ночи.

В Берлине донесение-подтверждение от Мойзиша попало в руки офицера, отвечавшего за обстановку в Турции, невозмутимого основательного мужчины родом из Северной Германии, чуждого перепадам настроения и способного работать как безотказный механизм. Потом с рапортом ознакомился Шелленберг, который сразу же ухватил его суть и, в свою очередь, доложил об изложенном факте дальше по команде. Поэтому, в конце концов, этот материал дошел до самого Гитлера. Тот потребовал другие данные, полученные от Цицерона. Ему вручили отчет о конференции в Тегеране, на которой Черчилль, Рузвельт и Сталин координировали свои планы, согласно которым Германию предполагалось захватить в гигантские клещи, после чего ей останется лишь признать свою безоговорочную капитуляцию. Гитлер, который все еще пребывал в уверенности, что, несмотря на все реальные факты, отступление Германии на всех фронтах, он все равно рано или поздно добьется «окончательной победы», лишь посмеялся над тем, что и его противники уверены в своем будущем триумфе. Он коротко спросил:

— Есть ли какие-то факты, которые свидетельствовали бы, что эти данные являются фальсификацией?

Фон Риббентроп ответил отрицательно. Гитлер, который не любил сталкиваться с событиями, противоречащими его собственной интуиции, не задал следующего вопроса, на который Риббентроп мог бы дать утвердительный ответ, сославшись на предсказанный агентом авиарейд союзников, унесший более четырех тысяч жизней: «А есть ли факты, подтверждающие достоверность этой информации?»

Гитлер принял решение: