"Фантастика 2023-122". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Я вот чего подумал: если мы его поставим в короб с одной открытой стенкой возле мотора и через этот короб будем качать воздух в печь первого контура…
– Мысль не лишённая, мне нравится. Ты прав, угарный газ здоровья не прибавляет. И вот еще: я уже посчитала, у нас выходит нагрев на одной ступени примерно на сто сорок – сто семьдесят градусов, так что длинные газоотводы нужно обязательно водой охлаждать. Только профиль газоотводных труб у нас получается, смотри…
– Ксюш, это для первой и может второй ступени годится. А на третьей такую трубу давлением порвет. Ну, или просто раздует, и водяное охлаждение тут не поможет.
– Радует, что ты думать научился. А теперь научись считать: я-то примерно прикинула, но хорошо бы поточнее, для уверенности: если трубу эту сделать из алюминиевой бронзы, выдержит?
–
– Ну побьет… тебя же, не меня. А ты – терпи! И минут на пятнадцать отстань и помолчи: я сейчас финишную для четвертного цилиндра делать буду.
– Уже отстал и вообще ушел. Считать. Как закончишь – позови, я у Михалыча в кухне посижу…
Ирина найденную в лодке девочку еще во время карантина в сторожке немного обучила основам русского языка – по крайней мере Кирка могла сама сказать что хочет есть, пить или наоборот. Сама Ира тоже слегка освоила язык уже автохтонный, и – пока Кирка углубляла свои лингвистические познания на учебном комплексе в «Ютоне», пыталась разобраться с происхождением языка уже местного, в чем ей помогали практически все оставшиеся «лингвисты». Без особого успеха пыталась, так как «материала маловато». И не потому, что девочка родной язык плохо знала:
– Зря мы Киру в поселок переселили, уж лучше бы она еще с месяц в той избушке прожила, – пожаловалась Ира Бруннхильде.
– Почему?
– Ты не поверишь: она думала что я простая рабыня, к ней приставленная, и поэтому меня все время поучала и ошибки в произношении поправляла. А здесь она сообразила, что я никакая не рабыня и просто боится меня поправлять…
– С чего бы это? Я имею в виду про рабыню…
– А… прически наши. Тут сейчас стригут рабов, в смысле рабынь, а мы же все с короткими волосами ходим, кроме Вероники, кстати – вот она и решила поначалу, что я всего лишь приставленная за ней ухаживать рабыня, а рабынь-то шпынять надо! И учить полезным вещам – а теперь она боится меня поправлять. Кстати, я уже два относительно знакомых слова из-за этого узнала: второе – челядь, они вроде произносят «челада», это так рабы называются.
– А первое?
– Сорока. Это числительное, но я не поняла сколько конкретно: тут странная пятерично-восьмеричное исчисление используется, а девочка толком считать еще не умеет. Еще похожее слово «костр», населенный пункт так называется, а слово это вообще-то древнерусское. Правда Кира уточнила, что так называется не любой город, а с оградой из колючих кустов… и сама ограда такая вроде тоже так называется. В её родном «костре» людей почти две сороки, еще есть сколько-то детей и челяди, но вот их вообще никто не считает… Ну и названия – Упа сейчас Упа и есть, Ока – тоже, а владения Кириного городка простираются от речки Шиврони до речки Тулиши, это, как я понимаю, по-нашему до Тулицы. Кира больше по географии вообще ничего не знает, но вот её взрослая родня… Хотелось бы съездить, познакомиться, расспросить о всяком – но Лариса запретила, говорить что рано нам с местными знакомиться…
– Правильно говорит. Мы за лето побольше четырех сотен патронов расстреляли, а восстановили меньше сотни. Сейчас Ксюша старается выпуск новых патронов наладить, вот когда сделаем всё, тогда и знакомиться поедем. К тому же тебя Марина никуда не отпустит в любом случае… А ты прикажи Кирке тебя обучать!
– Приказать-то можно, но толку будет чуть меньше чем нифига: она же всех нас теперь до одури боится. Мы же для неё какие-то великие волшебницы! У нас и вода из крана течет, и свет кнопкой на стене зажигается. И даже забор из железа сделан! А когда она увидела что Оленька со своим мейнкуном делает… Кстати, тебе не кажется, что слово «лиш», которым они рысей называют, больше к цвету относится? По Гримму «л» в «р» переходить может?
– Кати сказала, что в том, что ты собрала, нет ничего похожего на современные балтские языки… то есть на те, что у нас были. Она, конечно, не великий специалист, но она неплохо знает и северосаамский… Кстати, по Гримму эти буквы к переходным не относятся, но он-то про германскую группу писал, так что может быть. Даже скорее всего, потому что лису Кирка обозначила как лишиш, то есть «лиш с хвостом». Опять же Lynx… Ир, я честно не понимаю, какая разница откуда нынешний язык образовался?
