"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20

Шла задумчиво, не обращая внимания на встречных девок, которые шарахались от неё, прижимаясь к стенам, а подходя к двери светёлки, по привычке включила радугу, чтоб дверь открыть. Заклятие на вход и выход уже давно сняли, но от привычки, не так просто избавиться, поэтому врубила Славу ненамеренно, а как бы само собой и когда распахнула дверь, то там, в проходе и замерла.

Гость от мамы оказался у неё в светёлке. Шахран, прибитый Славой упал перед ней на колени и застонал, выражая на своём лице великое счастье от лицезрения богини.

Райс тут же потушила радугу, и не капельки не стесняясь шагнула в комнату, закрывая за собой дверь, расправляя могучие плечи, давая возможность насладиться лицезрением и своего тела, и колдовскими рисунками его украшающими.

Гость был парализован, никак не оценив показательных выступлений. У него, вообще, кроме паралича, других эмоций не наблюдалось. Молодухе это скоро надоело и она, хмыкнув, демонстративно прошла мимо, быстро одеваясь.

Одевшись и преобразившись, почти в нормальную деву, в лёгком белом одеянии, по сравнению с которой Шахран, весь увешанный оружием, казался грубым мужиком, не смотря на всю свою женственность и утончённость, царская дочь опять осмотрела свою бывшую «подругу», мило улыбаясь.

— Ну что, так и будем пялиться?

Реакции опять не последовало. Шахран, несмотря на то, что Славы уже давно не было, как стоял на коленях, так и продолжал стоять, лишь развернувшись и скрутив назад голову. Райс размышляла не долго о том, как вывести его из шока, взяла, да, протянула «нервной плетью» по тому месту на котором сидят. Шахран соскочил, застонал, почёсывая обожжённое место.

— Ну, что? Пришёл в себя? Пошли. Нас за столом ждут.

И с этими словами собралась было опять радугу включить, прежде чем дверь открыть, но опомнилась и не стала этого делать, просто толкнув её руками на распашку. Апити, вся в белом и не переставая постоянно сиять, как начищенное зеркальце, уже шла к ним по коридору.

Собравшись втроём, вот так близко, впервые вместе, они и пошли дальше по дороге жизни.

Глава двенадцатая. Он. Рубежный терем

К исходу второго дня, посыльные, во главе с Асаргадом, достигли странного лесного поселения, который в плане их путешествия, значился, как «рубеж». Эдакий пограничный кордон, между миром степей и непонятно чем, запрятанным в непролазных лесах, густых и заросших сплошь мелким кустарником. По этим лесам, не только верхом ехать было невозможно, но и пешком не пролезть, не ободравшись.

Странность этого поселения заключалась в том, что Асаргаду впервые пришлось встретиться с жильём в этих краях, имеющим некое подобие защитного укрепления, в виде высокого, не то забора, не то крепостной стены. Скорее что-то среднее.

Обтёсанные стволы деревьев, заострённые на концах, были плотно друг к другу вкопаны в землю и высотой это ограждение, было выше конного человека, хотя если встать на седло, то заглянуть внутрь, было, вполне возможно. Так Асаргад и сделал, ввиду того, что другого способа попасть внутрь, он не обнаружил. Никаких проходов, ворот, лазов, перелазов, по всей длине частокола не наблюдалось.

Заглянув поверх забора, все четверо пришли одновременно в восторг от замысловатой красоты архитектуры, непонятным образом встроенных друг в друга домов, домишек, пристроек, надстроек и ещё непонятно что, но всё вычурно узорно и имеющее кучу мелких деталей и «деталюшек», не то в качестве украшения, не то, имеющие, какие-то скрытые предназначения. Уйбар, аж присвистнул от восхищения. Подобных сложных строений, раньше видеть никому не приходилось. Двор был идеально чист и пуст. Ни души.

