Фальшивый наследник

Получив результат, при сложении двух чисел и доказав себе его абсолютную правильность, незамедлительно приступил к восстановлению былой физической формы. Понятно, что на финиках и воде сильно не разгуляешься, но что то можно и с этими калориями сделать. Руки, плечевой пояс и всё, что находится немного ниже его, дополнительными нагрузками обременять не стал, а вот мышцы, отвечающие за скоростное передвижение по местности, получили от меня целый комплекс упражнений, не требующих вертикального положения тела и большого пространства для их выполнения. Первые три дня занятий сильно опасался, что отвыкшие от больших нагрузок ноги подведут в самый не подходящий момент и я свалюсь за борт судна, во время исполнения краткосрочного утреннего и вечернего ритуала по оправлению естественных надобностей. Но на моё счастье погода на море стояла почти безветренная, гребцы работали чётко и слаженно, и соответственно сильной качки на корабле не ощущалось, так что справился с предложенными занятиями, как и прежде, без последствий для себя, и окружающих. Ну, а по истечении трёх суток, мой организм, как это не раз уже бывало, подключил свои немногочисленные, внутренние резервы и ощущение неимоверной тяжести начало постепенно спадать. Благодаря моему нервному спутнику, будившему меня на протяжении каждой ночи по нескольку раз, я включил в перечень обязательных упражнений приседания на одной и двух ногах, что способствовало не только тренировке определённой группы мышц, но и развивало способность органов зрения различать предметы в кромешной тьме. Дни шли за днями, как то совсем не заметно пробежало полторы недели, полных новых впечатлений и изменивших моё отношение к дальнейшей жизни. Затем прошли ещё несколько суток и наступил долгожданный, давно обещанный день, освобождения. Он совпал с изменениями в погоде, на море разыгрался не менее, чем двух бальный, шторм, но несмотря на это, охрана сразу же после утренней кормёжки приступила к избавлению нас от надоевших, словно тошнотворные финики, соседей, планомерно распутывая узлы на канатах и смазывая образовавшиеся под ними раны, каким то вонючим жиром. Передвижения невольников по трюму и после этого события были ограничены, но чувство вновь обретённой свободы поменяло обстановку в грязном, блохастом и завшивленном пространстве, кардинально. Люди начали улыбаться друг другу, перестали беспрерывно дёргаться и искать устраивавшее остальных членов связки положение, вели разговоры друг с другом без былого напряжения и придирок. Климат в трюме через пару дней образовался такой, что раздавшийся ближе к вечеру очередного дня, с верхней палубы, громкий крик, не сразу нашёл отклик в наших оттаявших сердцах. Но когда его самые ушастые ретранслировали, а затем и перевели на несколько языков, вой внизу стоял такой, будто трюм был наполнен не измученными долгим и тяжёлым плаванием людьми, а российской сборной по футболу, только что узнавшей смехотворный состав своей группы на очередном чемпионате мира.

– Земля! Земля!
– сотрясали внутренности корабля слова, произносимые людьми на разных языках, среди которых затесался и мой вопль, на родном, русском, сдобренный парочкой фраз, без которых у нас ни одно значимое событие обойтись не может.

Глава 12

Подготавливать к приходу в порт, нас начали задолго до этого, страстно всеми ожидаемого, события. Растёкшаяся по дну корабля безвольная толпа, была, несколькими десятками охранников, быстро разбита на квадраты, затем поднята на ноги и в конечном итоге, минут через двадцать, выстроена у бортов в шеренгу, по три. Мне повезло, я оказался среди тех счастливчиков, что были прижаты своими товарищами по плаванию к обшивке судна и поэтому тратить дополнительную энергию на твёрдое стояние, на шевелившейся под ногами нижней палубе, мне не приходилось. Те же, кто оказался в лицевой линии, с трудом держались на ногах, а многие из них падали, вставали и снова падали, окончательно позабыв за прошедшее время о том, что это такое, смотреть в глаза друг друга с высоко поднятой головой. Рядом топтались мало знакомые люди, вчера поменялся местами с одним доходягой из той связки, где проживал понимающий мою речь человек, поэтому помочь кому то из оказавшихся в затруднительном положении от меня никто не требовал. На тихий шёпот, разносившийся по разномастной толпе, охрана прекратила обращать внимание и это позволяло нам с новоявленным товарищем, так же, как и я, твёрдо стоявшим на ногах, в пол голоса болтать о предстоящем событии. Об остальном за прошедшие сутки наговорились вдоволь, вернее мой приятель говорил, а я задавал вопросы и внимательно выслушивал его ответы на них.

