"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– И больше ничего? Я имею в виду психическое здоровье. Вы не хотели бы как-то дополнить ваше заключение? – недоверчиво переспросил Дубасов.
– А что бы вы желали знать? – с усмешкой переспросил Мержеевский.
– Нет-нет, ничего, спасибо. Просто волнуюсь, как и все мы, за здоровье императора.
– А вы не волнуйтесь, – язвительно подначил адмирала психиатр. – Волнение – это самая благодатная почва для различных нехороших патологий. Честь имею…
– Ну что скажешь, Алексей Николаевич, – надевая шинель, обратился к старому другу адмирал Макаров.
– Впечатляет, – коротко отреагировал обычно острый на язык капитан Крылов.
– Впечатляет – это не то слово. А ведь на этом совещании он не сказал и половины
– Вот только этот странный каприз – пригласить в Морское собрание штатских шпаков, да еще и газетчиков. Для чего?
– Думаю, что об этом мы узнаем через два дня – на закрытом совещании.
– Где опять будем обсуждать, как ловчее громить флот Германии? Могу представить, как икается сейчас кайзеру!
– Зато Британия и Франция могут пить шампанское, – вздохнул Крылов и поднял глаза на звездное небо. – Господи! Красиво-то как! И тихо…
– Тихо, – подтвердил Макаров, – пока…
Не мытьем, так катаньем…
– Дорогой маркиз, простите меня великодушно, но это worthless piece of paper [163] … – глядя на французского дипломата с трудно скрываемым превосходством, посол его величества в России Чарльз Стюарт Скотт откинулся в мягкое кресло английского клуба. – Неужели вы всерьез считаете, что указанный осколок бывшей Речи Посполитой может изменить геополитический облик Европы и привести к формированию долгосрочного союза между Германией и Россией? По сути своей – это только ширма, прикрытие для другой, более серьезной договоренности.
163
Аналог «филькина грамота» (англ.).
Посол Французской республики в России Гюстав Луи Ланн, маркиз де Монтебелло посмотрел на этого напыщенного островитянина со всем презрением, на какое только был способен потомок знатного рода, и спрятал договор царя с кайзером в свой безразмерный саквояж.
– Вы хотите сказать, милорд, что мой мальчик и его друг великий князь Андрей Владимирович зря жертвовали своей репутацией, вскрывая почту и копируя этот документ?
– Во-первых, скопировали они его с ошибками, – усмехнулся англичанин, – а во-вторых, этот договор без приложения к нему секретных протоколов не стоит и выеденного яйца. Нет, маркиз, мне, конечно, безумно жаль, что усилия вашего сына и его друзей дали такой… кхм… скромный результат, но поверьте, вы столь экстравагантным способом приобрели экипаж без колес… И только ради l’Entente cordiale [164] между нашими странами… – посол сделал театральную паузу, – я готов дополнить этот документ своим. Тогда ваше приобретение превратится в полноценную карету. – И посол артистично положил на стол еще один листок.
164
Сердечное согласие (фр.).
– Не кажется ли вам, Чарльз, что для человека, попавшего на аудиенцию к русскому царю связанным, замотанным в грязную овчину, да еще и под чужим именем, вы выглядите излишне самодовольно, – не удержался и съязвил посол Франции, углубляясь в чтение.
– Дорогой Гюстав, – поморщившись, но сохранив любезное выражение лица, процедил представитель британской короны, – путешествовать в непривычных условиях – часть нашей профессии. Зато в результате мне удалось ответить на все самые неудобные вопросы и снять любые подозрения в антигосударственной деятельности как с себя, так и с моих агентов в Петербурге.
Посол Британии, естественно, умолчал о том, что избавиться от обвинений русских получилось только переложив вину на французов. К сожалению, сделать это пришлось письменно,
да еще добавить от себя для достоверности кое-какую легко проверяемую информацию. В противном случае визит к русскому монарху вполне мог закончиться в какой-нибудь проруби на бескрайних просторах Финского залива. Но именно такой запасной план был заранее им подготовлен и согласован с Форин Офис, как, впрочем, и некоторые легкие поправки, которые он позволил себе внести в документ, любезно предоставленный только что этому французскому болвану.– Та-а-а-ак, – протянул посол Франции, читая документ, – стало быть «взаимное признание любых приобретений в Азии и Индокитае»? Интересно, и что конкретно подразумевается?
– А вот извольте, – движением индийского факира, достающего из мешка кобру, англичанин извлек еще один лист, исписанный каллиграфическим почерком. – Как видите, задумано все изящно и цинично. Россия не мешает кайзеру грабить Францию, а Германия закрывает глаза на ограбление царем Британии и ее союзников. Теперь вам понятен истинный смысл строительства Транссибирской магистрали и дороги «Берлин—Багдад»?
– Позвольте полюбопытствовать, – осторожно спросил посол Франции, – откуда у вас это богатство?
– Оттуда же, откуда и оригинальный текст договора, и во всех отношениях замечательное заключение о состоянии здоровья русского царя. Пока ваше Второе управление фабриковало дело несчастного Дрейфуса [165] , наши люди не покладая рук трудились в Потсдаме и Царском Селе, устанавливая необходимые связи и оказывая услуги нужным людям. Поэтому мы узнали все детали русско-германских переговоров раньше, чем они закончились.
165
Дело Дрейфуса – позор французской контрразведки, которую направили по ложному пути агенты кайзера. Закончилось полной реабилитацией несправедливо осужденного капитана Дрейфуса и отставкой поддавшихся на провокацию генералов.
Теперь настала очередь поморщиться французу. Несмотря на более чем обширную сеть информаторов в России, сегодня он вынужден был питаться информационными «объедками» с британского стола. Собственные, щедро оплачиваемые агенты влияния оказались бесполезны из-за целого ряда громких отставок, валом катящихся по России последние два месяца.
– Вы разрешите взять это с собой или хотя бы сделать копию?
– Месье Ланн! Конечно же нет! Вы же убрали свой договор тут же, как я с ним ознакомился.
– Могу достать обратно… – спохватился посол Франции.
– Не трудитесь, вы и так узнали больше, чем я имел право до вас довести. Лучше скажите, как прошла эвакуация?
– Успешно. Группа уже в Финляндии. Точнее то, что от нее осталось. От раненых тоже пришлось избавиться.
– Печально, Гюстав, очень печально. Давайте признаемся, что это был фальстарт. Вместо того чтобы спокойно подготовить местных боевиков и по мере насыщения ими организаций революционеров раскручивать в России маховик террора, мы вынуждены были задействовать для разовой акции лучших своих инструкторов, часть из которых, увы, безвозвратно потеряны.
– Но согласитесь, Чарльз, момент был чрезвычайно удобный, а повод – весьма подходящий. Да, может быть, немного поспешили, но уверен – все не зря! В России и Германии среди знати началось брожение. На наших глазах формируется дворянская оппозиция и кайзеру, и царю. В России недовольны тем, что упускают Польшу, в Германии – тем, что надо отдавать Мемель. И, кроме того, я надеюсь, что после заявления немецких психиатров отношения между Петербургом и Берлином как минимум охладеют. На Дворцовой площади пролилась кровь, и что бы царь ни говорил и ни делал, это все равно останется несмываемым пятном на его царствовании. Пройдет немного времени, и мы подадим информацию о происшедшем в таком виде и под таким соусом, что все его реформы будут выглядеть людоедскими. Нет, определенно такой повод нельзя было упускать!