"Фантастика 2023-137", Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Надо же, очень веселая женщина, как оказалось. Пара анекдотов, и она задорно смеется. А какая у нее фигура. Обалдеть. Грудь такая, что Памеле Андерсон с ее силиконовыми мешками только утопиться в сортире. Благо в воде силикон утонуть не даст. Откуда знаю, какая у нее грудь, хотя и не видел? Секрет. Проживете с мое, тоже знать будете.
Нет, все же самые красивые женщины в мире — у нас. Встречаются, конечно, и в других странах красавицы, но в таких количествах, как у нас, нигде нет. Разве что в Израиле, говорят. Но там я не был, да и вообще, как там поется: «А там на четверть бывший наш народ».
Вот и очередной раз пластинка закончилась:
— Мария,
— А давайте, товарищ полковник, на брудершафт?
Не, на «слабо», конечно, дураков ловят, но устоять перед такой женщиной я не могу. Выпиваем стопку, целуемся. Ее губы на вкус отдают водкой и почему-то какой-то травяной настойкой. Н-да, если бы не народ вокруг… Ну и что все улыбаются? Делаю «злое выражение морды», как говорил капитан Копылов. Реакция? Правильно, лучше закусывайте, и никаких проблем.
— А поете вы… ты все-таки лучше, чем танцуешь, — с намеком говорит Мариша. И кто-то уже гитару поднес. Эх, где мои семнадцать лет…
С берез неслышен, невесом Слетает желтый лист, Старинный вальс «Осенний сон» Играет гармонист. Вздыхают, жалуясь, басы, И словно в забытьи, Стоят и слушают бойцы, Товарищи мои…Смотри-ка, и танцевать ухитрились под мои переборы. Что бы еще такое спеть? А, пою все подряд, и «Землянку» и «Песню танкистов» про танковый ударный батальон, и под конец «Вальс-бостон» Розенбаума. Под него и пьем стремянную и расходимся по квартирам. Я иду провожать докторшу, тем более что она не возражает. Провожаю…
Утром, проснувшись с первым лучом солнца, долго смотрю на еще не проснувшуюся Марию. Смотрю и понимаю, что все закончено. Если у нас и будет что-нибудь дальше, то только то, чего в СССР, как сказали однажды в нашей реальности, не было. Слишком мы разные люди, увы…
Все, отдых окончен. Пора на службу.
— Утомленное солнце Нежно с морем прощалось, В этот час ты призналась, Что нет любви.— Вот, — проводник, однорукий ветеран лет двадцати пяти, отер левой рукой испарину со лба. Солнце палило немилосердно, а группа чекистов явно торопилась и двигалась к месту боев сорок первого года без передышки.
— Устали, товарищ Соколов? Ничего, теперь можете и отдохнуть. Только покажите примерно, где захоронения произведены, — сочувственно произнес старший со знаками различия старшего сержанта ГБ. Впрочем, Виктор Соколов, комиссованный по ранению радист штаба Первой тяжелой танковой бригады, а ныне комиссованный по ранению председатель колхоза, подозревал, что звание у него могло быть и выше, слишком уж независимо и уверенно чекист держался.
— А чего показывать? Вон там даже звезда на дереве сохранилась. Там и похоронили всех.
— Ясно. Спасибо вам, Виктор Михайлович. Пока присядьте, отдохните. Мы сейчас автожир вызовем, вас назад быстро доставят. Васильев, заводи свою шарманку!
Радист, расположившийся у ближайшего дерева с развесистыми, невысоко расположенными ветвями, встал и начал несуетливо, но быстро разворачивать свое хозяйство.
Забросив на ближайшую ветвь проволочную антенну, он подсоединил аккумулятор и включил передатчик. Еще через несколько минут он уже с привычной быстротой отстукивал послание на ключе. Посмотрев с профессиональным интересом на его работу, Виктор, сидя на принесенном ему удобном чурбачке, закурил. Вокруг кипела работа, чекисты, молодые крепкие ребята, сноровисто оборудовали лагерь.Наконец в небе раздалось стрекотание автожира. Сделав несколько кругов, летчик приземлил винтокрылую машину и, отрулив к краю полянки, выключил двигатель. Едва винт остановился, открылась дверца в боку фюзеляжа, на взгляд удивленного Соколова, очень похожая на автомобильную, и из автожира вышел один из летчиков. Доложив что-то начальнику и передав ему какие-то бумаги, он пригласил Соколова на борт. Тем временем чекисты быстро и сноровисто снимали подвешенные к коротким крылышкам грузовые контейнеры.
Виктор, слегка склонив голову и с трудом удерживаясь одной рукой, влез в дверцу. Тесноватая кабина, напоминающая чем-то салон автомобиля, но со множеством приборов и рычагов на месте пилотов, три небольших узких кресла, в одном из которых сидел приветливо взмахнувший рукой второй пилот, и неожиданно большие стекла, через которые хорошо просматривалась и суета на поляне, и даже большая часть пространства, включая висящие прямо над головой гигантские лопасти. Едва Соколов уселся и пристегнулся к жестковатому креслу, как сзади взвыл запускаемый мотор, и винт начал постепенно раскручиваться, пока не превратился в один сияющий отблесками солнечных лучей крут. Небольшой пробег, автожир подпрыгнул, резко провис в воздухе, словно проваливаясь в гигантскую яму, отчего содержимое в принципе пустого желудка Виктора резко выплеснулось в заранее поданный вторым летчиком бумажный пакет. Не успел Виктор испугаться падению, как аппарат выпрямился и уверенно начал набирать высоту.
Обернувшийся летчик, видимо, заметив состояние Соколова, показал ему на висящий рядом с креслом шлемофон и жестом предложил надеть его. Отложив пакет в прямо-таки специально приготовленную для него корзину, Виктор дрожащими руками надел шлемофон и после нескольких попыток закрепил на шее ларингофон.
— Плохо? — сочувственно спросил второй летчик Виктора. — Извините, забыли совсем вас предупредить, что место мало и взлетать с подскоком будем.
— Ничего, все уже прошло, — немного срывающимся после всего голосом ответил Соколов.
— Вот и хорошо, а то нам еще минут сорок лететь, — ответил летчик и вернулся к выполнению своих обязанностей. Полет закончился нормально, как и говорил летчик — через сорок минут автожир приземлился на аэродроме около Рославля, где Соколова уже ждала машина.
Автожир еще набирал высоту, а на поляне уже вовсю кипела работа. Часть людей делила поляну на участки, вбивая колышки и натягивая между ними веревки, а двое — один с миноискателем, другой со специальным саперным щупом аккуратно проверяли один из участков.
Судя по подготовленным инструментам, оставшимся на поляне, предстояли раскопки чего-то очень важного. Неподалеку от лопат, ломов и кирок гордо возвышалась тренога с фотоаппаратом.
На ярко освещенном несколькими лампами белоснежном лабораторном столе лежал кусочек чего-то непонятного. Два эксперта в потертых, грязноватых, прямо скажем, халатах поверх повседневной формы разглядывали это нечто в большую настольную лупу на подвижном кронштейне.