"Фантастика 2023-123". Компиляция. Книги 1-25

— Ты откуда тут? — выдавил из себя Гаттак, пытаясь высвободиться из захвата хрупкой учительницы. Та же прижала его к двери еще крепче и выпускать, по всей видимости, не собиралась.

— После поговорим. За мной ступай.

Марша медленно отстранилась от Гаттака, оставляя после себя сладковатый запах — особый, женский запах. Девушки так пахнут в моменты сильного эмоционального возбуждения, Гаттак такие вещи за версту чуял.

Марша мотнула головой — мол, нужно уходить — и сама зашагала прочь от места происшествия. Гаттак в последний раз взглянул на деда, которого невольно подставил. Того уже скрутили и тащили волоком в направлении единственной в поселке церкви. Перевернутые сани с товаром так и остались лежать на снегу, а клирики и не замечали, что за ними уже идут вооруженные мужики.

Марша пробиралась по главной улице, лихо лавируя в людском потоке. Все спешили на рынок — кто за покупками, кто продавать, кто меняться. Через пару домов она резко свернула за угол на маленькую тупиковую улочку, как раз в тот момент, когда на площади послышались крики и завязалась, видимо, потасовка. Но Гаттак всего этого уже не увидел, он молча следовал за учительницей.

Заканчивалась улочка старой водонапорной башней, которую местные использовали лишь летом, когда температура воздуха не опускалась ниже ноля. У ворот этой самой башни Марша наконец остановилась и развернулась к подошедшему Гаттаку. В тупичке никого не было — молодая учительница убедилась, что они здесь одни, и перевела взгляд на парня.

— Рассказывай, — приказала она.

— Что именно?

Марша закатила глаза и приблизилась к Гаттаку вплотную — так близко, что их губы оказались в паре сантиметров друг от друга. Со стороны могло показаться, что они влюбленная парочка — стоят себе, целуются.

— Что ты делал на рынке, рассказывай, — тихо и настойчиво прошептала она еще раз в лицо Гаттаку. Смотрела она при этом прямо ему в глаза, в упор смотрела, не моргая. Так близко парень к Марше никогда еще не подходил, да и вообще за все время его пребывания в школе они и парой слов между собой не обмолвились. Сторонилась Марша его, как, впрочем, и других учителей. Ни с кем, кроме своих детей, не общалась. На летучках с директором чаще отмалчивалась, на все вопросы отвечала односложно: «да», «нет», «постараюсь» и все в том же духе.

— Позавтракать пришел, — спокойно ответил Гаттак, ничем не выдав, что такая близость с женщиной его хоть как-то волнует.

— Врешь, — шепнула Марша и прижалась своей холодной щекой к горячей щеке Гаттака. От касания разведчик чуть вздрогнул, но отстраняться не стал.

— Зачем мне врать?

Вдруг прямо над ухом Гаттака что-то щелкнуло, висок пронзила острая боль, и Гаттак без сознания завалился на снег.

Марша переступила через его тело, подошла к воротам водонапорной башни, нажала на кнопку звонка условным сигналом — три коротких, два длинных. Пока ждала ответа, взглянула на парня, лежащего на снегу. Красивый. Сильный. Смелый. Военная выправка. Всегда цепкий взгляд — холодный, колкий, испытующий. И никакой ты не учитель истории, высший Гаттак, подумала Марша. Тогда кто же ты? Клирик? Слуга Боров? Военный?

— Вали отсель! — послышался грубый мужской голос из неприметного динамика под звонком.

— Магеллан, — четко произнесла пароль девушка. Раздался сухой щелчок, дверь во двор отворилась. — Я его одна не дотащу, помогите кто-нибудь!

Через пять секунд выбежали двое крепких мужчин в зимних охотничьих бушлатах, подхватили безвольное тело Гаттака и уволокли псевдоучителя в башню. Марша огляделась по сторонам — с улицы за ними никто не наблюдал, но в окне соседского дома дернулась занавеска. Девушка кивнула в сторону дома и зашла на территорию, не забыв запереть за собой ворота.

— Куда его? — спросил один из мужчин, спуская Гаттака по винтовой лестнице в подвальное помещение.

— Пока в карцер, — властно приказала Марша, — как очухается, на допрос его.

— Может, сразу в расход? Он скомпрометировал нашу явку.

— Нет. Мне нужно знать, кто из них расколется первым.

— А со стариком что?

— С ним уже работают.

— Не нравится мне все это, — ворчал мужчина, втаскивая Гаттака в крохотную комнатку и бросая безвольное тело пленника на сырой пол. — Этого лучше сразу грохнуть. Крепкий, гад. Возможно, разведчик.

— Не велено его устранять, — тихо ответила Марша, запирая дверь. — Нужен он.

