"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Глава 4
После колледжа я и еще две девочки с сестринского дела проходили стажировку в областной больнице. Для нас это был космос — современный медицинский комплекс, лучшее медицинское оборудование, замечательные условия… После первого дня практики встретились в гардеробной — уставшие, довольные. Уходили вместе, делились впечатлениями:
— Гардеробная какая — да? А душевые? Я минут десять под лейкой торчала — просто так, как под дождичком, — радовалась Валя, живущая в пригороде, в стареньком частном доме: — Новое все, свежее… а кафель красивый — голубенький, а…
— Интерны! — перебила её, смеясь, Марина: — Кафель, дождичек… село ты,
Я проходила стажировку в перевязочном блоке — хороший старт для будущей хирургической. И целый день старшая гоняла меня в хвост и гриву, грузила по полной. Оказалось, нормальная практика — пройдешь проверку первого дня и останешься стажироваться в оперблоке. Там меня и заметил Шония, в областной он проходил обучение в ординатуре.
Я не сразу поняла его интерес — мало знала. И с Сережкой у нас… медовый месяц как раз плавно перетек в медовый год — скучания, нежности и прочие страсти просто зашкаливали. С моей стороны — точно. Я влипла в него, стала зависима и других просто неспособна была видеть, иначе Шонию обязательно заметила бы, он был приятным парнем. Еще и способным хирургом, если еще до окончания ординатуры, сразу после ВУЗа с ним уже заключили трудовой договор.
Среднего роста, сероглазый и темно-русый, на грузина он вообще не был похож. Может только щетиной? Утром приходил гладко выбритым, а к вечеру она обязательно нарастала до такой… трехдневной, на вид, небритости.
Как-то его пригласили в сестринскую на тортик по случаю чьего-то Дня рождения, тогда и выяснилось — три поколения русских жен. Еще с середины прошлого века его пра… из Грузии по какой-то причине уехал и с тех пор жил в России. Так что грузинская кровь там была сильно разбавлена. Сам он признался, будто по секрету, что думает на русском, а оно вроде как показатель.
Трудно сказать, когда и как все началось. Если бы я знала… С тихого и значительного «здравствуйте, Маша»? Другим молоденьким медсестрам и врачам доставалось веселое «привет, Аня! Даша, Вера…». Я этой разницы не замечала, но, скорее всего, ее отметили другие. А я как блаженная — ни шепотков за спиной, ни пересудов не слышала, хотя они скорее всего были. И не то, чтобы отделение было полно сплетниц и недоброжелателей — нет. А сейчас так вообще вспоминалось исключительно хорошее — приятные моменты, забавные эпизоды…
Однажды было такое… стоило вспомнить тот случай, и я обязательно улыбалась — будто опять перед глазами… Тогда я сдала дежурство и шла… уже подходила к гардеробной. И вдруг услышала даже не смех, а гомерический хохот — женский. А для больницы это что-то запредельное — такой шум. Да еще если персонал…
И внутри тоже — человек десять и кто как: на полу корчатся, на подоконнике лежат, на корточках у стенки… и все в слезах, с потекшим макияжем, со стонами и икотой — смеются. Нет — ржут, потому что смех уже нездоровый, тот, который нужно водой отливать, похожий на истерику. И я охнула от порога:
— Вы что? Тише!
На какую-то секунду стало тише, а потом чей-то стон и опять… Потом остановились, конечно, воды выпили — я принесла. И рассказали… Надюша Шепелева из лор-отделения:
— Я просто проверить хот-тела, — цокала она зубами о стакан, обливаясь водой.
— Так — дальше без меня! — вскинула руки одна, а потом и вторая… третья, — а то не выйдем отсюда.
Народ быстро разбежался. Тогда Надюша еще раз глубоко и судорожно вздохнула, стараясь успокоиться.
