Фантастические тетради

— Чего тебе про меня успели наплести? Ведь ты, правильный дурачок, ничего обо мне не знаешь, — он опустил ладонь на плечо Матлина. — Ты всему поверил?

Не то чтоб Матлин действительно верил во что попало. Латину он как раз таки верил бы в меньшей степени, но рука, теплая человеческая рука, что-то перевернула внутри; что-то выдернула из основания конструкции нажитых принципов и этических условностей, будто лавина сорвалась с вершины горы — ему чудовищно захотелось плакать.

— Не исчезай так неожиданно. Побудь… Ты можешь ничего не делать — просто побудь, кем бы ты ни был, — Матлин оттолкнул его руку и уткнулся носом в подушку. Последний раз столь самозабвенно он рыдал в раннем детстве оттого, что из садика его забрал не папа, а совершенно чужой дядя. Тогда он не в состоянии был понять, что на самом деле ничего ужасного не произошло, просто жизнь потеряла прежний, привычный для него смысл. Таким же ребенком он чувствовал себя и теперь. Но если у детства есть надежда вырасти и понять — в нынешнем положении Матлина ничего похожего не предвиделось.

Латин тяжело вздохнул и прошелся по комнате.

— Я же чувствую, что мы одной крови…

— Ты и я одной крови, Маугли. Хочешь, — Латин обернулся, — я стану звать тебя лягушонком Маугли?

Матлин чуть было опять не пропал в удушающей волне воспоминаний, но взял себя в руки.

— Почему ты не хочешь мне помочь?

— Не могу.

— Не хочешь!

Латин опустился на колени перед распахнутым в сад окном и провел рукой по пыльному подоконнику.

— Как все это похоже: все эти милые безделушки, шторки, стульчики. Ты молодец, умеешь устроиться. Как ты жил? Кем ты был на Земле? Кем были твои родители? Часто ли ты бывал в Петербурге?

— Так ты из Питера? И морочишь мне голову? Может быть, у тебя и имя есть?

— В Ареале меня зовут Али… кажется, давно уже зовут, надо идти — он поднялся с колен.

— Постой-ка, — Матлин подошел и протянул ему руку. Али ответил рукопожатием.

— Черт меня побери, я совсем забыл этот жест, — признался он, — отвык.

Они обнялись. Матлин, окончательно успокоившись, проводил его до конца аллеи и вернулся назад, не оборачиваясь.

На следующий день Матлин посетителей не принимал и видеть никого не хотел.

— Не трать времени зря, — наставлял Ксарес, — следи за ним внимательно, пока есть возможность, — скоро он совсем перестанет отличаться от человека. Играй в свою фактуру и сообщай мне о малейшей фальши с его стороны. Все что угодно может помочь, любая деталь. Так что не раскисай!

Матлин весь день пролежал в постели, погруженный в свои воспоминания и глубокую печаль. В той же самой печали он пролежал и последующие несколько дней, только уже на диване гостиной и в довершение всего, напился наливки из синей съедобной ягоды, которую они когда-то не допили с Ксаресом и от которой он так безобразно посинел. Ксар мужественно перенес этот рецидив и тактично не совался в личную жизнь пациента.

На этот раз Матлин посинел еще безобразнее. Его колотило в лихорадке, слезы катились градом, суставы ломало, а конечности сводило судорогой. Во время этих страданий он дал себе честное благородное слово: как бы ему ни было тяжело и безнадежно, где бы он ни оказался в конце своих дурацких скитаний, он никогда, ни за что на свете, ни из-за какой потери не будет напиваться этой дурацкой наливки из синей съедобной ягоды.

После клятвы ему существенно полегчало. Он решил вздремнуть и проспал как убитый сутки напролет. Следующей ночью явление повторилось.

Али стоял на пороге спальни, разглядывал скрюченный наливкой контур своего «земляка», прорисовывающийся из-под мокрой простыни, и постукивал костяшками пальцев по дверному косяку.

