"Фантастика 2023-123". Компиляция. Книги 1-25

– Вы не правы, – сказал я, доставая из кармана диктофон. – У нас есть прибор, который записывает все произнесенное вслух с помощью особого устройства, – я указал на приколотый к лацкану моего сюртука миниатюрный микрофон. – А потом можно воспроизвести все записанное.

И я нажал на кнопку воспроизведения.

«Кто их подтвердит? Вы же не записываете все сказанное мною, следовательно, нашу беседу нельзя назвать допросом». Пален и Аракчеев вздрогнули от неожиданности, когда в камере раздались слова, произнесенные несколько минут назад.

– Все слова, сказанные вами, – я посмотрел в испуганные глаза Палена, – вскоре услышит государь. Думаю, что он по достоинству оценит их.

– Будьте вы прокляты! – воскликнул Пален. – Вы пришли не из будущего, вы пришли из ада! Ничего я вам больше не скажу! Оставьте меня в покое и дайте спокойно умереть!

– А вот этого, граф, я вам не могу обещать. Мы еще зайдем к вам после того, как все заговорщики будет пойманы. А пока подумайте – может быть, светлые мысли посетят вашу голову.

Я и Аракчеев покинули Секретный дом. Во дворе Алексеевского равелина нас терпеливо ждал поручик Бенкендорф.

– Александр Христофорович, я хочу вас предупредить, – сказал я, – не спускайте глаз с графа Палена. Он может наложить на себя руки, напасть на конвоиров – словом, совершить любые, самые дикие поступки. И еще – вполне возможно, что его сообщники, оставшиеся на воле, попытаются убить графа, чтобы он не рассказал нам то, что они страстно желали бы навсегда похоронить вместе с ним. Тщательно проверяйте еду, которую подают арестанту, не принимайте никаких гостинцев с воли – словом, будьте бдительны.

– Все будет исполнено, господин Патрикеев, – поручик браво козырнул мне, показывая, что служба и порядок для него прежде всего.

Заскрипели створки Васильевских ворот. Мы с Аракчеевым вышли из равелина и, не сговариваясь, вздохнули с облегчением, покинув это мрачное место.

* * *

5 (17) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Джулиан Керриган, при деньгах

– А почему, уважаемый, мой медальон выставлен на продажу? – строго спросил я приказчика ломбарда по-немецки. – Вот, прошу взглянуть, это ваша выписка, и на ней значится, что все выплаты по процентам произведены полностью и в срок.

– Но вы же все равно не сумеете его выкупить, – гнусавым голосом ответил клерк. – Вам же лучше будет. Если мы продадим ваш заклад, то вы получите гораздо больше указанной в квитанции суммы. У меня уже есть покупатель на этот медальон, который обещал прийти завтра утром. Он готов заплатить за него целых пять рублей.

– Ну уж нет! – возмутился я. – Вот вам ваши три рубля, и прошу немедленно вернуть мне медальон.

Я протянул этому скряге три серебряных монеты, на которых был изображена в центре римская цифра «I», а вокруг нее монограмма из четырех букв «П», соединенных своими основаниями в крест. Над каждой буквой располагалась императорская корона.

Клерк со вздохом взял мои деньги, зачем-то взвесил их на ладони, потом, подозрительно покосившись на меня, приоткрыл сундучок, окованный по углам бронзовыми полосами, и быстро ссыпал туда монеты. Он что-то записал в амбарную книгу, отпер витрину и выдал мне самую ценную мою вещь. Ценную не потому, что сделан медальон был из золота, и весьма искусно.

Для меня он был единственной вещью, оставшейся от любимого мною отца. Если открыть крышку медальона, то можно увидеть миниатюрный портрет бабушки – папиной мамы – в молодости. Я помнил ее уже пожилой располневшей дамой, которая очень любила родного внука и все время для меня готовила разные вкусности. А на портрете она была изображена еще молодой писаной красавицей с пышными рыжими волосами и изумрудно-зелеными глазами.

Мои новые друзья торжественно объявили мне, что с сегодняшнего дня я числюсь у них на службе, и выдали мне авансом целых десять рублей серебром, а также письмо для моего начальства на Адмиралтейской верфи. Когда я объявил, что хочу временно прекратить работу, сарваер [30] был весьма этим недоволен. Но когда он увидел письмо, а точнее, заметил, кем оно подписано – я, кстати, до сих пор не знаю, кто это был, – отношение волшебным образом переменилось. Я даже получил заверения в том, что меня в любой момент возьмут снова на работу, если мне вдруг захочется туда вернуться.

30

Сарваер – от английского surveyor, инспектор. Чин и должность VI класса в Табели о рангах в русском флоте в XVIII веке. В обязанности сарваера входило наблюдение за строительством кораблей, состоянием верфей и судов действующего флота. Чин сарваера приравнивался к чину капитана 1-го ранга во флоте и чину полковника в армии.

В ломбард я успел попасть буквально за десять минут до того, как его собирались закрыть. Очень хорошо, что я все-таки успел, ведь иначе я бы никогда больше не увидел последнюю вещицу, напоминавшую мне о моем детстве.

Сухо распрощавшись с клерком, я остановил проходившего мимо сбитенщика, купил у него за полкопейки стакан горячего медового сбитня, выпил этот полюбившийся мне русский напиток и отправился домой.

Путь мой пролегал по набережной, идущей вдоль чудесной ограды Летнего сада. Уже начало темнеть, и было достаточно промозгло, но, как оказалось, я оказался не единственным любителем пеших прогулок.

– Плохо дело, виконт, – неожиданно услышал я уже знакомый мне голос. Язык был английским, но ганноверский акцент и тембр голоса принадлежали, несомненно, тому самому человеку, чей портрет мне показывали русские. Как его звали, я не знал – имени его они мне не назвали.

Я замер. Было уже довольно темно, с неба сыпал мелкий противный снег пополам с дождем, под ногами хлюпало. В вечерних сумерках люди, ведущие беседу, меня вряд ли могли увидеть. А вот мне было слышно их хорошо.

– Генерал, – брезгливо произнес тот, кого его собеседник назвал виконтом, – когда первый заговор закончился полным крахом, вы пообещали, что ваш новый комплот окажется удачней старого. А теперь вы мне говорите, что практически все участники заговора куда-то исчезли, и вы не знаете, куда именно.

– Совершенно верно, виконт.

– Вы понимаете, что за вами могут следить? Ведь те, кто сейчас находится в Петропавловской крепости, вряд ли будут молчать. Бьюсь об заклад, что многие из них расскажут на допросе все, что им известно о заговоре.

– За мной не следят. Когда я шел на встречу с вами, то постоянно смотрел по сторонам, но никого похожего на сыщика не обнаружил.

– Тогда почему вы все еще на свободе? И почему вы, вместо того чтобы передать мне информацию через моего агента, настояли на личной встрече?

Было холодно, мои башмаки отсырели (я так и не удосужился отдать их вовремя в ремонт), и, чтобы хоть немного согреться, я переступил с ноги на ногу. Похоже, что до беседовавших донеслось чавканье подтаявшего снега под моими ногами. Я услышал ругательство, произнесенное по-английски, а потом грохнул выстрел, и по моему плечу словно ударили палкой. Следом раздался второй выстрел, кто-то застонал, а затем я услышал шум упавшего тела. Кто-то снова выругался по-английски, а потом до меня донеслись шаги бегущего человека, удалявшиеся в сторону Арсенала.