Фантастические тетради

Фигура 2. Петля в Уровне. Наглядный пример того, к чему приводит чрезмерно мощная волна. Наверняка в естественной природе эти петли образуются частенько. Однако с начинающими навигаторами с ней не тягаться. Каждый из них за одну карьеру заворачивает по миллиону таких петель — и ничего. Все дело в масштабах. Иногда в петле оказывается скопление метагалактик. И наблюдатели, обнаружив признаки циклического провала, не могут определить на глаз, петля это или кольцо родного аркара? Или вовсе чужеродный манустрал. Прежде ответственность за такие аномалии целиком возлагалась на совесть мадисты. Это было вопиющей несправедливостью в отношении последней. Мадиста если где и завернет петлю, то непременно ее разгладит. Кстати, именно это свойство — разглаживать петли — является главным критерием, с помощью которого ученые отделяют мадисту от прочих достижений интеллекта.

Фигура 3. Кольцо в Уровне. То, к чему приводят чрезмерно разболтанные петли. Если петля свежая или кольцо дрейфует где-то поблизости, в f(РВ) образуется стяжка: деформация зоны, при которой наблюдается, грубо говоря, дефицит пространства на единицу времени. В таких зонах опасно пользоваться транзитными ветками, и навигаторы обычно пилотируют вручную, а пассажиры предпочитают «не высовываться из окон». Некоторое время эта местность чревата «разрывом» — образованием участка «чистого времени», которое не обещает ничего хорошего для физических материй. В эту «черную дыру», как в пылесос, затягивает все, что плохо держится. В такой зоне манипуляции с АГ! чреваты опаснейшим явлением — попаданием в оторвавшееся кольцо. Из такой переделки выбраться практически невозможно, даже если оно имеет достаточно большой диаметр.

Если говорить об исследовании подобных пространственно-временных деформаций, то интуитивно аналитический метод представляется единственным безопасным. Это тот случай, когда один вернувшийся из странствий башмак обязан рассказать о мироздании больше, чем экспедиция. Если хозяину посчастливится, то по изменению внешнего вида и внутренней сути своего ботинка он начнет понимать глобальные замыслы творца мироздания и без особых усилий выстроит его модель — полную агравиталистическую картину мира. Мы же приступим к ее построению уже в следующем фрагменте.

Глава 4

Сначала небо казалось белым и легким, как верблюжий пух. Потом оно опустилось на грудь. Эссима не смог дышать и различал над собой только шустрые тени. На секунду его глаза заслонило от света, процеженного сквозь пелену облаков, и он увидел брюхо летучей плоскодонки с крючковатыми веслами, сложенными у бортов, услышал треск распущенного паруса…

— Они не имеют на это права, — возмущался Кальтиат.

— Ты о чем?

— Мы обязаны повлиять на ситуацию, что-то придумать, предпринять какие-то действия…

— Извини, я уснул.

— Это случается от безделья. Но мы не можем дрейфовать бесконечно. Они лишили нас даже бортового архива.

— Ничего удивительного, — сказал Эссима, поднимаясь с ковра и оглядываясь вокруг, — тюрьма есть тюрьма.

— До каких пор?

— Пока они не перестанут видеть во мне источник опасности.

— Когда они перестанут?..

— С такими сложными вопросами обращайся, пожалуйста, к Копре, — ответил альбианин и пустился на четвереньках по ковру, ощупывая ворс.

— Как бы не так, — ворчал Кальтиат, — они лишили нас даже локальной связи. Это форменный произвол. Попрание элементарных норм приличия. Дикость и хамство, которые меня возмущают. Что ты ползаешь? Что ты ищешь? Манжет? На, забери. Он все равно не работает… Это хулиганство. Иначе не называется…

— Я предупреждал, — разъяснил Эссима, поднимаясь на ноги, — моя миссия не будет легкой прогулкой.

— Что за миссия такая сидеть на заднице и глядеть в одну точку? Если ты не нужен коприанам, почему бы им не выбросить тебя из зоны? Если нужен, почему бы не использовать?

— Потому что они не решили, как именно… — Эссима попробовал закрепить на запястье манжет, но не сработало даже крепление.

— Сутки напролет ты сидишь и смотришь в сторону Аритабора. Сколько это будет продолжаться? Я имею терпение выждать любые сроки, но каждому усилию должен быть положен смысл…

— Меня интересует не Аритабор. Скажи лучше, где можно активизировать телескоп, минуя управляющие панели?

Нап подошел к взъерошенному альбианину ближе, чем позволяло защитное поле его доспехов и склонился, как к юродивому.

— В своих глупых фантазиях, — произнес он.

— Дай-ка мне свою маску.

Кальтиат отстегнул верхнюю часть шлема, стащил с шишковидной лысины видеонасадку и в суровом безмолвии застыл на фоне галактических картин внешней панорамы.

— Почему ты позволил мне уснуть? Ты же знаешь, как я это ненавижу.

Обнаженный глаз Напа моргал, старясь собрать в кучу изображение собеседника. Силуэты Эссимы плавали перед ним в пестром тумане, дрожали и кувыркались.

— Ты же знаешь, что я теряю ориентиры… Мне это вредно, в конце концов, — ворчал альбианин, пытаясь при помощи маски восстановить утраченное чувство равновесия, но кальтиатские индикаторы с трудом идентифицировали его зрительный орган. — Сколько времени я спал? — неожиданно воскликнул он.

Нап-Кальтиат вырвал маску у него из рук, посадил ее на место и обернулся туда, где сквозь облака бесконечных туманностей должна была угаснуть розовая «звезда» Аритабора.

— Что случилось? — но Эссима уже упал лицом в ковер. — Что? — тормошил его Нап. — Что ты увидел на таком расстоянии?

— Я не вижу, а чувствую, — ответил Эссима, — трехзвездие… Оно было там. Теперь его нет.

Небо навалилось на плечи. Белое и вязкое. Он чувствовал тень на песке, что-то проплывало мимо, шелестя парусами. Возвращались плоскодонные лодки, скользили по нему полированным днищем, и он не мог зацепиться, чтобы улететь из плена. Корабли висели в воздухе, а затем стремительно срывались с места.

Каждый раз, отходя от глубоких дум и обнаруживая свое тело в навигаторском кресле, Эссима думал одно и то же: когда-нибудь я здесь умру. Эта мысль являла собой пограничное пространство между реальным миром, насыщенным схемами, программами и картинами практического пилотажа и бездонной пропастью его сюрреалистических погружений. С этой мысли начиналась черная и неблагодарная работа, чреватая скользкими иллюзиями и дерзкими проектами, направленными на то, чтобы отодвинуть эту черту от себя подальше. А в идеале — забыть о ней навсегда.

— Я немного расклеился. Не бери в голову, — обратился он к Нап-Кальтиату, ковырявшемуся в панели телескопа. Панорама проецировала мертвые пятна пустоты, пронизанной невидимыми лучами прибора.

— Я привык, — участливо ответил Нап.

— В другой раз постараюсь держать себя в руках, — пообещал Эссима.

— Ты каждый раз стараешься, но от этого никому не легче.

— Программируешь телескоп через локальный «навигатор»?

— Это все, что я могу сделать для твоего спокойствия.