— Войдите, — пробормотал Матлин.

— Кажется, инженер, я смогу кое-что для тебя сделать.

Инженер подскочил на кровати.

— Ты узнал координаты?

— Дались тебе эти координаты, — обиделся Али, — свет клином на них сошелся? Я не это имел в виду.

— Не понял. Ты их знаешь или не знаешь?

— Какая разница! — Али начал раздражаться. — Ты сам себе все испортил! Дело не во мне, дело в тебе! Поздно.

— А тогда, по дороге из технопарка, было не поздно?

Али замолк и уселся в угол.

— Что со мной произошло, в конце концов? Ай, — Матлин махнул на него рукой, — не хочешь — не говори, скажи только, почему Ксаресу не удается вычислить эти координаты? Они в ареале?

Али кивнул.

— Я не прошел какого-нибудь дурацкого «Уровня», который мог выбить меня из ареала?

— Только этого не хватало.

— Тогда в чем дело?

— Хорошо, я без всяких координат прямо сейчас отправляю тебя на землю или…

— Что или?

— Или ты мне больше никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не задаешь дурацких вопросов о координатах. Ну, как? Хорошая проверка на патриотизм?

Матлина снова бросило в озноб.

— Ах, вот как! Ты отправишь меня прямо сейчас!.. С амнезией годичной выдержки, не иначе. Или мне всю оставшуюся жизнь прикажешь провести в психушке? Вот тебе, — он протянул Али вульгарно-вызывающую комбинацию из трех пальцев. Али улыбнулся, но в его глазах стала появляться растерянность. Матлин как можно дольше постарался выдержать «фигу» у него под носом. — Во-первых, я хочу знать реальные координаты; во-вторых, я хочу знать, почему их не удалось найти Ксару. Кроме этого, я хочу знать, что со мной произошло и есть у меня одно интересное подозрение, что ты, паразит, к этому причастен.

— Нет-нет, — Али замотал головой.

— Значит, ты знаешь, что случилось?

— Нет-нет, — протестовал Али, — я только знаю, что к этому не причастен.

— Ты собираешься мне помочь?

— Я что, похож на идиота?

— Все! — Матлин стукнул кулаком по стене, — на сегодня прием окончен.

Али поерзал в своем углу, лениво поднялся, потирая отсиженное место, и поковылял на выход.

— Али!!! Ради всего святого, что в тебе осталось, негодяй, скажи хоть в какой зоне искать!

— Спроси об этом у своих гуманоидов. Кажется, вы сильно сдружились.

— Если ты позволишь себе неуважительно высказаться о моих гуманоидах…

— Да пропади ты тут хоть на сто лет! — психанул Али. — На Земле-то камни тяжелые, на Земле ты себе такой дом все равно не поставишь!

Матлин рассвирепел не на шутку, а Латин и подавно. Они орали друг на друга, обзывались непечатными словами, за что Матлину в последствии было нестерпимо стыдно — что на него нашло, он не мог понять, но такой ярости за собой прежде не припомнил. Больше всего его взбесило то, что Али уйдет. Выскажется, уйдет и больше никогда не вернется. Это его заводило на новый круг, еще более насыщенный, но уже вперемешку с угрозами. Али даже на время затих, чтобы дослушать матлинов отчаянный монолог до финального аккорда.

— Кто я? — переспросил он.

Матлин изобразил у виска виток механической дрели.

— Дебил. Недоумок.

— Вот твои координаты! — закричал Али в ответ и нарисовал в воздухе размашистый крест, — провались ты пропадом! Ксар этого не знает. Ищи хоть сто лет, — выйдя на лестницу, он обернулся, повторил тот же жест и указал пальцем на Матлина, — ты меня еще вспомнишь!

Ранним утром Ксарес узрел в своей лаборатории сине-пятнистую физиономию Матлина.

— Мы будем с этим что-нибудь делать или подождем, пока само пройдет?