— Ну…вчера вечером муж анекдот рассказал. У него
бывает — сидит, тупится в смартфон, а потом гогочет. И обязательно мне нужно… И хоть бы что путёвое! А то — тупой примитив, отстой вообще. Ну я высказала, он обиделся. Короче — пр…рооверить захотела кто прав, — затряслась она опять, — да … твою ж мать! Сколько можно?— Надь, ну расскажи быстренько… — улыбалась уже и я, вспоминая сцену перед этим.
— Ну… ворвалась и гаркнула: мужики идут, снимайте трусы! — натурально плакала она от смеха.
— И-и-и…? — закусила я кулак.
— Все, Маш — все! До одной. Все… д-движение это — снять. Ан… анекдот — там вроде общага и одна заскакивает — парни идут, снимайте трусы. Ну все и… а она — дуры-ы… — с батареи.
И вдруг я эту картину будто сама увидела — не общагу, а наших — Самсоновну из неврологии и Галину Викторовну из реанимации и остальных… сгрызла кулак в кровь! Чувствовала — тоже накрывает…
Нет — понятно… Неожиданно, громко — прозвучало, как приказ. И все равно — реакция какая-то… слишком. Совпало что-то? Звезды, настроение, положительные эмоции нужны позарез? Не знаю. Но эту массовую истерику я запомнила на всю жизнь. Потом у многих вошло в привычну носить на работу анекдоты, и у меня тоже. Но такое безумие больше не повторилось.
Замечательные девчонки… женщины. Конечно, обсуждали — и меня, и Шонию, как без этого? На глазах у всех происходило — с самого начала и до конца.
Со мной он всегда говорил серьезно, безо всяких смешков и шуточек. И в глаза не смотрел, а будто заглядывал — осторожно, словно что-то искал в них. Часто попадался навстречу, заговаривал… первым. Было бы мне нужно, всё бы я поняла правильно — и тайный смысл этих взглядов, и то, что сталкиваемся постоянно. А так… отвечала так же вежливо и со всем уважением — он уже тогда… Считалось, что долго в области он не задержится и сразу после ординатуры махнет в Питер или сразу в столицу.
Несколько раз я попадала в бригаду, где он ассистировал или уже сам оперировал под присмотром руководящего. И взгляды его понимала, как оценивающие — в профессиональном плане. Все считали, что он уже сейчас негласно подбирает себе бригаду, и я даже мечтала — вдруг возьмет к себе на постоянку?
И очень старалась — начиная от подготовки операционной и пациентов, проверки и подготовки всей необходимой хирургу аппаратуры (а современная операционная оснащена кучей техники) и до безукоризненного участия уже в самой операции. Да я из штанов выпрыгивала, чтобы понравиться Шонии! Потому что работать с ним было одно удовольствие. Да и «прописаться», наконец, в одной из шести операционных — конкретной, уже хотелось.
А потом… через какое-то время регулярного зависания после значительного «здравствуйте, Маша» и глубоких взглядов, он пригласил меня на свидание. Ошибиться и понять это как-то иначе было невозможно, сказано было предельно ясно:
— Маша, я вас заметил еще в перевязочном, на стажировке. Хотелось бы познакомиться ближе, по-настоящему. Перейти на «ты», наконец, — нервно улыбался он, независимо сунув руки в карманы медицинской куртки: — У меня тут — с собой, билеты на выбор: оперетта «Марица» или в кино… И столик тоже — в «Стеллсе»… на всякий случай…
Смотрел на меня и говорил все медленнее и тише, а потом вообще умолк. Стоял… ждал еще чего-то… Похоже, не знал, что я замужем — никого не спросил, а обручальных колец хирургические не носят. Ну, а для меня ожидаемо — как обухом по голове! Я ушам не верила… таращилась и усиленно соображала. Когда получилось, пришибленно объяснила, что как бы и уже… пристроена и вполне себе счастливо. Почти парализовало тогда от неожиданности, язык с трудом ворочался.