Фантастический детектив 2014

– Что вы ко мне пристали? – как-то беспомощно проговорил садовник. – Болит – не болит. Лечусь – не лечусь. Я еще сто лет проживу!

– Ираклий Вахтангович, мне никакого дела нет до смерти вашей козы, – решительно сказала Марта. – Я расследую смерть человека. И если вы сами все мне расскажете и покажете – я, так и быть, поверю, что дикий аконит на клумбе вырос случайно. Ветром занесло. Но если мне придется тащиться в Тверь за ордером на обыск в вашей подсобке… я вернусь очень, очень злая. Понимаете? Может, после этого вы и не пойдете как соучастник. Скорее всего. Но сохраните ли вы рабочее место? Я не поручусь.

Постановление на обыск Марта могла выписать тут же, на коленке, но повальная юридическая неграмотность населения часто делала свое дело. Сработало и сейчас.

Ираклий Вахтангович покряхтел, пожевал губами, потом эмоционально воткнул вилы в землю и сделал решительный жест рукой: пошли, мол.

В его домике царил идеальный порядок, все инструменты на своих местах. В углу – выгороженная ширмой детская кровать. Возле столярного верстака – раскладушка. Над раскладушкой – аптечный шкаф.

Ираклий Вахтангович открыл его, достал бутылку с мутноватой жидкостью и болтающимися в ней корешками.

– Вот, – обреченным голосом сказал он. – Немного настойки сделал. Для себя сделал, спину лечить, ноги растирать. Ревматизм у меня. Да, выросло на клумбе немножко царь-травы. Семечко-другое случайно примешалось. Не стал сразу выпалывать. Ревматизм. Корешки выкопал, настойку сделал. Арестовать меня за это надо, да? Уволить меня надо?

«Стукнуть тебя надо покрепче, старого дурака», – подумала Марта, разглядывая бутылку.

– Я у вас изымаю эту настойку. – Она достала из сумки пакет для вещдоков и бланк формы изъятия. – Сейчас все заполним, и распишетесь.

– Это корешки. – Карастоянов наклонился к бутылке. – А где вершки? Цветы, стебли?

– Сжег, все сжег, – старик махнул рукой. – Мне велели, я все сжег.

– Когда сожгли? В пятницу, когда отравилась Мадина?

– Да, в пятницу.

– Вы с кем-то встречались, говорили в тот день?

– С кем я мог говорить? Гости приехали, почти сто человек. Все бегают, на столы накрывают, а тут коза умирает, на весь двор кричит… Зачем мне с кем-то говорить? Подходили, спрашивали, что такое. Что я могу сказать? Коза «волчьего корня» наелась – вот что такое.

– То есть вы сначала прервали мучения бедного животного, – уточнил Карастоянов. – А потом занялись прополкой клумб.

– Конечно. Не могу же я оставить бедную тварь умирать.

– Во сколько вы начали полоть и во сколько закончили? – Марта незаметно пнула Карастоянова ногой в пятку, чтоб не возникал.

– Дайте вспомнить. Ужин начали в шесть. Значит, до шести я уже все убрал.

– А где сжигали?

– Там, на заднем дворе.

– Скажите, эта женщина подходила к вам? Спрашивала?

Ираклий Вахтангович уставился на снимок Анисьевой.

– Много подходило. Зачем коза лежит? Зачем кричит? Почему козе плохо? Какое их дело? Они этой козы родственники?

Марта скрипнула зубами.

– Пожалуйста, посмотрите на эту женщину повнимательней и вспомните, о чем вы с ней говорили.

– Да ни о чем не говорили. Другие говорили, она стояла, смотрела. Хорошая женщина. Не приставала.

Марта испустила горестный вздох.

Ей вдруг захотелось переспать с Карастояновым. Не в смысле как сегодня ночью, целомудренно отдохнуть на своей половине кровати. А завалить его и воспользоваться служебным положением по полной программе. Под девизом «Пусть на этой неделе случится хоть что-то хорошее».

Потому что начиная с понедельника ничего хорошего явно не случится.

– Уточните, пожалуйста, – уныло-вежливым голосом сказал Кондрашка. – Вы хотите, чтобы я пошел на конфронтацию с московским Управлением из-за того, что старый садовник в Сергиевом Посаде выращивал тайком на клумбе джунгарский аконит и нечаянно отравил козу?

– Да ты издеваешься! – всплеснул руками Ибрагимыч, взявший на себя роль греческого хора.

– Нечаянно именно джунгарским и северным аконитом оказался отравлен Новосельников, – стараясь не кипятиться, проговорила Марта. – Нечаянно именно Анисьева является одновременно свидетелем того, как старик выпалывал клумбу, и контроллером Новосельникова. Нечаянно именно у нее в подчинении находится вымышленный контроллер, и под его началом – не менее шестидесяти вымышленных аккаунтов, каждый из которых «зарабатывает» по десятке в день.

– Кхм, – сказал Кречетов.

– Аркадий Борисович, – самым елейным тоном пропела Марта. – Ну не надо делать вид, что контроллер Гарпага – не она. На вас никакой вины нет, я ее сама рассекретила. Подручными средствами.

– А это совершенно неважно, – покачал головой Аркадий Борисович. – Важно, что имеющихся улик не хватает для того, чтобы выписать ордер на обыск сотрудника СБ. Все эти выкладки вашего «независимого эксперта», – он потряс распечаткой контент-анализа, который сделал Мерлин, – не стоят выеденного яйца. Равно как и бутылка с корешками. У вас есть еще что-нибудь?

…У нее было. Украденная через «жучка» переписка Анисьевой с Сорокиным, и что еще важнее – та часть переписки с Гарпагом, которую она вела от лица несуществующего контроллера. «Коллеги», которого Гарпаг вычислил по однообразным комментариям бот-генератора. Вычислил с присущей ему въедливостью клеща, несколько раз пытался «разоблачить» публично, а когда никто не обратил внимания – написал своему куратору напрямую: я вскрыл жулика, ворующего деньги Конторы! Дайте-дайте-дайте мне пайцзу, я хочу жить!

Но гражданка Анисьева тоже хотела жить. По возможности – вечно.

Спохватись Гарпаг со своей активностью на месяц позже – она бы просто навестила его ночью. Но сейчас ее положение было шатким. Она начала тянуть время, обещая Гарпагу пайцзу и отчаянно ища выход. А он угрожал разоблачением.

И выход нашелся. Сам подвернулся под руку, как по заказу.

Марта знала это чувство – словно удача смотрит прямо на тебя и посылает воздушный поцелуй.

Сейчас она, правда, испытывала совсем другое – то, что называют «близок локоть, а не укусишь». Она знала об Анисьевой все – как, зачем, когда. Но что проку? Это знание было добыто незаконным путем и совершенно бесполезно.

Немного больше времени – и она сумела бы организовать качественную провокацию.

– Если я нажму на Горелова, он сломается и покажет, что алиби Анисьевой – ложное.

– А потом откажется от своих показаний как от взятых под давлением? – Кондрашка бросил постановление Марты в шредер. Шредер сожрал и не подавился. – Я думаю, вы увлеклись, Марта Иосифовна. Вы хороший следователь, но хватили через край. Это явное самоубийство. Вопиюще явное.

Марта скрипнула зубами и направилась к выходу. Ибрагимыч и Кречетов двинулись за ней.