Ночь позволила мне далеко продвинуться в плане изучения местной географии, в познании взаимоотношений между маленькими государственными образованиями, в ознакомлении с иерархической лестницей различных структур, этих микро стран. Кроме глобальных вещей удалось зацепить и множество более мелких, на которые до этого не обращал никакого внимания, и даже не подозревал об их существовании. Если вспомнить чего то из того, что касалось корабля, где мы вели наш ночной разговор, то я наконец узнал, почему здесь практически никто не понимает знакомый мне язык, откуда приплыли работорговцы и отчего они пошли за очередной порцией живого товара именно в глубинные анклавы, названные мной, в связи с трудностью перевода, баронствами, и не затронули ту местность, где проживал я. По большому счёту всё оказалось очень простым и понятным. Города Рутенвиль, Тртнвиль и прилегающие к ним мелкие населённые пункты, объединённые в одно маленькое государство, своих жителей, какими бы они плохими не были, никому не продают. Правители, чьи фамилии дали названия знакомым мне поселениям, сами издеваются над провинившимися и попасть в число лиц доставляемых на продажу, граждане этой маленькой, но явно гордой страны, могут только таким образом, как я, в бессознательном состоянии, в качестве проданной, за небольшое вознаграждение, вещи. В других, наверняка, менее демократичных районах, с реализацией людей, заинтересованным в этом лицам, на много проще. Там всех, кто каким либо боком оказался в числе провинившихся перед руководством, тут же вносят в список неблагонадёжных и при первом же, удобном случае, выдворяют из страны, получая за это ещё и солидное денежное вознаграждение. Мой новый товарищ, например, угодил в этот трюм только за то, что его вьючное животное потоптало несколько квадратных метров урожая какого то высокого чиновника, а его знакомый и вовсе за стычку в местном кабаке, с двумя отмороженными охранниками.

Внезапно, без умолку говоривший, сосед ткнул меня в бок и радостно сказал:

– Подплываем!

– Откуда знаешь?
– поинтересовался я, не понимая, как он это почувствовал.

– На гребцов посмотри, они с одной стороны грести перестали. Значит причаливать начинаем.

Парень, хотя и стоял на самом дне глубокого трюма, но, как в воду глядел, предупреждая меня о скором приходе в крупный, морской город. Минут через пять, чуть выше нас, заскрипели доски, ещё немного погодя, мы ощутили сильный толчок, поваливший на пол пару десятков, стоявших рядом со мной, людей. Стоило им подняться и занять места в строю, как охранники, стараясь переорать друг друга, начали выкрикивать какие то короткие слова, до этого никогда мной, от них, не слышанные.

– Чего они хотят?
– спросил я, засуетившегося знакомого.

– Говорят, чтобы мы стояли смирно и заткнулись. Сейчас начнётся выгрузка - пояснил он и еле слышно добавил: - Не забудь Серж, чтобы не случилось никуда не отходи от меня. Иначе нам с тобой не удастся попасть к одному хозяину.

Ответить ему я не успел, подбежавшие надсмотрщики рявкнули в нашу сторону и стали разделять шеренгу на небольшие группы. Затем прозвучала ещё какая то команда и строй дружно повернул направо, и почти сразу же за этим, стоящие впереди нас люди, медленно потопали на верх. Через пару минут движение ускорилось. Стоило одной группе, человек из тридцати, начать заходить на трап, как их место занимали идущие за ними. Когда подошла наша очередь выходить на свежий воздух, охранник легонько стукнул по плечу левофлангового, и мы тонкой струйкой, состоящей из грязных, замученных тел, быстро потекли в сторону кормы. Добравшись до палубы, куда нас до этого даже близко не подпускали, окинул недобрым взглядом осточертевший корабль, зыркнул на происходящие возле него и зацепившись взглядом за образовавшуюся на берегу толпу, вместе с остальными засеменил в её сторону. Первый же шаг, сделанный мной по пирсу, ясно показал, в какой плачевной физической форме я нахожусь. Ноги слушались плохо, голова кружилась, а крепкий ветер, гулявший по бухте, вместо ожидаемой свежести принёс лишь дополнительный шум в ушах. Вцепившись глазами в спину приятеля, не менее экстравагантно шагающего впереди, делал шаг за шагом по широким камням, огромного причала, не обращая внимания на стоящих вокруг людей. А, как оказалось, совсем напрасно. Один из них вдруг внезапно вцепился в меня своей безразмерной лапищей и молча, по-хозяйски, потащил в сторону. Я толком и понять ничего не успел, а тем более возмутиться, как оказался рядом с ещё четырьмя мужиками, мало чем отличающимися от меня внешне и также испуганно глазевшими на окружающий мир. Находясь в состояние шока попытался вернуться обратно, в строй, но был тут же поставлен на место, человеком с мечом на поясе, контролировавшим перемещение стоявших рядом с ним людей. Поискал глазами товарища и тут облом, среди вяло шагающих пассажиров, недавно прибывшего в порт корабля, его не оказалось. Сделал шаг влево, предполагая, что для этих мест слово расстрел ещё не знакомо и взглянул на сборище себе подобных, сконцентрированных на маленьком пятачке, метрах в пятидесяти впереди. С такого расстояния они все выглядят, как братья близнецы, независимо от возраста и роста, поди разгляди, где там, интересующий меня объект. Занервничал. Договорились же, что будем держаться вместе. Да и с побегом теперь похоже огромные сложности. При такой охране о нём и помышлять не стоит, такое впечатление, что стоящий рядом вооружённый мужчина видит меня на сквозь. Внутреннее напряжение росло с каждой секундой, внося всё большую сумятицу в мои мысли. Пришло время и ослабленный, возросшим объёмом разнообразных внешних нагрузок, организм не выдержал, и выпустил лишний пар наружу, в виде внезапно сорвавшихся с языка слов, произнесённых на русском.