– Лиза говорит что язык – это менталитет, а нам надо понимать с чем мы столкнемся
при серьезном контакте: нравы тех же балтов или славян и, допустим, гуннов или протоперсов очень разные: что у персов доблестью считалось, у балтов рассматривалось как зверство. Ну и наоборот… Тут, конечно, народу не сказать чтобы много, до города Киры все же километров семьдесят, но из другого города, который был километрах в пятнадцати-двадцати выше нас по реке, люди два года назад почему-то ушли. Если мы поймем, откуда пришел местный язык, то можем понять и почему это случилось: Лера кое-что нарыла про обычаи тех же сарматов или балтов, так что по крайней мере поймем… с высокой степенью вероятности предположим, вызван ли исход эпидемией, какими-то религиозными причинами или их кто-то выгнать сумел. Проще говоря, нужно ли нам срочно увеличивать выпуск патронов, лекарств или достаточно научиться фокусы показывать.– Нам пока не до фокусов… но понять, что вокруг творится и чего нам можно ожидать, все же нужно, в этом Лиза права. Ладно, уговорила, пойду поищу еще в таблицах Потта, – улыбнулась Бруннхильда. – Хотя и так понятно, что сейчас используют какой-то праиндоевропейский диалект, который от всего нам известного отдален… почти на две тысячи лет отдален. И, как ни копайся в учебниках, хрен мы его поймем.
– Ну я же понимаю… кое-что.
– Ты пока его выучила, а этимологию не поняла. Надо с народом теснее пообщаться, может тогда что-то реально поймем, да и то уверенности нет.
– Это да. Тут аиста называют «жираф»… хотя может Кира его с журавлем спутала?
– Вот и подумай об этом, а я пока сбегаю тебе чего-нибудь вкусненького подстрелю. Кстати, почему ты девочку называешь Кирой?
– Привычнее, а ей сказала что это «взрослое имя», девочке-то летом уже десять вроде исполнилось. В русском-то имена с окончанием на «ка» не только и не столько уменьшительные, но и иногда снисходительно-ругательные, не стоит чтобы наши дети её имя подобным образом интерпретировали.
– Я это знаю… то есть учила, хотя и не использовала… да, ты права. Ладно, отдыхай, а я присмотрела еще одну яблоневую рощу неподалеку, посмотрю что за звери там всю падалицу подметают. За обедом снова поговорим! Кстати, насчет освоения языка… поговори с Катей, Кира твоя её вроде не боится, но слушается, и если Катя прикажет ей тебя языку учить…
Кирка действительно Кате подчинялась безоговорочно, считая девушку «главной в городе». Потому что «все её слушаются». Просто увидев, как девушка нитки прядет из остатков пуха от иван-чая, Кира попросила и её научить использовать прялку, а на ответ «так пух же уже почти закончился», предложила учить её с использованием крапивного волокна, которое она, Кира, сама же немедленно и добудет. Ну и добыла «немедленно» пучок кудели размером с котенка – а Катя, оценив качество волокна, поделилась «открытием» с остальными женщинами. Те же, испытывающие острую недостачу в постельных принадлежностях, прониклись перспективами быстрой добычи матери для простыней и пододеяльников и в течение нескольких дней вырвали всю крапиву в радиусе пары километров. Стог получился размером с мастерскую Михалыча, а Кира решила, что это сделано по приказу Кати… впрочем, Лера так и осталась в убеждении, что «главенство» Кати в глазах Киры обеспечивалось исключительно ярко-красными (хотя уже лишь наполовину длины) волосами девушки.
Заодно учительницы узнали, что и тот же кипрей очень даже годится для текстильной промышленности, вот только этой полезной во всех отношениях травы росло куда как меньше чем крапивы, да и вырывать иван-чай под корень ни у кого желания пока не возникло: обычный-то чай уже заканчивался, и все потихоньку стали переходить на чай «капорский». Однако слова Люды о том, что кипрей «лучше всего растет на пожарищах», мимо ушей никто не пропустил. Впрочем, пока и лес никто жечь не решился, все же лесной пожар – стихия страшноватая…
Маркус был – даже по сравнению с Сашей – мальчиком небольшим, но очень вдумчивым. И, хотя, как и все прочие дети, большую часть времени он проводил за учебой, успевал сделать немало. Не только рыбы наловить или раков, но и сотворить что-то «на перспективу». При этом он, в отличие от того же Саши, всегда заранее продумывал, что он будет в состоянии сделать сам, а что потребует помощи со стороны других, более опытных товарищей, и всегда мог очень аргументировано объяснить, почему такая помощь необходима.