— Кому?

— ЕМУ нужен. И не спорь, приказы не обсуждаются.

Глава 16 Кнесенка

Гаттак пришел в себя рывком — сознание просто включилось. Не было никаких лавирований между сном и явью, хотя сном то состояние, в котором он находился, назвать можно было лишь с большой натяжкой. В сон уходишь добровольно, а просыпаешься благодаря привычке вставать в одно и то же время, в крайнем случае — по будильнику.

Сейчас Гаттаку нужно было понять сразу несколько вещей: где он, как его вырубили, как долго он был без чувств и, самое главное, что делать. В том, что его повязали именно повстанцы, Гаттак не сомневался — у клириков иные методы. Его не устранили сразу, что говорило о многом — тем, кто его похитил, нужна информация, а это уже давало пространство для маневра. Как минимум можно торговаться, нужно только правильно определить предмет торга.

Тактику Гаттак наметил заранее. Для начала нужно было узнать, какую информацию похитители планируют выудить у него, а после уже решать, какую цену за нее назначить. Прикидываться и делать вид, что еще не пришел в себя, парень не стал. Нужно было сориентироваться. Разведчик прислушался к своему организму: головная боль, дезориентация, головокружение, легкая тошнота. Гаттак не обмочился и не чувствовал на полу под собой запаха рвоты, а значит, вырубили его, скорее всего, электрошокером, не наркотиком. В туалет после выпитого кофе он также не хотел, из чего разведчик сделал заключение, что без сознания он пробыл не более часа. Ко всему прочему он не отлежал ни рук, ни ног и даже не продрог, и это несмотря на то, что в подвале, где он себя обнаружил, было и сыро и прохладно. Скорее всего, его оглушили минут двадцать назад, не больше. Значит, он еще в Северном.

Еще одним примечательным наблюдением стало то, что Гаттака не связали. Следовательно, не знают они, кто есть Гаттак на самом деле. Если бы знали, то оставлять его одного и несвязанного точно не рискнули бы. А еще вернее, убили бы на месте. Слишком уж много такой специалист мог натворить бед.

Гаттак поднялся на ноги, сделал несколько глубоких вдохов и унял сердцебиение. Постарался напрячь зрение: ничего, кромешная тьма. Хлопнул в ладоши. Звук оказался глухим, эха почти не было. Стало быть, крохотное помещение с толстыми стенами — это, вероятно, подвал. Гаттак ощупал свою камеру руками. Кирпич, старинная кладка, много выщербленного цемента. Никаких окон, только крепкая деревянная дверь. Большинство зданий в поселке строилось на сваях — не было никакой нужды закладывать глубокие фундаменты в вечной мерзлоте. Тут же налицо капитальное здание, построенное еще до эпохи Бора. Гаттак улыбнулся — он уже догадался, где находится. В Северном было всего два подобных здания — трехэтажная церковь, где располагалась штаб-квартира клириктората, и старая водонапорная башня, служившая в незапамятные времена сторожевым опорным пунктом. Когда-то она была частью крепости, огромную бочку с водой водрузили на нее лишь пару десятков лет назад. Раз уж он не в руках клириков, стало быть, держат его в центре поселка в подвале водонапорной башни.

Так, с локацией разобрались, осталось выяснить мотивы похищения. Тут уже Гаттаку пришлось напрячь извилины, он вновь перебрал в голове факты. Его не связали, не убили сразу и, кажется, ничем не отравили. Очевидно, похитителям нужна информация. Но, по сути, у него на руках ничего нет. Лишь старый скорняк, которого он выбрал наугад, мог подтвердить, что не имеет никакого отношения к подполью и к самому Гаттаку, но дед сейчас томился в похожем антураже, только в обществе клириков.

Оставалось только ждать и ориентироваться, как говорится, по ходу пьесы. Ждать, к слову, долго не пришлось. Уже через пару минут к двери кто-то подошел. Грубый мужской голос громко спросил:

— Очухался?

— Да, — ответил Гаттак. — Где я?

— Нас тут двое за дверью, — предупредил человек, — оба вооружены. Ляг на пол, руки на затылок. Я открою дверь. Попытаешься дернуться, грохнем на месте.

«Какая уверенность, — подумал Гаттак, выполняя команду. — А кишка не тонка на разведчика идти всего-то с двумя стволами?»

— Ты все понял?

— Я лежу на полу, руки держу на затылке, — смиренно ответил он.

— Смотри у меня! — предупредил голос. — Открываю.

Лязгнула задвижка, дверь со скрипом отворилась, впустив в крохотную камеру Гаттака небольшую полоску света. Затем зажглись слепящие фонари, свет полоснул по глазам, ослепил ненадолго.