– Мужик, времени сколько не подскажешь?
– спросил я стоящего рядом охранника, плохо понимая, зачем это делаю, но всё же с надеждой взглянув в его, глубоко посаженные, глаза.

Ответа естественно не последовало, но суровый взгляд человека, наверняка не привыкшего к столь фамильярному обращению, на себе я поймал. Этого мне хватило за глаза, чтобы моментально избавится от наваждения, овладевшего мной после потери контакта с другом.

– Ну да, извини. Глупость сморозил - сказал я извиняющимся тоном, дав себе зарок, в ближайшее время никому не задавать дурацких вопросов.

Окончательно взял себя в руки с приходом в нашу компанию ещё двух человек. Их напуганные, ничего непонимающие лица, словно клин, выбили остатки слабости из моего сознания и предоставили возможность трезво взглянуть на событие, произошедшее со мной. Чего я собственно так разволновался? Ну подумаешь вырвали меня из общей толпы раньше остальных и не дали попрощаться с, в общем то мало знакомым, человеком. Ну и, что в этом такого? Рано или поздно всех нас растащили бы по мелким хозяйствам и не факт, что моё желание работать вместе с хорошим парнем, передалось бы кому нибудь из покупателей. А на счёт побега... Так с ним ещё ничего толком не ясно. Я тоже, наверное, в чьих то глазах был очень достойным охранником и чем это закончилось? Поборемся ещё за лучшую жизнь, главное не отчаиваться раньше времени и всё у меня получится.

Комплектование нашей группы завершилось одновременно с выходом на причал последнего человека из внутренностей малознакомого мне снаружи, огромного, одномачтового корабля. Занимавшийся отбором лиц в спец команду, достаточно неприглядной наружности, гражданин, притащивший к нам ещё одного, должно быть последнего, пленника, мало чем отличался от постоянно приглядывающего за нами. Может быть выправка и ещё более строгий взгляд, ставили этого охранника, не проронившего в моём присутствии ни слова, на более высокую ступень длиннющей лестницы, безжалостно разделяющей людей по социальному признаку, но и они не могли поднять его очень далеко. Не просматривалось в нём той хозяйской уверенности, что присутствовала у того же Жефа, а раз так, то наш истинный владелец сидит ещё выше, если он даже не утруждает себя таким занятием, как выбор рабов в личное пользование. И что это значит? А кто его знает, что? Вот, когда доставят на место, тогда и будем разбираться на сколько это плохо, а может быть и хорошо, поди разбери этих местных нуворишей, что у них там за каша в голове варится.

Дальнейшие события привели не только меня в состояние отчаяния, на глазах перерастающего в панику, но и остальных двенадцать человек, топающих рядом со мной. Вместо ожидаемого похода в глубь, этого, по всем признакам, громадного города, старший охранник повёл нашу малочисленную, непонятно по какому признаку образованную, колонну, вдоль морских причалов, мимо кораблей и корабликов, облепивших их со всех сторон, решительно прокладывая для нас дорогу, через толпу грузчиков, обслуги, владельцев и многочисленных транспортных средств, забивших огромный порт до предела.

– Неужели мне опять предстоит куда то плыть?
– засуетились мысли в моей голове.
– Что, снова придётся круглосуточно сидеть в замкнутом пространстве и жрать эти блевотные финики?

Самые мрачные предположения обрели своё подтверждение примерно через пол часа нудного хождения с препятствиями, измотавшими ослабленный организм до предела.

Завернув на один из многочисленных, ничем не примечательный, каменный пирс, мы остановились возле кораблика, казавшегося карликом, по сравнению с тем, что мне посчастливилось покинуть, что то около часа тому назад.

– Приплыли - тихо обрадовался я, обнаруженному счастью.

Представляю, что всех нас ожидает в трюме. Я во внутренностях огромного монстра чувствовал себя словно наглухо запертый в лифте, на последнем этаже, какой нибудь старой многоэтажки. А здесь? Здесь что, прикажите селедкой в бочке становиться? Поглазел по сторонам. Народ пачками шляется мимо нас, таская чего то на своих плечах. Затеряться среди такой толпы, неприметному оборванцу, каким я выгляжу сейчас, проще простого. Рвануть может, ну хотя бы вон в сторону того, крохотного судёнышка? Не удастся затесаться между выгруженных из него мешков и корзин, так сигану в море, с умением местных держаться на воде ни один из них даже не подумает за мной прыгнуть. Отсижусь под пирсом, а потом до берега, как нибудь доплыву. Ну что, решаюсь? Моя левая нога сделала крохотный шажок в выбранном направлении, а правая готова была уже осуществить свой коронный толчок, но в это самое время меня пихнул стоящий сзади раб и я по инерции двинулся совсем не туда, куда собирался, на ходу проклиная свою нерасторопность.