Асаргад, как старший, покликал хозяев. Тут же, из какой-то щели снизу, выскочили два белобрысых и кудрявых пацанёнка, лет семи, восьми, очень похожих друг на друга, не то, сказывалась схожесть одежды, одного покроя рубаха со штанами и одинаково грубо обгрызенная копна волос, не то, правда, пацаны были братьями. Они без страха, с неким детским, непосредственным любопытством, уставились на путников, заглядывающих поверх частокола, но кроме молчаливого разглядывания, вызванного праздным любопытством, других действий не проявляли.

— Эй, пацаны, — весело обратился Асаргад к мальчикам, — старший, есть тут кто?

— А тебе зачем? — нагло и с вызовом, поинтересовался один из пацанов, видимо старший из них, сделав при этом, чуть ли не брезгливое выражение лица, выпятив нижнюю губу и уперев руки в боки.

Наглость этого молокососа, моментально вывела из состояния восхищения всех четверых, а Уйбар в ответ рявкнул, стараясь придать голосу зверства:

— Я тебе уши надеру, малец. Ты, как со старшими разговариваешь?

Пацан, не меняя выражения своего наглого лица, поискал взглядом что-то на земле вокруг ног и быстро подобрав мелкий камешек, тут же, со всего замаха, метнул его в голову огрызнувшемуся Уйбару.

Не попал, но воин, от неожиданности, автоматически увёртываясь, не удержался, стоя на неустойчивом седле и потеряв равновесие, свалился на землю, вернее, был вынужден спрыгнуть, громко выругавшись на урартском и в порыве ярости и негодования, тут же, вновь вскарабкался на седло, но пацанов и след простыл, а его друзья, ехидно рассматривая торопливые и от того неловкие попытки побыстрее забраться на забор, расплылись в обидных для него улыбках.

— Отродье дэва, — сплюнул Уйбар, но услышав дружный гогот друзей, тоже обмяк и улыбнулся, а что ему ещё оставалось.

Уйбар, хоть и выглядел, как взрослый мужчина, но в душе, был точно таким же отродьем, как и тот пацан. Хлебом не корми, дай напакостить.

— Хозяева, — отсмеявшись крикнул Асаргад, в надежде докричаться до кого-нибудь, — так вы нас впустите в дом или нам жечь придётся эти узорно сложенные дрова для костра?

— Я те пожгу, лиходей, — взвизгнул тонкий бабий голос, откуда-то сверху и все, как по команде, задрав головы, увидели в остроконечном конусе крыши, в маленькой квадратной дырке, представляющей из себя не то бойницу, не то окошко, растрёпанную бабку, с седыми и взлохмаченными волосами, — коль невтерпёж, так кусты вона, неча жидку вонь на чистый двор тащить.

— Да, не, мы потерпим, — уже спокойно и тихо, улыбаясь ответил ей Асаргад, как бы самому себе, а громче добавил, — просто, никого живых не видать, вот и думай, что хочешь.

Бабка из окошка пропала, нырнув внутрь. Воины стали ждать продолжения, пристально разглядывая узорные излишества чудо строения. Вокруг стояла благодать. Тепло, светло, птички пели, щебетали.

Наконец, чуть в стороне, распахнулась дверь и на широкой, в два аршина лестнице, пристроенной к ней с земли, появился мужик. Здоровый, как бер. Обутый в ордынские сапожки и кожаные походные штаны, вот, только сверху на широченных плечах, болталась безразмерная холщовая рубаха, светло серого, невнятного цвета. Не то холст не белили, не то, уж так была застирана, что не отбелишь, но по виду, явно неновая, в отличии от штанов с сапогами, что начищены были до блеска.

Мужик постоял, какое-то время, на этой лестнице, оглаживая ручищей с лопату, такую же широкую и пушистую бороду, разглядывая гостей с нехорошим прищуром, а затем, неспешно спустился и вытирая, зачем-то, руки об рубаху, как о полотенце, медленно, но вполне легко и подвижно, не по-старчески, направился к четырём головам, торчащим над частоколом.

Встав на тоже самое место, где только что стояли два белобрысых оболтуса и так же подбоченившись, как и наглый пацан, один в один, мужик глубоким басом прогудел, как в трубу: