Фантастические рассказы из журнала «Вокруг света»
Шрифт:
Вот какой текст сочинил их юрисконсульт:
"Отвечаем на ваш исходящий запрос от 28 октября. Тщательно рассмотрев и взвесив все аспекты возможных последствий практического применения очистителя языка в его предлагаемом варианте и возможных будущих модификациях, мы пришли к заключению о том, что это изобретение не может не сказаться — и не обязательно благоприятным образом — на финансово-экономическом положении авторов, их социальном статусе, а также физическом благополучии. Идя навстречу высказанному вышеуказанными авторами пожеланию о выплате им вознаграждения (навечно или пожизненно, в зависимости от того, какой срок выплаты их больше устраивает) в размере одного миллиона долларов ежегодно, мы в свою очередь напоминаем, что одновременно они должны принять на себя обязательство
Сэм спрятал письмо в ящик и принялся барабанить пальцами по деревянной крышке стола.
— Ну как, Уиллард? Ты хоть что-нибудь понял в этом?
Он пролистал все пятьдесят три страницы напечатанного на тонкой бумаге через один интервал Закона о военных секретах 1947 года и продолжал:
— Что до меня, Уиллард, мне кажется, наш очиститель языка просто напугал этих вояк. Представляешь, получают они от подрядчиков прожект производства каких-нибудь там систем, само собой под большие кредиты. А в чем смысл предложения — не поймешь, столько всего накручено. Подключают они наш очиститель: раз-два, ответ готов. Очередная туфта. Да и самим производителям такой прибор пригодится, чтобы отбиваться от государственной бюрократии. В общем, каждому станет ясно, какие мысли вкладывает в свои словесные выкрутасы противная сторона.
— О, Господи! Сэм, я отказываюсь понимать что-либо. Нужно провести это послание через наш прибор. У тебя в лаборатории осталась исходная модель?
— Дело говоришь, Уиллард, пошли.
Машина проглотила пентагоновскую бумагу. За письмом последовал Закон о военных секретах от 1947 года на пятидесяти трех страницах. Над этой задачей машина задумалась. Прошло ровно сорок три секунды. Где-то в недрах прибора перегревались полупроводники, на полную мощь работал усилитель, едва не порвалась лента механической передачи. Наконец расшифровка завершилась. Ответ машины был следующим: "Немедленно подпишите заявление. Забудьте навсегда о вашем изобретении и получите пожизненное вознаграждение — один миллион долларов в год. Не подпишите — они расправятся с вами, и следов никто не найдет".
Сейчас Сэм живет на Гавайях. Он бросил преподавание и пишет исследование по теоретической физике. Уиллард тоже ушел из университета и женился на Сьюзан, так что рассказывать о том, чем они занимаются сейчас было бы по меньшей мере неделикатно. Один раз в году все они встречаются в Сан-Франциско и делят свой миллион долларов. Затем выпивают по рюмочке у Рыбацкого Причала и катаются на фуникулере.
Кстати, Сэм оказался прав. Книга профессора Шустера действительно стала бестселлером, что доказывает простую истину: чтобы заработать миллион, вовсе не обязательно изобретать всякие хитроумные способы. Например, сначала делать открытие, а потом забывать о нем на всю оставшуюся жизнь и получать за это деньги.
Иной раз, как выясняется, достаточно быть просто болваном-юристом.
Бери КВИН
ШУТКА ВАРБУРГА ТЭНТВУЛА
Варбург Тэнтвул умирал. От него остались лишь кожа да кости, но он улыбался, лежа в своей большой кровати, как будто мысль об исчезновении забавляла его.
Даже в те времена, когда он пользовался относительным здоровьем, он никогда не был привлекательным. Теперь же, истощенный болезнью, он был просто безобразным. Длинные и тонкие, почти бесцветные губы плотно прижимались к мелким, на редкость хорошим зубам. Он улыбался. В маленьких, глубоко посаженных, желтоватых, безжалостных глазках появился блеск, словно отражение невидимого пламени, а на нижней губе появилась
тонкая линия белых зубов, словно он прикусил ее, чтобы не расхохотаться.— Ты по-прежнему желаешь жениться на Арабелле? — спросил он сына, поворачивая к нему сардонически усмехающееся лицо.
