ФантасМАГическая смесь

О том, как ты в совершенстве владеешь испанским и бачатой и клеишь девушек одним гортанным «Hola, chica». Как откуда-то берутся деньги на открытие своего дела в сети, как ты за какой-то год становишься богатым, но подчёркнуто не знаменитым, и переезжаешь на солнечную Кубу. Спи и смотри счастливые сны длиною в жизнь. Жизнь майнд-хакера Хорхе Санчеса.

Сверхмужчина

Сверхмужчина Захар почувствовал, что достиг потолка. Все его подвиги, все его великие деяния – всё это было. Сколько можно повторять один и тот же сценарий? Сколько можно уныло бездействовать только оттого, что не можешь найти для себя достаточно сложной задачи? Равного по силе соперника? Очередного небывалого рекорда?

Сверхженщина Вера зашла к мужу, взглянула, как он, ссутулившись, выводит круги на глади стола, и покачала головой. Творческий кризис. У всех бывает. Но как-то надо его растормошить.

– Сверхдорогой, давай поговорим, – мягко предложила она, устроившись рядом на диване.

– О чем говорить? О том, смогу ли я создать камень, который не сумею поднять? Так я уже создал целый сад таких камней. Спину надорвал. – Он указал на пояс из собачьей шерсти, гревший больное место. – Жизнь потеряла смысл. Кого спасать? И от кого? Кому помогать? Чьи судьбы вершить? Я ненужный герой! Герой на пенсии. И это в тридцать два года…

– Сверхмилый мой, у тебя просто такой период, – утешала жена. – Побольше гуляй, слушай музыку, высыпайся, и твой внутренний ресурс восстановится, откроется второе дыхание!

– Не могу я! Когда я выхожу на улицу, каждый встречный смотрит на меня и думает: «А, это тот самый бесполезный сверхмужчина! Ну и где твои подвиги? Что-то про тебя ничего не слышно в последнее время. Сидишь и бездельничаешь при своих сверхспособностях! Бессовестный лодырь!»

Сверхженщина помолчала, подумала.

– Как ты относишься к героям древности? – спросила вдруг она.

– Уважаю и преклоняюсь, – сухо ответил муж. – Но это здесь ни при чём.

– Очень даже при чём. Ты хочешь славы, новых подвигов, новых свершений. Хочешь всех переплюнуть, даже себя самого. Но с чего-то надо начинать. Тебе нужен разбег.

Захар задумался. В словах жены был резон.

– Что ты предлегаешь? – с неуверенной надеждой спросил он.

– Кое-что покруче Авгиевых конюшен, – выразительно сказала Вера, сжав его ладонь.

Сверхмужчина подобрался, напрягся, будто готовясь к бою со сверхзлодеем.

– Ну?

– Моя мама нашла для себя идеальный частный дом. Просит помочь с переездом и огородом.

Сверхмужчина Захар побледнел. Икнул. Взгляд остекленел, пальцы похолодели. Потом он встрепенулся, влюблённо посмотрел жене в глаза и торжественно произнёс:

– Да. Это задача для сверхмужчины.

Эмоскоп

Все ученые немного с прибабахом. Геннадий Павлович был ещё и с прибумбумом и с тыртыртыром.

Он занимался какими-то микроскопическими исследованиями, но что конкретно он ищет и какую работу пишет, не знал никто. Настроение у Геннадия Павловича менялось стремительно, как курс акций.

– Геннадий Павлович, что это вы сегодня такой весёлый? – удивлялась лаборантка Лия, неся в хранилище контейнер с чашками Петри.

– Так микробики радуются! – объяснял учёный, и улыбка тут же сползала с лица девушки.

Геннадий Павлович очень сочувствовал микробикам, и каждый раз переживал вместе с ними: то грустил, то злился, то боялся, то скучал… А однажды Лие показалось, что он влюблён. Но это опять были только эмоции микробиков.

И вот однажды Геннадий Павлович, сияя, подошёл к лаборантке, единственной, с кем он перекидывался хоть парой фраз в течение дня, и протянул что-то на ладони. Это был детский калейдоскоп.

– Э-э, – не поняла девушка. – Это мне?

– У меня получилось! – воскликнул учёный. – Я создал эмоскоп!

– Эмоскоп?

– Посмотрите в него.

Девушка взяла игрушку и приставила трубку к глазу. Красивых картинок не было.

– Ничего не видно.

– Покрутите.

Лия послушалась. Видимо, внутри приборчика сменился фильтр. Зеркальный лабиринт окрасился розовым.

– Что чувствуете? – требовательно спросил Геннадий Павлович.

– Э-э.

А ведь действительно… Ни с того, ни с сего нахлынула беспричинная радость, вроде тёплого воспоминания.

– Мне приятно, – сказала девушка.

– Конкретнее.

– Как будто знакомый запах из детства. Смех, качели…

– Очень хорошо.

Послышался шорох ручки по бумаге.

– Теперь поверните на одно деление вправо.

– Ой!

– Что?

Лия поскорее убрала трубку от лица. По коже бежали мурашки.

– Страшно было. Очень.

Она протянула калейдоскоп владельцу, но тот не взял, а снова зашуршал ручкой. Зализанные на лысину волосы покачивались, как лапки паука.

– Отлично, отлично. Давайте ещё раз проверните.

– Нет, Геннадий Павлович, это ненаучно, – возразила Лия. – Надо набрать группу добровольцев, контрольную группу, на них и тестировать. А что это вообще такое?

– Эмоскоп! Любая эмоция на микроскопически тонкой плёнке. Прямое воздействие на мозг через зрительный нерв. Никаких таблеток, никаких побочных эффектов…

– Тёплые воспоминания я ещё понимаю. А страх зачем?

– Ну… Например, человеку не хватает адреналина. Он выбирает всё более опасные развлечения, травмирует себя. А тут посмотрел в эмоскоп полчасика, и неделю живет себе спокойно. Можно даже разработать технологию производства линз с таким покрытием. Смотреть на мир через розовые очки! Ни тебе тревожности, ни недовольства. На позитиве! В искусстве тоже полезно. Каждый актёр будет играть предельно правдоподобно! Писатели будут ловить вдохновение без допинга!

Лия задумалась.

– В розовых очках опасно ходить, можно ямы не заметить, – сказала она. – И я прямо вижу, как ваше изобретение извратят. Будут делать специальные киноэкраны, чтобы управлять людьми.

– Лия, я вас умоляю, такие экраны давно изобретены! – фыркнул учёный и забрал фонарик у лаборантки.

Девушка пожала плечами.

– Я надеюсь на вашу порядочность, – важно сказал учёный. – Строго секретная разработка, к тому же, ещё не протестированная.

Лия покивала и вышла. А наутро из института исчез Геннадий Павлович, эмоскоп, все журналы и записи учёного, лаборантка Лия и микробики в чашках Петри. А чем это обернулось, вы и без меня прекрасно видите. Видите?