"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18

Греться, это хорошо. Но я помнил, что в жизни не только печки и горячий чай, в ней есть еще и цель.

– Осенью всегда хлопоты, – утешал я Егора. – Надо приводить в порядок дела. Мы в Рыбинске осенью много что делали. Налимов били в ночь, кенг по норам вытравливали осиновым дымом, грибы собирали.

– Грибы?

– Ну да, грибы. Подземные. Мы их с помощью поросят искали. Вкусные. Грибы то есть. Иногда по ползимы на этих грибах сидели. Так что не ропщи особо. Сейчас перебьем сумрачат, весной меньше забот.

– До весны далеко, – вздохнул Егор.

– Надо думать о будущем, – сказал я. – К тому же я должен посмотреть.

– На что посмотреть? – насторожился Егор.

– На тебя.

– Как это? – Егор остановился.

– Сумраки действительно в спячке, – сказал я. – Во всяком случае, прыткостью они не отличаются. Так что с ними младенец справится.

– Я…

– Это просто, – сказал я. – Стреляй в шею. Не паникуй.

– Ладно… Просто обычно это папка делал.

– Теперь его заменишь ты.

– Но ведь папка…

– Он смотрит на тебя с небес, – заверил я. – Можешь не сомневаться.

– Но я…

– Вперед, убийца, – сказал я и подтолкнул Егора в лопатки.

Он насупился. А что делать? Надо взрослеть. Всю жизнь в слоне не отсидишься. Мы свернули в проулок и встретили танк. Большой, старый, похожий на толстого лобастого жука, цвета зелено-рыжего.

– Это тот самый, – сказал Егор. – Однажды папка в нем две недели почти просидел. У него тогда ускоритель наполовину сработал, вот он и затормозился. Бежал, бежал, видит, танк. Люк как раз оказался открыт, он и запрыгнул. А сумраки почти пятнадцать дней скреблись.

– А что же он не вылез? – спросил я.

Две недели в танке. Неплохо. Я знал одного человека, который шесть дней в нефтяной бочке просидел. Только его не сумраки загнали, а волкеры. И не в городе, а в лесу. Два часа почти через бор вели, этот человек думал, что все уже, дыхание село почти. И тут на бочки наткнулся. Повезло, бочки как раз были подходящие, с крышками, человек запрыгнул, завинтился. Думал, волкеры отстанут – нефтью все-таки воняет, а им плевать, воняет не воняет, они жрать хотят. Так шесть дней его и катали, пока не надоело. Терпение – важное качество, это несомненно.

– Как вылезешь? Без ускорителя никак, разорвут, а часто его нельзя применять, вены выгорят. Вот папка и ждал, пока время пройдет. Ничего, ему понравилось.

– Чем?

– Надежно.

Егор пнул гусеницу. Да, надежно.

Хорошо бы этот танк починить. Это на самом деле было бы просто здорово. Сесть в танк, набить его запасами, едой разной и отправиться на нем в путешествие. Танку ведь все равно, где ехать.

– Мы его отремонтировать думали, – сказал Егор. – Только не получилось ничего. Двигатель надо доставать, а для этого целый завод нужен. Раньше на танках самые лучшие люди ездили.

– Лучшие – это какие?

Егор пожал плечами.

– Не знаю, как они там определялись. Но самые главные ездили на танках.

Мы с сожалением перелезли через танк. За ним стояла колонна ржавых грузовиков, поросших шипастыми кустами, загораживала все. Протиснулись вдоль стены, переулок вывел нас к изогнутой улице, на которой почти не было машин и сохранились несломанными все фонари.

– Вон, – указал пальцем Егор. – «Сосисочная № 9». Они там любят прятаться. Не знаю, почему.

Сосисочная. Слово какое-то… Необычное. Неудивительно, что сумраки тут прячутся. Я видел банки с сосисками, открываешь, а там пена вонючая.

– Внутри, – кивнул Егор. – Там в подвале они и сидят.

Уставился на меня.

– Не переживай, – сказал я. – Если что, я за тебя отомщу.

Егор сбросил рюкзак на асфальт, бережно протянул мне карабин, себе оставил штурмовик.

– Дай-ка и это. – Я отобрал у него винтовку.

У Егора неплохая молотилка, крупный калибр, замедлитель огня, увеличенные магазины, переделанный утяжеленный ствол. Такой штукой можно два кирпича пробить, главное, чтобы в хорошем состоянии была. Отец Егора за оружием вроде следил, но я уже говорил, не оружие часто главное, а патроны. Патроны отец Егора переснаряжал, от этого и беда. Неделю назад, валяясь в койке, я произвел отбор. Себе оставил самые ненадежные патроны, с поцарапанными гильзами, с самодельными пулями и с самодельными же капсюлями, Егору отдал припасы новые. Хотя, конечно, совсем новых не было вовсе. Найти бы военный склад…

Поэтому я и люблю карабин. Порох всегда можно найти, свинец наковырять из аккумуляторов, с капсюлями, конечно, сложности, но и это решаемо. И почти никаких осечек.

Проверил винтовку Егора. Вроде ничего. Вывинтил из приклада штык, прищелкнул к стволу.

– Вот примерно так, – вернул оружие Егору.

– Зачем штык?

– Вспарывать, – объяснил я. – Если что. А вообще все просто. Зайдешь, кинешь спичку. Она загорится. Увидишь сумрака – стреляй. Одиночным. Потом сразу беги наверх. Понял?

Егор кивнул.

– Десять минут. Если не вернешься, я спущусь.

Егор кивнул еще. Он приложил к плечу винтовку и двинулся к сосисочной. Перешел улицу наискосок, толкнул плечом дверь.

Я присел на опрокинутую мусорную урну, стал ждать. Сумраки – неплохая разминка перед броском на север. Постреляем поганцев, наберемся уверенности, она не только Егору нужна, она и мне не помешает. Только Алисе не нужна уверенность.

Огляделся. Не видно Алисы, прячется где-то.

Выстрела нет.

Солнце прорезалось через тучи, брызнуло мне в глаза отражением от соседних стекол. Зажмурился. Надо сегодня убить штук пять сумраков, не меньше. И завтра, и еще пару дней, а потом уже и на север. Интересно, там есть кто? Люди то есть. Давно я людей не видел, живем в пустыне. А что, если мы последние?

Никогда не мог такого представить. Мы одни. А ведь в этом мире все что хочешь случается. Варшавская могла провалиться. Или затопило ее. Или прорыв, погань продавила засеки, или проникла изнутри, есть тысяча причин для смерти. Мы с Егором остались. И надо доживать. Вот мы бредем через остывающий город, заходим в дома, ночуем в старых котельных, прячемся в люках и на чердаках, разговариваем, чтобы было не так страшно, а иногда по той же причине молчим.

Что-то он не стреляет. Пять минут точно прошло, а он все не стреляет. Еще две минуты подожду. Закрыл глаза и стал считать. Можно было прочитать тропарь, например, победы, он как раз чуть больше двух минут, но я стал просто считать. Две минуты – это примерно сто.

Посчитал.

Выстрела нет.

Придурок. Не может справиться с простым делом, ладно, еще минуту. На двадцати я не выдержал, поднялся с мусорки и двинулся к сосисочной, смешное слово.

Видимо, сосисочная представляла собой разновидность кафе – много перевернутых столов и стульев, на стенах пыльные картины, кое-что еще видно – хлеб, помидоры, жареная рыба. Егор прав, в таких местах погань любит прятаться, она с чего-то всегда к людям притягивается, даже к бывшим. Наверное, тут энергия. Мы ее не чуем, а они чуют. Ладно, посмотрим.