— Да, отец, но…
— Никаких "но", мой мальчик, — старик тихо, но жестоко рассмеялся, — никаких "но". Я тебе говорил, что я против. Ты будешь жалеть до самой смерти, если женишься на ней. — Он замолчал, и воздух свистел в его бесплотном горле. — Ну что ж, женись, если твое сердце требует этого. Я тебя предупредил… Так, мой мальчик? Не скажешь потом, что твой старый отец не предупреждал тебя… — Он упал на подушки и прерывисто задышал, как бы стараясь удержать душу, покидающую его тело, а затем резко приказал:
— Проваливай! Уходи и не возвращайся, дурак! Но помни, что я тебе сказал!
— Отец, — промямлил молодой Тэнтвул, делая шаг к кровати, но внезапно ставший яростным взгляд старика остановил его.
— Убирайся, я сказал! — проскрипел отец.
Когда дверь за сыном закрылась, умирающий позвал сиделку.
— Дайте… Дайте мне… Это фото…
Он прерывисто, с трудом дышал, но его тонкие пальцы сделали повелительный жест, указывая на фотографию женщины в серебристой рамке, стоявшую на стойке у окна.
Он схватил портрет, как драгоценную реликвию, и с минуту жадно созерцал его.
— Люси, — пробормотал он хрипло, чуть слышно, — Люси, они хотят пожениться, несмотря на мои слова. Они поженятся, ты слышишь, Люси?
Пронзительный, как у ребенка, голос поднялся и задрожал, когда старик поднес серебряную рамку к лицу.
Крик старого Тэнтвула разом оборвался, как обрывается звук свистка, когда в него перестают дуть. Фотография упала на одеяло. Челюсть старика отвисла, и он упал на подушки с насмешливой улыбкой в стекленеющих глазах.
Этикет требовал, чтобы сиделка в таких случаях ждала подтверждения врача, так что, послушная правилам своей профессии, мисс Вильямсон ждала, пока я пощупаю пульс мертвого и кивну головой. Только тогда она с ловкостью, приобретенной долгой практикой, сделала, что полагалось: завязала челюсть бинтом, связала запястья и лодыжки трупа, чтобы тело было готово, когда за ним явится представитель похоронного бюро Мартина.
Мой друг, Жюль де Гранден, был не в духе. В черном шелковом кимоно, выглядевшем на нем траурным одеянием, уперев кулаки в бедра, он громко и образно жаловался. Через четверть часа он должен быть в театре, а этот сын и внук паршивой свиньи, садовник, до сих пор не принес гардению. Как он появится вечером без гардении в бутоньерке? Немыслимая вещь! И что делает этот грязный подонок? Почему к восьми часам здесь нет этого абсолютно необходимого цветка? Он, Жюль де Гранден, не намерен быть жертвой дурацких прихотей проклятого козла, который считает себя садовником. Нет! Никогда в жизни! Он…
— Простите, сэр, — прервала его Нора Мак-Гиннис, появившаяся на пороге кабинета. — Там мисс и мистер Тэнтвул желают вас видеть, сэр.
— Скажите им, что меня нет! Пусть они… О Господи! Малышки!
По правде сказать, пара, следовавшая за Норой до двери кабинета, и в самом деле напоминала заблудившихся ребятишек. Дэннис Тэнтвул казался еще моложе и инфантильнее, чем я его знал, а девушка, сопровождавшая его, была так застенчива, что просто жалко было глядеть. Видимо, они боялись, ибо держались за руки, как дети, идущие ночью через кладбище, и в их глазах застыло хорошо знакомое мне выражение — такое бывает, когда рентген и анализы диагностируют смертельную болезнь.
— Мсье, мадемуазель, — маленький француз моментально задрапировался в свое кимоно и с достоинством вежливо поклонился. — Простите меня за эти несколько резкие слова, но я оказался жертвой ужасного несчастья…
Улыбка девушки оборвала его извинения.
— Мы понимаем, — пролепетала она. — У нас тоже большие неприятности, и мы пришли поговорить с доктором Троубриджем.
— А! Значит, вы позволите мне удалиться. — Он поклонился и повернулся к двери, но я его удержал.
— Может быть, вы сумеете нам помочь, — сказал я и представил ему посетителей.